День Сплоченной Команды в Заповеднике Сказок
Ежиная Улица
На Ежиной улице третий день царил переполох. Да такой, что даже пожилые, почтенные ежи не могли упомнить. И дело-то все, казалось, выеденного яйца не стоило, а вот поди ж ты - стоял шум. Тетки-ежихи презрительно фыркали, старые ежи глубокомысленно переглядывались, а молодые ежата шушукались по углам. И все из-за того, что ёж Пин, отпрыск одного из самых старых семейств, позволил себе невероятное. Что бы вы думали? - он заявил на семинаре по звероведению в Высшем ЗвероКолледже, что ему все равно с кем дружить, был бы зверь хороший. А еж он, хорек или даже скунс - ему от души наплевать.
Такой афронт ежиная улица снести, конечно, не могла. Семейству Пина был вынесен ультиматум: или Пин публично кается на всеежином собрании, или пусть вся семья отправляется жить куда-то еще. Хотят - к хорькам, хотят - к скунсам, мир невероятно велик. А на их, Ежиной, улице - предателям ежиных интересов не место. У них сплоченная команда, в том их ежиная сила и есть.
Дома у Пина было, признаться, невесело. Мать рыдала и пыталась посыпать голову пеплом от отцовой сигары, отец свернулся в клубок, как во время зимней спячки, и отказывался разговаривать с кем бы то ни было, сестры забились в угол норы и боялись выходить наружу. Сам Пин хорохорился, конечно, но и ему было не так уж беззаботно.
К вечеру мать решила попробовать найти выход.
- Пин, детка, - сказала она, - ну зачем тебе все это? Ну плюнь на них. Давай сходим на это собрание, скажешь, что не подумал. И все пойдет по-прежнему.
- Мама, - Пин посмотрел на нее с изумлением, - но ты же…. Ты же…. Ты же сама учила меня никогда не врать. А как я потом посмотрю в глаза Холли? Ты ее помнишь, мы с ней ходили гулять на прошлой неделе. Разве она виновата, что она из бурундучьей семьи?
- Ну так понимаешь, - заспешила мама, - она, скорее всего, даже не узнает. Это же будет ежиное собрание.
- А если узнает? - грозно спросил Пин. - В наш век зверонета это будет совершенно не удивительно. Да и вообще, сегодня просто надо покаяться, а завтра, глядишь, уже и встречаться с другими зверями будет нельзя. Нет, мама, нет, даже и не проси.
- Но что же нам делать? - всхлипнула мать. - Неужели придется покидать любимый дом? Надо что-то решить, ведь собрание уже завтра ночью.
Пин нахмурился и немножко помолчал.
- Дай мне чуть-чуть подумать, мама. Хорошо? - спросил он так ласково, как только мог.
Мать, не в силах говорить, покивала головой в знак согласия.
***
Этой ночью Пин засиделся до утра. Он писал какие-то письма, раскладывая их по конвертам, и, как только рассвело, и ночная ежиная жизнь пошла на убыль, выскочил из дому. Ежиная улица, в основном, отошла ко сну, но неутомимый Пин перебегал от норы к норе, раскладывая свои конверты по почтовым ящикам. К вечеру этого дня у их норы стояла небольшая толпа. Она состояла из друзей и соседей Пина, но не только. В ней стояла маленькая бурундучиха Холли - подружка Пина, мышонок Кит - приятель молодой ежихи Этти, хорек Бо - одноклассник Лесси, сестры Пина и даже целое кунье семейство, у которых когда-то снимали угол в норе Этти и ее родители.
Вся эта компания гомонила, галдела и веселилась, и в полном составе отправилась на ежиный совет, но не сразу вошла в большую и просторную нору, где обычно проходили все ежиные собрания: все они сначала задержались снаружи, а вовнутрь вошли только ежи - Пин, Этти, Лесси и другие. Семейство Пина тоже сидело среди собравшихся, но особняком - видно было, что их все сторонились.
Пин, радостно улыбаясь, вышел на середину просторного зала.
- Дорогие собратья, - сказал он весело, - до меня дошли слухи, что вы на меня слегка обижены. Честно говоря, я эти слухам не верю, полагая, что вы слишком умны для того, чтобы в наше время отгораживаться одной только улицей от всего света. Но на всякий случай спрошу - ждете ли вы от меня извинений за что бы то ни было?
Собрание загудело.
- А как же?! Еще как ждем! - выкрикнуло несколько пожилых ежих. - Предателей нам тут не надо. Выгоним!
Пин не успел ответить. В зале поднялись еще несколько участников собрания. Среди них были Этти, Лесси, но и многие, многие другие молодые ежи.
- Выгоняйте тогда и нас тоже, - громко заявила Этти. - Когда нам негде было жить, и нас никто, кроме куниц, на порог не пустил, вы где были?
- А мне Бо всегда приносит еду, если у меня дома нет, - воскликнула Лесси.
Поднялся невероятный шум. И, под шумок, в залу вошли бурундук Холли, мышонок Кит и семейство куниц, а за ними еще несколько хорьков и скунсов.
- Да у вас тут целая команда! - возмущенно воскликнул председатель ежиного собрания.
- Команда, конечно! - согласился Пин. - Мы все друзья. Только, понимаете, мы друзья, потому что друзья, а не потому, что ежи. И каждый из нас - сначала зверь, а потом уже еж. Попробуйте и вы так, вдруг вам понравится.
- Хватит галдеть! - неожиданно гаркнула самая старая ежиха. - Пора переходить к чайной церемонии. Ну-ка! - подмигнула она Лесси и Холли.
Через несколько минут в зале были накрыты столы, ломившиеся от яблочной шарлотки, орехов, сушеных фруктов и вишневого сока, а матушка юной ежихи Этти самозабвенно обсуждала рецепт пирога с бабушкой-куницей. А испекла или нет, не знаю. Надо спросить.
На Ежиной улице третий день царил переполох. Да такой, что даже пожилые, почтенные ежи не могли упомнить. И дело-то все, казалось, выеденного яйца не стоило, а вот поди ж ты - стоял шум. Тетки-ежихи презрительно фыркали, старые ежи глубокомысленно переглядывались, а молодые ежата шушукались по углам. И все из-за того, что ёж Пин, отпрыск одного из самых старых семейств, позволил себе невероятное. Что бы вы думали? - он заявил на семинаре по звероведению в Высшем ЗвероКолледже, что ему все равно с кем дружить, был бы зверь хороший. А еж он, хорек или даже скунс - ему от души наплевать.
Такой афронт ежиная улица снести, конечно, не могла. Семейству Пина был вынесен ультиматум: или Пин публично кается на всеежином собрании, или пусть вся семья отправляется жить куда-то еще. Хотят - к хорькам, хотят - к скунсам, мир невероятно велик. А на их, Ежиной, улице - предателям ежиных интересов не место. У них сплоченная команда, в том их ежиная сила и есть.
Дома у Пина было, признаться, невесело. Мать рыдала и пыталась посыпать голову пеплом от отцовой сигары, отец свернулся в клубок, как во время зимней спячки, и отказывался разговаривать с кем бы то ни было, сестры забились в угол норы и боялись выходить наружу. Сам Пин хорохорился, конечно, но и ему было не так уж беззаботно.
К вечеру мать решила попробовать найти выход.
- Пин, детка, - сказала она, - ну зачем тебе все это? Ну плюнь на них. Давай сходим на это собрание, скажешь, что не подумал. И все пойдет по-прежнему.
- Мама, - Пин посмотрел на нее с изумлением, - но ты же…. Ты же…. Ты же сама учила меня никогда не врать. А как я потом посмотрю в глаза Холли? Ты ее помнишь, мы с ней ходили гулять на прошлой неделе. Разве она виновата, что она из бурундучьей семьи?
- Ну так понимаешь, - заспешила мама, - она, скорее всего, даже не узнает. Это же будет ежиное собрание.
- А если узнает? - грозно спросил Пин. - В наш век зверонета это будет совершенно не удивительно. Да и вообще, сегодня просто надо покаяться, а завтра, глядишь, уже и встречаться с другими зверями будет нельзя. Нет, мама, нет, даже и не проси.
- Но что же нам делать? - всхлипнула мать. - Неужели придется покидать любимый дом? Надо что-то решить, ведь собрание уже завтра ночью.
Пин нахмурился и немножко помолчал.
- Дай мне чуть-чуть подумать, мама. Хорошо? - спросил он так ласково, как только мог.
Мать, не в силах говорить, покивала головой в знак согласия.
***
Этой ночью Пин засиделся до утра. Он писал какие-то письма, раскладывая их по конвертам, и, как только рассвело, и ночная ежиная жизнь пошла на убыль, выскочил из дому. Ежиная улица, в основном, отошла ко сну, но неутомимый Пин перебегал от норы к норе, раскладывая свои конверты по почтовым ящикам. К вечеру этого дня у их норы стояла небольшая толпа. Она состояла из друзей и соседей Пина, но не только. В ней стояла маленькая бурундучиха Холли - подружка Пина, мышонок Кит - приятель молодой ежихи Этти, хорек Бо - одноклассник Лесси, сестры Пина и даже целое кунье семейство, у которых когда-то снимали угол в норе Этти и ее родители.
Вся эта компания гомонила, галдела и веселилась, и в полном составе отправилась на ежиный совет, но не сразу вошла в большую и просторную нору, где обычно проходили все ежиные собрания: все они сначала задержались снаружи, а вовнутрь вошли только ежи - Пин, Этти, Лесси и другие. Семейство Пина тоже сидело среди собравшихся, но особняком - видно было, что их все сторонились.
Пин, радостно улыбаясь, вышел на середину просторного зала.
- Дорогие собратья, - сказал он весело, - до меня дошли слухи, что вы на меня слегка обижены. Честно говоря, я эти слухам не верю, полагая, что вы слишком умны для того, чтобы в наше время отгораживаться одной только улицей от всего света. Но на всякий случай спрошу - ждете ли вы от меня извинений за что бы то ни было?
Собрание загудело.
- А как же?! Еще как ждем! - выкрикнуло несколько пожилых ежих. - Предателей нам тут не надо. Выгоним!
Пин не успел ответить. В зале поднялись еще несколько участников собрания. Среди них были Этти, Лесси, но и многие, многие другие молодые ежи.
- Выгоняйте тогда и нас тоже, - громко заявила Этти. - Когда нам негде было жить, и нас никто, кроме куниц, на порог не пустил, вы где были?
- А мне Бо всегда приносит еду, если у меня дома нет, - воскликнула Лесси.
Поднялся невероятный шум. И, под шумок, в залу вошли бурундук Холли, мышонок Кит и семейство куниц, а за ними еще несколько хорьков и скунсов.
- Да у вас тут целая команда! - возмущенно воскликнул председатель ежиного собрания.
- Команда, конечно! - согласился Пин. - Мы все друзья. Только, понимаете, мы друзья, потому что друзья, а не потому, что ежи. И каждый из нас - сначала зверь, а потом уже еж. Попробуйте и вы так, вдруг вам понравится.
- Хватит галдеть! - неожиданно гаркнула самая старая ежиха. - Пора переходить к чайной церемонии. Ну-ка! - подмигнула она Лесси и Холли.
Через несколько минут в зале были накрыты столы, ломившиеся от яблочной шарлотки, орехов, сушеных фруктов и вишневого сока, а матушка юной ежихи Этти самозабвенно обсуждала рецепт пирога с бабушкой-куницей. А испекла или нет, не знаю. Надо спросить.