Unschooling is...
Анскулинг - это когда в доме нет воды, а ты берешь ребенка, пришедшего с дзюдо, и идешь с ним к рабочим, которые раскопали трубы. Заводишь разговор, пролезаешь через ограждение и распрашиваешь, что и как. Когда на сайте написано, что починят к 18:30, но рабочий сказал, что вряд ли вода будет раньше 22. И ты прыгаешь на велик с канистрой, чтобы набрать воды у друзей.
А потом, когда девочки уже поцелованные под одеялами, а мальчик мается и не хочет идти спать, ты говоришь ему: "ну что, опять пойдем?" И торчишь на улице почти полтора часа, убегая за шапкой и фотоаппаратом, пока ребенок внимательно следит за тем, как работают другие. И распрашиваешь рабочих еще про всякое. И рассказываешь про как там в России. И отгрызаешь у ребенка кусок Сникерса, который ему дали. И никак не можешь уйти, пока не понимаешь, что ребенок переживает, что рабочие забудут лопату и прожектор. Когда берешь его за руку и подходишь поближе, чтобы он мог им напомнить и со спокойной душой идти домой.
А потом смотришь, как ребенок размахивает руками и рассказывает папе про все-все. И про девять перекрытых кранов, и про то, почему и как выпускают воздух из труб, и про то, что "вот раньше было двое водопроводчиков, а теперь деньги экономят", и про садовника, который три недели в году подрабатывает с водопроводчиками, и про хвост, как от русалки, по которому вода течет из пожарного крана, и про то, зачем этот хвост.
И пишешь, чтобы не забыть, и думаешь, как же все-таки хорошо, что есть такие дядьки, что пускают за ограждение, отвечают на вопросы, делятся сникерсами и спокойно закапывают яму в пол-одиннадцатого ночи, не обращая внимания на то, что на все это внимательно смотрит мальчик, которому мама только что принесла шапку.
А потом, когда девочки уже поцелованные под одеялами, а мальчик мается и не хочет идти спать, ты говоришь ему: "ну что, опять пойдем?" И торчишь на улице почти полтора часа, убегая за шапкой и фотоаппаратом, пока ребенок внимательно следит за тем, как работают другие. И распрашиваешь рабочих еще про всякое. И рассказываешь про как там в России. И отгрызаешь у ребенка кусок Сникерса, который ему дали. И никак не можешь уйти, пока не понимаешь, что ребенок переживает, что рабочие забудут лопату и прожектор. Когда берешь его за руку и подходишь поближе, чтобы он мог им напомнить и со спокойной душой идти домой.
А потом смотришь, как ребенок размахивает руками и рассказывает папе про все-все. И про девять перекрытых кранов, и про то, почему и как выпускают воздух из труб, и про то, что "вот раньше было двое водопроводчиков, а теперь деньги экономят", и про садовника, который три недели в году подрабатывает с водопроводчиками, и про хвост, как от русалки, по которому вода течет из пожарного крана, и про то, зачем этот хвост.
И пишешь, чтобы не забыть, и думаешь, как же все-таки хорошо, что есть такие дядьки, что пускают за ограждение, отвечают на вопросы, делятся сникерсами и спокойно закапывают яму в пол-одиннадцатого ночи, не обращая внимания на то, что на все это внимательно смотрит мальчик, которому мама только что принесла шапку.