Художник Геннадий Алексеев
и поэт в своих картинах. Единственное, что могу добавить - "в живую" они несравненно сильнее. Обаяние и звучание не всегда возможно передать. Так что только очень приблизительное представление...
Сцилла и Харибда
Я спросил море:
- Сколько тебе лет?
- Не помню, -
ответило оно.
- А ты помнишь Одиссея, -
спросил я, -
того хитрого парня,
который так ловко проскочил
между Сциллой и Харибдой?
- Конечно помню! -
сказало море. -
Парень был хоть куда!
- Тогда запомни меня, пожалуйста, -
попросия я, -
и вспомни обо мне
лет через сто,
а после еще раз -
через пятьсот,
а потом еще разик -
через тысячу,
что тебе стоит!
- Так и быть, запомню, -
сказало море, -
даю слово,
хотя ты и не Одиссей.
Я ужасно обрадовался.
- Море не забудет меня! -
кричал я небесам.
- Море не забудет меня! -
кричал я скалам.
- Море не забудет меня! -
кричал я в уши кипарисам.
- Эй вы, все! -
орая я во все горло. -
Море тысячу лет будет помнить меня,
оно дало слово!
- Ему здорово повезло! -
сказали небеса.
- Он станет вторым Одиссеем! -
сказали кипарисы.
- Пусть проскочит между Сциллой и
Харибдой, -
сказали скалы, -
тогда поглядим.
Я и вселенная
1.
Что же касается вселенной,
то она
вполне пристойна,
только слишком влюблена
в свою проклятую тупую бесконечность
и невнимательна поэтому ко мне.
Бывало, скажешь ей:
"Созвездие Тельца
куда-то ускакало,
третью ночь
его не видно на небе!"
Она же
глядит задумчиво
и отвечает невпопад.
А в остальном
вселенной я вполне доволен.
2.
Сижу я посреди вселенной
на лавочке
и размышляю о том о сем.
Чудная эта вселенная -
ни конца, ни краю ей не видно.
Смешная эта планета -
все вертится и вертится без устали.
Странная эта затея - жизнь:
живешь, живешь, и все жить хочется.
Удобная, однако, у меня лавочка -
широкая и со спинкой.
3.
По ночам я не сплю,
потому что вселенная
спит у меня на руках.
Она привыкла так спать -
я ее избаловал.
Вот уже двадцать лет
из-за нее я не высыпаюсь -
дремлю в автобусах,
зеваю на работе,
засыпаю на концертах.
Даже неудобно.
А ей и горя мало.
Каждую ночь
она сладко спит,
уткнувшись носом в мое плечо.
Интересно,
что же ей снится?
Сцилла и Харибда
Я спросил море:
- Сколько тебе лет?
- Не помню, -
ответило оно.
- А ты помнишь Одиссея, -
спросил я, -
того хитрого парня,
который так ловко проскочил
между Сциллой и Харибдой?
- Конечно помню! -
сказало море. -
Парень был хоть куда!
- Тогда запомни меня, пожалуйста, -
попросия я, -
и вспомни обо мне
лет через сто,
а после еще раз -
через пятьсот,
а потом еще разик -
через тысячу,
что тебе стоит!
- Так и быть, запомню, -
сказало море, -
даю слово,
хотя ты и не Одиссей.
Я ужасно обрадовался.
- Море не забудет меня! -
кричал я небесам.
- Море не забудет меня! -
кричал я скалам.
- Море не забудет меня! -
кричал я в уши кипарисам.
- Эй вы, все! -
орая я во все горло. -
Море тысячу лет будет помнить меня,
оно дало слово!
- Ему здорово повезло! -
сказали небеса.
- Он станет вторым Одиссеем! -
сказали кипарисы.
- Пусть проскочит между Сциллой и
Харибдой, -
сказали скалы, -
тогда поглядим.
Я и вселенная
1.
Что же касается вселенной,
то она
вполне пристойна,
только слишком влюблена
в свою проклятую тупую бесконечность
и невнимательна поэтому ко мне.
Бывало, скажешь ей:
"Созвездие Тельца
куда-то ускакало,
третью ночь
его не видно на небе!"
Она же
глядит задумчиво
и отвечает невпопад.
А в остальном
вселенной я вполне доволен.
2.
Сижу я посреди вселенной
на лавочке
и размышляю о том о сем.
Чудная эта вселенная -
ни конца, ни краю ей не видно.
Смешная эта планета -
все вертится и вертится без устали.
Странная эта затея - жизнь:
живешь, живешь, и все жить хочется.
Удобная, однако, у меня лавочка -
широкая и со спинкой.
3.
По ночам я не сплю,
потому что вселенная
спит у меня на руках.
Она привыкла так спать -
я ее избаловал.
Вот уже двадцать лет
из-за нее я не высыпаюсь -
дремлю в автобусах,
зеваю на работе,
засыпаю на концертах.
Даже неудобно.
А ей и горя мало.
Каждую ночь
она сладко спит,
уткнувшись носом в мое плечо.
Интересно,
что же ей снится?