(no subject)
В последнее время что-то совсем никак не пишется. Немножко болею, очень много работаю, а вокруг говорят так много, что больше хочется помолчать. Но одну вещь записать сегодня захотелось.
В поиске нужного материала к уроку случайно наткнулась на старый учебник, еще советских лет. Прекрасный учебник, мне б сейчас в класс такой, но ведь нет же, и взять негде. Но речь не об этом. В учебнике было упражнение на перевод, а в нем - фраза:
" Он был прекрасным учителем. Он учил нас ненавидеть...."
Неважно, что было дальше. Я споткнулась об эту фразу, как о камень. Мне представилась себе я, в виде ребенка, и моя первая учительница, назовем ее Ульяна Ивановна. Она стояла посреди класса, и громовым голосом нас формировала. Да-да, кроме шуток - я уверена,что она и про себя называла этот процесс так. И она учила нас ненавидеть, очень многое: лень, вранье, а дальше шли слова, которые сейчас говорить уже как-то неловко - двурушничество, хищничество и мещанство. Собственно, явления как были неприличными, так и остались, но слова стали еще неприличнее явлений. И вот я гляжу назад, через мутное стекло миновавших сорока лет, и думаю - может, итог был бы лучше, если б она учила нас не ненавидеть, а любить?
Неважно, что.
В поиске нужного материала к уроку случайно наткнулась на старый учебник, еще советских лет. Прекрасный учебник, мне б сейчас в класс такой, но ведь нет же, и взять негде. Но речь не об этом. В учебнике было упражнение на перевод, а в нем - фраза:
" Он был прекрасным учителем. Он учил нас ненавидеть...."
Неважно, что было дальше. Я споткнулась об эту фразу, как о камень. Мне представилась себе я, в виде ребенка, и моя первая учительница, назовем ее Ульяна Ивановна. Она стояла посреди класса, и громовым голосом нас формировала. Да-да, кроме шуток - я уверена,что она и про себя называла этот процесс так. И она учила нас ненавидеть, очень многое: лень, вранье, а дальше шли слова, которые сейчас говорить уже как-то неловко - двурушничество, хищничество и мещанство. Собственно, явления как были неприличными, так и остались, но слова стали еще неприличнее явлений. И вот я гляжу назад, через мутное стекло миновавших сорока лет, и думаю - может, итог был бы лучше, если б она учила нас не ненавидеть, а любить?
Неважно, что.