Даниил Гранин. "Церковь в Овере"
Мне очень захотелось поделиться с вами отрррывками из рррассказа Даниила Гранина. Когда-то прррочёл его давным-давно, совсем неррразумным птенцом, и этот текст стал своего рррода ключом… Опять же - к чему? К попытке понимания?
В общем, без лишних слов пррредставляю цитаты вашему вниманию.
«… Мы въехали в Овер, городок, прославленный тем, что здесь умер Ван-Гог.
…
Пьер рассказывал, а я слушал и заставлял разглядывать, потому что всё-таки Ван-Гог любимый художник передовой интеллигенции, не самой передовой, потому что самая передовая уже его отлюбила и нынче любит Шагала или кого-то там ещё. А поскольку я всё ещё любил Ван-Гога, я запоминающе осматривался кругом, но внутри у меня ничего не отзывалось, я и понимал, что всё это сразу я сразу забуду. Ничего не останется - и слава богу.
…
- Ван-Гогу нравилось это местечко, - сказал Пьер. - Здесь он лучше чувствовал фиолетовый цвет. Для него это было страшно важно. Каждый цвет волновал его больше, чем меня семейные дела.
- Прелестное местечко, - сказал я, - как хорошо, что я наконец увижу всё это.
По грубо мощенной дороге мы поднялись в гору. На вершине стояла каменная церковь. Не слишком старое, скучное, серое сооружение. Сквозь голые ветки деревьев проглядывал Овер. Он лежал внизу тихий, выкрашенный сочными вангоговскими красками, только с фиолетовым было неважно, не хватало фиолетового, не учли, вино-красного сколько угодно, были какие-то белые колонны, какая-то геральдика - вот, пожалуй, и всё, что я запомнил, и то благодаря Пьеру. Можно сказать, он меня просто носом тыкал во все красоты ландшафта, особенно же он старался насчёт церкви. Таинственно выкатывая свои близорукие глаза, он спрашивал, узнаю ли я её. Я понимал, что моё «нет» обрадует его. Если я кого и мог узнать в этом городишке, то меньше всего эту церковь. Судя по всему, она безвыходно простояла тут со дня постройки. Когда я пожал плечами, Пьер действительно обрадовался. Он заставил меня обойти её кругом, потом выбрал какую-то точку справа от входа, так чтобы я видел башню и стрельчатые окна.
Возможно, эта церковь являлась каким-нибудь шедевром. Когда мне говорят, что вот это здание шедевр, тогда начинаю видеть, что тут что-то есть, я вникаю и могу увидеть пропорции и всякие капители, контрфорсы и апсиды. Или мне надо, чтобы сказали, что это никакой не шедевр, а совсем наоборот. А если самостоятельно, то можно и не угадать. Неуклюжая эта, вроде бы, ничем не примечательная церковь, может, имеет такую капитель, что я сейчас ахну - лучшая в Западном мире капитель, нежная и грустная капитель, которая заменит мне… и поймёт меня.
Церковь в Овере
…
Я бродил по стоптанной прошлогодней траве вокруг серокаменных стен, ничем не украшенных, и с тоской ждал этой капители, чтобы наконец обрадовать Пьера.
- Неужели ты не вспоминаешь? - ещё раз спросил он.
…
- Церковь в Овере! - со значением произнёс Пьер.
Что-то слабо шевельнулось во мне.
- Церковь в Овере! - повторил он настойчиво. - Она же висела у тебя дома. Вот эта…
Он наслаждался моей растерянностью. Он извлёк откуда-то открытку, дешевенькую открытку - репродукцию картины Ван-Гога.
…
Контуры, расположение частей, вот это окно, вход, проёмы, крыша и даже трава - всё сходилась. Но, во-первых, не совпадали краски. На картине окна синие, как небо, кусок крыши огненно-красный. Настоящие же окна не были такими. Крыша не была такой. И никогда не могла такой красной. Но не только краски - сами стены преобразились на полотне, - серый, стесанный до безразличия камень ожил, задвигался. Выпирали стропила, углы, обозначились сухожилия постройки, остов её словно напрягся. Какая-то сила скручивала, давила, а здание противилось, упиралось в землю…
В натуре ничего этого не было. Росла трава, нормальная травка-муравка, она хлестала зелёными волнами, были дорожки, те же, что и при Ван-Гоге, только вместо коровьих лепёшек валялись обёртки жевательных резинок, сигаретный целлофан, и дорожки вовсе не растекались жёлтыми потоками. Не было никакой нервной дрожи в земле и камне. Я стоял на том самом месте, где рисовал церковь Ван-Гог, и ничего такого не видел. Откуда он это взял?
…
Церковь качнулась, изогнулись карнизы, я ощутил усилие камня, краски вспыхнули… Нет, это было не моё собственное - на какое-то мгновение Ван-Гог вдвинул окружающие меня предметы. Все заострилось, слишком яркими стали цвета, мучительная гримаса вдруг исказила сонные черты этого мира.
Окрестность вздрогнула, как от далёкого подземного толчка. Эпицентр отстоял на восемьдесят лет назад.
Секрет таланта, оказывается, весьма прост. Ничего особенного. Надо лишь немного иначе увидеть мир. Ван-Гог стоял на этом же месте и нарисовал эту церковь за несколько часов. Он не придумывал, не сочинял, не наворачивал никаких ужасов, он видел её иначе, чем все мы, обыкновенные люди. Вот и всё. Как будто глаз его под другим углом преломлял и рассеивал световые лучи. Он сумел встревожить скучную груду сложенного камня, извлечь из этой церкви красоту, нервную, воспалённую, передать чувство, которое было в нём самом, окружало его, как пламя окружает фитиль».
Даниил Гранин «Церковь в Овере».
Ван Гог. Церковь в Овере
В общем, без лишних слов пррредставляю цитаты вашему вниманию.
«… Мы въехали в Овер, городок, прославленный тем, что здесь умер Ван-Гог.
…
Пьер рассказывал, а я слушал и заставлял разглядывать, потому что всё-таки Ван-Гог любимый художник передовой интеллигенции, не самой передовой, потому что самая передовая уже его отлюбила и нынче любит Шагала или кого-то там ещё. А поскольку я всё ещё любил Ван-Гога, я запоминающе осматривался кругом, но внутри у меня ничего не отзывалось, я и понимал, что всё это сразу я сразу забуду. Ничего не останется - и слава богу.
…
- Ван-Гогу нравилось это местечко, - сказал Пьер. - Здесь он лучше чувствовал фиолетовый цвет. Для него это было страшно важно. Каждый цвет волновал его больше, чем меня семейные дела.
- Прелестное местечко, - сказал я, - как хорошо, что я наконец увижу всё это.
По грубо мощенной дороге мы поднялись в гору. На вершине стояла каменная церковь. Не слишком старое, скучное, серое сооружение. Сквозь голые ветки деревьев проглядывал Овер. Он лежал внизу тихий, выкрашенный сочными вангоговскими красками, только с фиолетовым было неважно, не хватало фиолетового, не учли, вино-красного сколько угодно, были какие-то белые колонны, какая-то геральдика - вот, пожалуй, и всё, что я запомнил, и то благодаря Пьеру. Можно сказать, он меня просто носом тыкал во все красоты ландшафта, особенно же он старался насчёт церкви. Таинственно выкатывая свои близорукие глаза, он спрашивал, узнаю ли я её. Я понимал, что моё «нет» обрадует его. Если я кого и мог узнать в этом городишке, то меньше всего эту церковь. Судя по всему, она безвыходно простояла тут со дня постройки. Когда я пожал плечами, Пьер действительно обрадовался. Он заставил меня обойти её кругом, потом выбрал какую-то точку справа от входа, так чтобы я видел башню и стрельчатые окна.
Возможно, эта церковь являлась каким-нибудь шедевром. Когда мне говорят, что вот это здание шедевр, тогда начинаю видеть, что тут что-то есть, я вникаю и могу увидеть пропорции и всякие капители, контрфорсы и апсиды. Или мне надо, чтобы сказали, что это никакой не шедевр, а совсем наоборот. А если самостоятельно, то можно и не угадать. Неуклюжая эта, вроде бы, ничем не примечательная церковь, может, имеет такую капитель, что я сейчас ахну - лучшая в Западном мире капитель, нежная и грустная капитель, которая заменит мне… и поймёт меня.
Церковь в Овере
…
Я бродил по стоптанной прошлогодней траве вокруг серокаменных стен, ничем не украшенных, и с тоской ждал этой капители, чтобы наконец обрадовать Пьера.
- Неужели ты не вспоминаешь? - ещё раз спросил он.
…
- Церковь в Овере! - со значением произнёс Пьер.
Что-то слабо шевельнулось во мне.
- Церковь в Овере! - повторил он настойчиво. - Она же висела у тебя дома. Вот эта…
Он наслаждался моей растерянностью. Он извлёк откуда-то открытку, дешевенькую открытку - репродукцию картины Ван-Гога.
…
Контуры, расположение частей, вот это окно, вход, проёмы, крыша и даже трава - всё сходилась. Но, во-первых, не совпадали краски. На картине окна синие, как небо, кусок крыши огненно-красный. Настоящие же окна не были такими. Крыша не была такой. И никогда не могла такой красной. Но не только краски - сами стены преобразились на полотне, - серый, стесанный до безразличия камень ожил, задвигался. Выпирали стропила, углы, обозначились сухожилия постройки, остов её словно напрягся. Какая-то сила скручивала, давила, а здание противилось, упиралось в землю…
В натуре ничего этого не было. Росла трава, нормальная травка-муравка, она хлестала зелёными волнами, были дорожки, те же, что и при Ван-Гоге, только вместо коровьих лепёшек валялись обёртки жевательных резинок, сигаретный целлофан, и дорожки вовсе не растекались жёлтыми потоками. Не было никакой нервной дрожи в земле и камне. Я стоял на том самом месте, где рисовал церковь Ван-Гог, и ничего такого не видел. Откуда он это взял?
…
Церковь качнулась, изогнулись карнизы, я ощутил усилие камня, краски вспыхнули… Нет, это было не моё собственное - на какое-то мгновение Ван-Гог вдвинул окружающие меня предметы. Все заострилось, слишком яркими стали цвета, мучительная гримаса вдруг исказила сонные черты этого мира.
Окрестность вздрогнула, как от далёкого подземного толчка. Эпицентр отстоял на восемьдесят лет назад.
Секрет таланта, оказывается, весьма прост. Ничего особенного. Надо лишь немного иначе увидеть мир. Ван-Гог стоял на этом же месте и нарисовал эту церковь за несколько часов. Он не придумывал, не сочинял, не наворачивал никаких ужасов, он видел её иначе, чем все мы, обыкновенные люди. Вот и всё. Как будто глаз его под другим углом преломлял и рассеивал световые лучи. Он сумел встревожить скучную груду сложенного камня, извлечь из этой церкви красоту, нервную, воспалённую, передать чувство, которое было в нём самом, окружало его, как пламя окружает фитиль».
Даниил Гранин «Церковь в Овере».
Ван Гог. Церковь в Овере