День самого главного в Заповеднике Сказок
Заклятья больше нет
Этот магазин никогда не бывал открыт.
- Ты не знаешь, отчего он всегда заперт? - спросила я у Эмми, когда мы в очередной раз уныло плелись мимо заколоченной двери поздно вечером.
Эмми покосилась на меня и ответом не удостоила. С ней вообще было очень трудно. Мне всегда казалось,что она винит именно меня во всех своих бедах - в том, что рано осталась без мамы, что ее папа встретил меня через несколько лет после этого печального события и сразу женился, и в том, что ей не удавалось жить так, как хотелось.
Обычно я трусила и не шла на открытую конфронтацию, но вот с этим магазином что-то не давало мне покоя. Поэтому я не стала догонять Эмми и заискивающе ждать ее ближайшей реплики, а остановилась перед витриной. Все же что-то тут было не так. На первый взгляд ничего особенного - ну, обычный магазин антикварных товаров, таких сотни в разных краях света: за замурзанным стеклом пара каких-то индийских кувшинов, несколько дешевых подсвечников «под старину», обязательный коврик с тиграми... В чем же дело, что так привлекает глаз?
Сумерки сгущались, а фонари еще не зажглись, Эмми с недовольной миной топталась поодаль, не рискуя совсем убегать вперед - все же минимальным приличиям мама обучить ее успела, а я все всматривалась вовнутрь до боли в глазных яблоках.
- Что ты там увидела, голубка? - раздался вдруг рядом голос, который я бы никогда не могла не узнать. Я радостно обернулась. Ну конечно он, Эдвард.
- Дядя Эдвард! - раздался крик. Эмми бежала к нам со всех ног. Эдварда любил весь наш маленький город - и взрослые, и дети. Инвалид бесчисленного количества войн и национальный герой, он заработал право на безобидные чудачества и никогда себе их не запрещал. Поэтому он говорил девушкам самые неожиданные комплименты, над которыми иной раз приходилось задумываться, изобретал для детей самые головоломные игры и всегда появлялся там, где в нем была нужда. Эмми подбежала к нам и прыгнула ему на шею, а он радостно подхватил ее, громко смеясь.
- Хоть бы раз со мной так, - завистливо подумала я, но тут же себя одернула: ребенок с тяжелой судьбой, погоди, может, оттает еще.
- Так что ж ты там хотела увидеть, сердце мое? - переспросил у меня Эдвард.
- Это я твое сердце, - обиженно топнула ногой Эмми. - Ты меня в прошлый раз так называл!
- Мое сердце никогда не обижается, - поддразнил ее Эдвард. - Так что, если будешь дуться, понижу в звании.
Эмми, видимо, очень хотелось обидеться, но на Эдварда никто не обижался, просто невозможно было. Поэтому она просто перевела разговор на другую тему.
- Это дурацкий магазин, - сказала она. - И смотреть там не на что.
- Э-э-э, не скажи, - возразил ей Эдвард. - Тебе, малышка Эмми, просто пока еще не так уж много лет, иначе бы ты знала, что это не простой магазин.
- Мне больше лет, чем Эмми, Эдвард, - улыбнулась я ему, - но я тоже не знаю,что это магазин и почему он всегда заперт.
- Как? - поразился он. - Ты родилась в этом городе и никогда не слышала эту историю?
- Да какую же? - мне становилось все любопытнее и любопытнее.
- Ты никогда не слышала про Айли Гамильтон и леди Гамильтон? - изумление Эдварда росло на глазах. - Совсем-совсем никогда?
Я покачала головой.
- Безобразие! - возмутился Эдвард. - Не знать одну из важнейших историй города, в котором ты живешь. Сейчас я тороплюсь,а в следующий раз специально найду вас, чтобы рассказать об этом.
- Дядя Эдвард! Ну пожалуйста! - взмолилась Эмми, которой, судя по всему, было так же любопытно, как и мне. - Ну хотя бы в двух словах.
- В двух словах - так: это была семейная история, которой не хватило самого главного, - загадочно ответил Эдвард. - А теперь бегите, поздно уже, да и у меня дел по горло. В следующий раз расскажу.
И мы даже не поняли, как он растворился в сумерках, которые к этому моменту уже совсем сгустились. Минутку мы постояли молча, а потом одновременно, не сговариваясь, подбежали к витрине, и прилипли к ней носами, силясь разглядеть хоть что-то в кромешной темноте.
- Смотри! - вдруг дернула меня за руку Эмми. - Ты видела? Видела?
- Что, что там? - отчего - то шепотом спросила я ее.
- Там был огонь, - прошептала она мне в ответ. - А я знаю, как залезть в подвал этого дома.
В этот момент в моей голову прозвучал резкий голос.
- Донна Гамильтон, - сказал мне голос, - ты взрослая добропорядочная женщина. Ты не дашь неуравновешенной девочке - подростку втянуть тебя в темную авантюру.
- Показывай дорогу, - сказала я Эмми. И мы полезли в подвал. Черная лестница, ведшая вниз, была тускло освещена и казалась почти необитаемой. Там и сям валялись спинки и ножки поломанных стульев, листы картона, какие-то полусгнившие тряпки. Дойдя до последней ступеньки, мы практически перестали ориентироваться, настолько сгустилась темнота вокруг. Мы прошли всего пару шагов, когда по лицу скользнуло что-то - видимо, паутина. Эмми схватила меня за руку и теперь так и шла. В следующий момент мы остановились,ч тобы глаза хоть немного привыкли к темноте. И, когда это, наконец, произошло,я поняла, что Эмми была права - где-то впереди, действительно, горел какой-то огонек. Мы потихоньку двинулись к нему, согнувшись в три погибели - своды подвала стали совсем низкими. Еще несколько шагов - и вдруг перед нами открылся сказочной красоты зал средневекового рыцарского замка. На стенах горели факелы, в центре стоял тяжелый дубовый стол, на столе было несколько подсвечников, а за столом сидел наш Эдвард, но одет он был не в серый невзрачный плащик, как мы привыкли - на нем были настоящие рыцарские доспехи.
- Добро пожаловать, милые, - улыбнулся он нам. - Эмми, какая ты молодчина, что привела Донну. А я ведь знал,что вы придете - надеялся, вернее. Ну, раз пришли - садитесь. Расскажу вам историю, которую давеча обещал.
Эмми, как зачарованная, опустилась на пол, не оставляя моей руки. Я села рядом с ней, тихо радуясь тому, что она не вырывается, несмотря на то, что непосредственной опасности вокруг вроде не было.
- Так вот, - начал Эдвард, - история эта давняя, существует столько лет, сколько этому дому, и связана с историей нашего клана.
- Клана? - переспросила Эмили.
- Помилуй Бог, чему учат в школе этих современнхы шотландских детей? - возвел глаза к потолку Эдвард. - Быть шотландкой и не знать о том, что существует история кланов! Эмми, стыдись!
- Неправда, Эмми хорошо учится, - заступилась я. - И многое знает. Она же просто переспросила.
-Ну ладно, ладно, - смягчился Эдвард. - Я рад,что ты за нее заступаешься, это должно нам помочь.
- Так вот, - продолжил он, - семейная история моего клана, клана Гамильтон, повествует, что на нас было наложено проклятие. Один из наших самых доблестных вождей, лэйрд Патрик Гамильтон, внезапно овдовел, и у него осталась на руках крошечная дочка. Погоревав пару месяцев, он вновь женился. По рассказам, его новая жена была прекрасна, как майская заря, и все было у нее, что необходимо для счастья, за исключением самого главного - доброго сердца: новая леди Гамильтон была злобна, как цепная собака. Поэтому Айли, дочь лэйрда Патрика выросла существом странным и угрюмым, и как только ей исполнилось четырнадцать лет, бежала из дома, прокляв его на много грядущих веков. Проклятие девушки подействовало необычно: вместо прекрасного замка, которым он был - его слабый образ вы видите вот здесь, вокруг, - он превратился в маленькую халупку, которая долгое время стояла пустая, а потом пара предприимчивых ребят, залезших в нее так же, как и вы сейчас, то есть через подвал, нашла здесь полным-полно остатков старой роскоши, и начала все это распродавать. Да только дело у них не пошло, по понятным причинам. Проклятие - то это штука такая - всего касается. Вот почти и вся история.
Дослушав Эдварда до конца, мы с Эмми снова переглянулись. Увидев, что она думает о том же,что я и, я спросила:
- А вот фамилия этого клана, Гамильтон... Это ведь и наша с Эмми фамилия? Есть какая-то связь?
- В Шотландии без связей ничего не бывает, - усмехнулся Эдвард. - Конечно, есть. Это ваши и мои прямые предки, а мы с вами ближайшие родственники. Скажу больше - в проклятии Айли Гамильтон была еще одна интересная сторона. Уверенности в этом у меня нет, но если посмотреть на схожие истории, то заклятие может быть снято, при условии, что в следующих поколениях семьи окажутся мачеха и падчерица, которые будут любить друг друга, в отличие от Айли и ее злобной мачехи.
- А что тогда будет? - почему-то снова шепотом спросила Эмми.
- Никто не знает, детка, - ответил ей Эдвард. - Сначала надо,чтобы это случилось.
Наступило молчание. Долгое, минут на пять. Мы по - прежнему сидели на полу, а Эдвард - за столом, глядя на огонь в камине. Я размышляла о том, как лучше выбраться отсюда, и снится ли мне вся эта история или нет, когда вдруг, настоящим громом среди ясного неба, прозвучал тихий шепот Эмми:
- Я люблю Донну. Я плохо себя веду, но я ее люблю, и она мне как настоящая мама.
Мне было трудно поверить своим ушам. Но это точно было сказано, и Эмми, уткнувшись в мое плечо, заревела, и я за нею следом. Некоторое время мы пытались утешить друг друга, а когда наконец слезы прекратились, мы увидели, что сидим, обнявшись, уже не на грязном полу, а на пушистом ковре, Эдвард гладит нас обеих по головам, склонившись над нами, в камине горит живой веселый огонь, а за окошком, в свете неверного шотландского месяца, пасется стайка единорогов.
Этот магазин никогда не бывал открыт.
- Ты не знаешь, отчего он всегда заперт? - спросила я у Эмми, когда мы в очередной раз уныло плелись мимо заколоченной двери поздно вечером.
Эмми покосилась на меня и ответом не удостоила. С ней вообще было очень трудно. Мне всегда казалось,что она винит именно меня во всех своих бедах - в том, что рано осталась без мамы, что ее папа встретил меня через несколько лет после этого печального события и сразу женился, и в том, что ей не удавалось жить так, как хотелось.
Обычно я трусила и не шла на открытую конфронтацию, но вот с этим магазином что-то не давало мне покоя. Поэтому я не стала догонять Эмми и заискивающе ждать ее ближайшей реплики, а остановилась перед витриной. Все же что-то тут было не так. На первый взгляд ничего особенного - ну, обычный магазин антикварных товаров, таких сотни в разных краях света: за замурзанным стеклом пара каких-то индийских кувшинов, несколько дешевых подсвечников «под старину», обязательный коврик с тиграми... В чем же дело, что так привлекает глаз?
Сумерки сгущались, а фонари еще не зажглись, Эмми с недовольной миной топталась поодаль, не рискуя совсем убегать вперед - все же минимальным приличиям мама обучить ее успела, а я все всматривалась вовнутрь до боли в глазных яблоках.
- Что ты там увидела, голубка? - раздался вдруг рядом голос, который я бы никогда не могла не узнать. Я радостно обернулась. Ну конечно он, Эдвард.
- Дядя Эдвард! - раздался крик. Эмми бежала к нам со всех ног. Эдварда любил весь наш маленький город - и взрослые, и дети. Инвалид бесчисленного количества войн и национальный герой, он заработал право на безобидные чудачества и никогда себе их не запрещал. Поэтому он говорил девушкам самые неожиданные комплименты, над которыми иной раз приходилось задумываться, изобретал для детей самые головоломные игры и всегда появлялся там, где в нем была нужда. Эмми подбежала к нам и прыгнула ему на шею, а он радостно подхватил ее, громко смеясь.
- Хоть бы раз со мной так, - завистливо подумала я, но тут же себя одернула: ребенок с тяжелой судьбой, погоди, может, оттает еще.
- Так что ж ты там хотела увидеть, сердце мое? - переспросил у меня Эдвард.
- Это я твое сердце, - обиженно топнула ногой Эмми. - Ты меня в прошлый раз так называл!
- Мое сердце никогда не обижается, - поддразнил ее Эдвард. - Так что, если будешь дуться, понижу в звании.
Эмми, видимо, очень хотелось обидеться, но на Эдварда никто не обижался, просто невозможно было. Поэтому она просто перевела разговор на другую тему.
- Это дурацкий магазин, - сказала она. - И смотреть там не на что.
- Э-э-э, не скажи, - возразил ей Эдвард. - Тебе, малышка Эмми, просто пока еще не так уж много лет, иначе бы ты знала, что это не простой магазин.
- Мне больше лет, чем Эмми, Эдвард, - улыбнулась я ему, - но я тоже не знаю,что это магазин и почему он всегда заперт.
- Как? - поразился он. - Ты родилась в этом городе и никогда не слышала эту историю?
- Да какую же? - мне становилось все любопытнее и любопытнее.
- Ты никогда не слышала про Айли Гамильтон и леди Гамильтон? - изумление Эдварда росло на глазах. - Совсем-совсем никогда?
Я покачала головой.
- Безобразие! - возмутился Эдвард. - Не знать одну из важнейших историй города, в котором ты живешь. Сейчас я тороплюсь,а в следующий раз специально найду вас, чтобы рассказать об этом.
- Дядя Эдвард! Ну пожалуйста! - взмолилась Эмми, которой, судя по всему, было так же любопытно, как и мне. - Ну хотя бы в двух словах.
- В двух словах - так: это была семейная история, которой не хватило самого главного, - загадочно ответил Эдвард. - А теперь бегите, поздно уже, да и у меня дел по горло. В следующий раз расскажу.
И мы даже не поняли, как он растворился в сумерках, которые к этому моменту уже совсем сгустились. Минутку мы постояли молча, а потом одновременно, не сговариваясь, подбежали к витрине, и прилипли к ней носами, силясь разглядеть хоть что-то в кромешной темноте.
- Смотри! - вдруг дернула меня за руку Эмми. - Ты видела? Видела?
- Что, что там? - отчего - то шепотом спросила я ее.
- Там был огонь, - прошептала она мне в ответ. - А я знаю, как залезть в подвал этого дома.
В этот момент в моей голову прозвучал резкий голос.
- Донна Гамильтон, - сказал мне голос, - ты взрослая добропорядочная женщина. Ты не дашь неуравновешенной девочке - подростку втянуть тебя в темную авантюру.
- Показывай дорогу, - сказала я Эмми. И мы полезли в подвал. Черная лестница, ведшая вниз, была тускло освещена и казалась почти необитаемой. Там и сям валялись спинки и ножки поломанных стульев, листы картона, какие-то полусгнившие тряпки. Дойдя до последней ступеньки, мы практически перестали ориентироваться, настолько сгустилась темнота вокруг. Мы прошли всего пару шагов, когда по лицу скользнуло что-то - видимо, паутина. Эмми схватила меня за руку и теперь так и шла. В следующий момент мы остановились,ч тобы глаза хоть немного привыкли к темноте. И, когда это, наконец, произошло,я поняла, что Эмми была права - где-то впереди, действительно, горел какой-то огонек. Мы потихоньку двинулись к нему, согнувшись в три погибели - своды подвала стали совсем низкими. Еще несколько шагов - и вдруг перед нами открылся сказочной красоты зал средневекового рыцарского замка. На стенах горели факелы, в центре стоял тяжелый дубовый стол, на столе было несколько подсвечников, а за столом сидел наш Эдвард, но одет он был не в серый невзрачный плащик, как мы привыкли - на нем были настоящие рыцарские доспехи.
- Добро пожаловать, милые, - улыбнулся он нам. - Эмми, какая ты молодчина, что привела Донну. А я ведь знал,что вы придете - надеялся, вернее. Ну, раз пришли - садитесь. Расскажу вам историю, которую давеча обещал.
Эмми, как зачарованная, опустилась на пол, не оставляя моей руки. Я села рядом с ней, тихо радуясь тому, что она не вырывается, несмотря на то, что непосредственной опасности вокруг вроде не было.
- Так вот, - начал Эдвард, - история эта давняя, существует столько лет, сколько этому дому, и связана с историей нашего клана.
- Клана? - переспросила Эмили.
- Помилуй Бог, чему учат в школе этих современнхы шотландских детей? - возвел глаза к потолку Эдвард. - Быть шотландкой и не знать о том, что существует история кланов! Эмми, стыдись!
- Неправда, Эмми хорошо учится, - заступилась я. - И многое знает. Она же просто переспросила.
-Ну ладно, ладно, - смягчился Эдвард. - Я рад,что ты за нее заступаешься, это должно нам помочь.
- Так вот, - продолжил он, - семейная история моего клана, клана Гамильтон, повествует, что на нас было наложено проклятие. Один из наших самых доблестных вождей, лэйрд Патрик Гамильтон, внезапно овдовел, и у него осталась на руках крошечная дочка. Погоревав пару месяцев, он вновь женился. По рассказам, его новая жена была прекрасна, как майская заря, и все было у нее, что необходимо для счастья, за исключением самого главного - доброго сердца: новая леди Гамильтон была злобна, как цепная собака. Поэтому Айли, дочь лэйрда Патрика выросла существом странным и угрюмым, и как только ей исполнилось четырнадцать лет, бежала из дома, прокляв его на много грядущих веков. Проклятие девушки подействовало необычно: вместо прекрасного замка, которым он был - его слабый образ вы видите вот здесь, вокруг, - он превратился в маленькую халупку, которая долгое время стояла пустая, а потом пара предприимчивых ребят, залезших в нее так же, как и вы сейчас, то есть через подвал, нашла здесь полным-полно остатков старой роскоши, и начала все это распродавать. Да только дело у них не пошло, по понятным причинам. Проклятие - то это штука такая - всего касается. Вот почти и вся история.
Дослушав Эдварда до конца, мы с Эмми снова переглянулись. Увидев, что она думает о том же,что я и, я спросила:
- А вот фамилия этого клана, Гамильтон... Это ведь и наша с Эмми фамилия? Есть какая-то связь?
- В Шотландии без связей ничего не бывает, - усмехнулся Эдвард. - Конечно, есть. Это ваши и мои прямые предки, а мы с вами ближайшие родственники. Скажу больше - в проклятии Айли Гамильтон была еще одна интересная сторона. Уверенности в этом у меня нет, но если посмотреть на схожие истории, то заклятие может быть снято, при условии, что в следующих поколениях семьи окажутся мачеха и падчерица, которые будут любить друг друга, в отличие от Айли и ее злобной мачехи.
- А что тогда будет? - почему-то снова шепотом спросила Эмми.
- Никто не знает, детка, - ответил ей Эдвард. - Сначала надо,чтобы это случилось.
Наступило молчание. Долгое, минут на пять. Мы по - прежнему сидели на полу, а Эдвард - за столом, глядя на огонь в камине. Я размышляла о том, как лучше выбраться отсюда, и снится ли мне вся эта история или нет, когда вдруг, настоящим громом среди ясного неба, прозвучал тихий шепот Эмми:
- Я люблю Донну. Я плохо себя веду, но я ее люблю, и она мне как настоящая мама.
Мне было трудно поверить своим ушам. Но это точно было сказано, и Эмми, уткнувшись в мое плечо, заревела, и я за нею следом. Некоторое время мы пытались утешить друг друга, а когда наконец слезы прекратились, мы увидели, что сидим, обнявшись, уже не на грязном полу, а на пушистом ковре, Эдвард гладит нас обеих по головам, склонившись над нами, в камине горит живой веселый огонь, а за окошком, в свете неверного шотландского месяца, пасется стайка единорогов.