Про треп окончание
Видя такой неподдельный энтузиазм местного населения, я утратил всякие сомнения в части «кого разыгрываем» и, представляя к каким последствиям в дальнейшем это мероприятие может привести, в свою очередь, призвал всех кружковцев к соблюдению осторожности, правил техники безопасности и к использованию многократно перепроверенных технических расчетов. Не забыл и о бендеровском же почитании Уголовного Кодекса.
На этом, посчитав свою миссию по поддержанию розыгрыша выполненной, и, сославшись на множество других неотложных и не менее важных дел, я удалился.
Не знаю, как долго готовил этот розыгрыш Серега Парин, но результатом мы оба вполне могли бы гордиться. Теоретические выкладки показывали, что идем мы «правильным путем», что «идея захватила массы», что это только начало, и, что в дальнейшем число кружковцев (а значит и разыгрываемых) можно будет смело сравнивать с населением земного шара.
Практические же результаты нашего совместного проекта оказались не столь впечатляющими. Уже через два дня я был приглашен (и именно по кружковским делам) на рандеву к неисправимому почитателю словоблудия, к «певцу околонаучного слова» и, «по совместительству», замполиту отряда, известному среди ЛПС под псевдонимом «Не Ленин».
От него-то в течение ближайших пары-тройки часов мне и предстояло в подробностях узнать все, что думает по поводу нашей самодеятельности, а заодно и о нас самих, наш КРС (Крупный Рогатый …, простите, Командно - Руководящий Состав)
В первой (очень короткой) части его выступления я, скромно потупив глаза и смущенно разводя руками, принимал «благодарность за большую проделанную работу, за проявленную инициативу в поддержании технического творчества народных масс».
Во второй (самой долгой) части своей речи «Не Ленин» отечески журил меня как «единственного среди кружковцев члена партии и командира самолета».
Речь его была настолько пропитана духом того времени, что и сейчас я физически ощущаю законную гордость из-за одной только формулировки полученного устного выговора.
За «самонадеянность в таком важном вопросе, как организация досуга личного состава», «за самоустранение от руководства коллективом», которое уже привело к тому, что некоторые «ничтоже сумняшиеся» и «рядящиеся в тогу», «несознательные члены кружка», «невзирая на постановления партии и правительства по сохранению авиационной техники», а также «по не использованию служебного положения» и «доверенной нам всем советским народом авиационной техники в личных корыстных целях» и, наконец, «по бережному отношению к социалистической собственности», что должно было «пройти красной нитью» и «стать краеугольным камнем их сознания», все же сочли возможным усиливать собственную техническую базу «народно-хозяйственным методом». Т.е. совершенно утратили совесть и социалистическую сознательность, то есть напрочь забыли, что «уходя с аэродрома, прихвати чего-нибудь для дома» - это совершенно не наш и «чуждый истинным строителям коммунизма» лозунг.
С «единственно возможным» выходом из «создавшегося тяжелого и довольно щекотливого положения» я был ознакомлен в третьей, самой оптимистичной, части «нашей беседы». «Как коммунист коммуниста» «Не Ленин» заверил меня, что « в качестве руководителя авиационного кружка» он сумеет «взять все под контроль» и в «этом перспективном направлении» «довести дело до победного конца». От меня же требовалось только не мешать ему «и всячески содействовать в становлении» его как руководителя такого «замечательного народного коллектива».
Надо ли говорить о том, насколько я был удовлетворен результатом нашей беседы!
Какой бальзам пролился на мою еще неокрепшую, но уже достаточно утомленную душу!
Причин для радости просматривалось сразу несколько.
Во-первых, у меня были достаточно веские причины не особенно-то верить в благоразумие соратников по техническому творчеству в части их почтения не только к Уголовному Кодексу, но и ко всяческим инженерным расчетам. Оба эти момента вполне могли привести в будущем к совершенно непоправимым последствиям. А в законности действий кружка с «Не Лениным» во главе можно быть совершенно спокойным. Если, конечно, до этих самых действий дело вообще дойдет.
Во- вторых, до этой встречи я совершенно не представлял себе каким образом с достоинством выйти из этой хотя и многообещающей, но все же затянувшейся фазы розыгрыша, в которой он уже, по существу, перестал таковым являться. А в нашей беседе это выход был практически мне предложен.
В-третьих, в отряде давным-давно бытовало мнение, что при острой необходимости в «завале» какого-либо дела, лучше всего поручить его замполиту. «Не Ленин» справится. На скрижалях отрядной истории этому его таланту отводилось ни мало места.
В-четвертых, пока он, собирая чуть ли не ежедневные собрания и заседания кружковцев, будет тем самым доблестно трудиться «на поприще развала народного движения», появится не один устный рассказ о его художествах «на этой ниве». А уже это само по себе достаточно повеселит народ и даст повод к новым розыгрышам.
Сами же бесконечные собрания, на которых, наверняка, будет проводиться очень «содержательный» обмен между пустым и порожним, настолько понизят уровень посещаемости их «любителями прикладного применения дельтапланов в народном хозяйстве», что авиационный кружок «Стерх» прикажет долго жить задолго до того, как это поймет его новый руководитель. А уж это наверняка сведет первоначальный, прошедший фазу розыгрыша, треп к простому, без всяких летальных и других нежелательных видов исхода, безобидному развлечению.
В-пятых, втравившийся в розыгрыш по его же собственной воле «Не Ленин», это ли не причина для совершенно законного в последствии «пожинания славы»?! Хотя и есть в таком действе все же немалый риск попасть в опалу, но зацепить розыгрышем «представителя верхних эшелонов», пройти, можно сказать, «по-над пропастью, по самому по краю…», это ли не доблесть?!
Предвидя желание особенно нетерпеливого читателя, во что бы то ни стало поскорее узнать, чем же все это закончится, а так же и появившееся искушение заглянуть в конец этого повествования, забегая вперед, скажу, что ни «банкетов с шампанским» «по случаю счастливого избавления», ни «чествований героев», ни каких-либо торжеств «по случаю окончания», запланировано не было. Подробности же этого трепа еще не однажды всплывали на наших «литературных вечерах». Отдельные наиболее удачные его моменты истинными любителями смаковались, проводился «разбор полетов», анализировались задачи в стиле «а вот если бы…» и не единожды фиксировались безуспешные попытки дать этому трепу вторую жизнь.
Но, в конце концов, все проходит. Прошло и это.
На этом, посчитав свою миссию по поддержанию розыгрыша выполненной, и, сославшись на множество других неотложных и не менее важных дел, я удалился.
Не знаю, как долго готовил этот розыгрыш Серега Парин, но результатом мы оба вполне могли бы гордиться. Теоретические выкладки показывали, что идем мы «правильным путем», что «идея захватила массы», что это только начало, и, что в дальнейшем число кружковцев (а значит и разыгрываемых) можно будет смело сравнивать с населением земного шара.
Практические же результаты нашего совместного проекта оказались не столь впечатляющими. Уже через два дня я был приглашен (и именно по кружковским делам) на рандеву к неисправимому почитателю словоблудия, к «певцу околонаучного слова» и, «по совместительству», замполиту отряда, известному среди ЛПС под псевдонимом «Не Ленин».
От него-то в течение ближайших пары-тройки часов мне и предстояло в подробностях узнать все, что думает по поводу нашей самодеятельности, а заодно и о нас самих, наш КРС (Крупный Рогатый …, простите, Командно - Руководящий Состав)
В первой (очень короткой) части его выступления я, скромно потупив глаза и смущенно разводя руками, принимал «благодарность за большую проделанную работу, за проявленную инициативу в поддержании технического творчества народных масс».
Во второй (самой долгой) части своей речи «Не Ленин» отечески журил меня как «единственного среди кружковцев члена партии и командира самолета».
Речь его была настолько пропитана духом того времени, что и сейчас я физически ощущаю законную гордость из-за одной только формулировки полученного устного выговора.
За «самонадеянность в таком важном вопросе, как организация досуга личного состава», «за самоустранение от руководства коллективом», которое уже привело к тому, что некоторые «ничтоже сумняшиеся» и «рядящиеся в тогу», «несознательные члены кружка», «невзирая на постановления партии и правительства по сохранению авиационной техники», а также «по не использованию служебного положения» и «доверенной нам всем советским народом авиационной техники в личных корыстных целях» и, наконец, «по бережному отношению к социалистической собственности», что должно было «пройти красной нитью» и «стать краеугольным камнем их сознания», все же сочли возможным усиливать собственную техническую базу «народно-хозяйственным методом». Т.е. совершенно утратили совесть и социалистическую сознательность, то есть напрочь забыли, что «уходя с аэродрома, прихвати чего-нибудь для дома» - это совершенно не наш и «чуждый истинным строителям коммунизма» лозунг.
С «единственно возможным» выходом из «создавшегося тяжелого и довольно щекотливого положения» я был ознакомлен в третьей, самой оптимистичной, части «нашей беседы». «Как коммунист коммуниста» «Не Ленин» заверил меня, что « в качестве руководителя авиационного кружка» он сумеет «взять все под контроль» и в «этом перспективном направлении» «довести дело до победного конца». От меня же требовалось только не мешать ему «и всячески содействовать в становлении» его как руководителя такого «замечательного народного коллектива».
Надо ли говорить о том, насколько я был удовлетворен результатом нашей беседы!
Какой бальзам пролился на мою еще неокрепшую, но уже достаточно утомленную душу!
Причин для радости просматривалось сразу несколько.
Во-первых, у меня были достаточно веские причины не особенно-то верить в благоразумие соратников по техническому творчеству в части их почтения не только к Уголовному Кодексу, но и ко всяческим инженерным расчетам. Оба эти момента вполне могли привести в будущем к совершенно непоправимым последствиям. А в законности действий кружка с «Не Лениным» во главе можно быть совершенно спокойным. Если, конечно, до этих самых действий дело вообще дойдет.
Во- вторых, до этой встречи я совершенно не представлял себе каким образом с достоинством выйти из этой хотя и многообещающей, но все же затянувшейся фазы розыгрыша, в которой он уже, по существу, перестал таковым являться. А в нашей беседе это выход был практически мне предложен.
В-третьих, в отряде давным-давно бытовало мнение, что при острой необходимости в «завале» какого-либо дела, лучше всего поручить его замполиту. «Не Ленин» справится. На скрижалях отрядной истории этому его таланту отводилось ни мало места.
В-четвертых, пока он, собирая чуть ли не ежедневные собрания и заседания кружковцев, будет тем самым доблестно трудиться «на поприще развала народного движения», появится не один устный рассказ о его художествах «на этой ниве». А уже это само по себе достаточно повеселит народ и даст повод к новым розыгрышам.
Сами же бесконечные собрания, на которых, наверняка, будет проводиться очень «содержательный» обмен между пустым и порожним, настолько понизят уровень посещаемости их «любителями прикладного применения дельтапланов в народном хозяйстве», что авиационный кружок «Стерх» прикажет долго жить задолго до того, как это поймет его новый руководитель. А уж это наверняка сведет первоначальный, прошедший фазу розыгрыша, треп к простому, без всяких летальных и других нежелательных видов исхода, безобидному развлечению.
В-пятых, втравившийся в розыгрыш по его же собственной воле «Не Ленин», это ли не причина для совершенно законного в последствии «пожинания славы»?! Хотя и есть в таком действе все же немалый риск попасть в опалу, но зацепить розыгрышем «представителя верхних эшелонов», пройти, можно сказать, «по-над пропастью, по самому по краю…», это ли не доблесть?!
Предвидя желание особенно нетерпеливого читателя, во что бы то ни стало поскорее узнать, чем же все это закончится, а так же и появившееся искушение заглянуть в конец этого повествования, забегая вперед, скажу, что ни «банкетов с шампанским» «по случаю счастливого избавления», ни «чествований героев», ни каких-либо торжеств «по случаю окончания», запланировано не было. Подробности же этого трепа еще не однажды всплывали на наших «литературных вечерах». Отдельные наиболее удачные его моменты истинными любителями смаковались, проводился «разбор полетов», анализировались задачи в стиле «а вот если бы…» и не единожды фиксировались безуспешные попытки дать этому трепу вторую жизнь.
Но, в конце концов, все проходит. Прошло и это.