Король умер...
Ступеньки, уводящие все глубже, все дальше, на нижние ярусы старинного склепа. Здесь, кажется, вся мощь кафедрального собора давит на тебя, замораживая время, стирая лишние мысли и звуки, кроме, пожалуй, невнятных шорохов и гулко срывающихся со свода капель. Этот звук, помноженный на многочисленные коридоры и переходы, гудит и вибрирует, будто сердце, отмеряющее вечность.
Шурша подолом бархотно-парчового платья, я спускаюсь по ступенькам, ведомая скорбью и нежностью. В моей руке пылает шар света, он висит чуть над ладонью, не обжигая, озаряя пространство теплым, многосвечным сиянием. Это не просто шар света, но еще и мощнейший оберег, пока он гипнотически покачивается над моей ладонью я могу не бояться. Но я так устала, пройдя весь этот путь, так накрепко приняла моя память строки литании, что сердцу, неспособному ненавидеть, ничегоуже не страшно…
Основной вход в погребальные катакомбы заперт, у него почетным недремлющим караулом стоит стража. Лучшие мужи, стоявшие у трона Саймана, хранят его покой во время траура. Королева же должна скорбеть в покоях. Королева должна ждать, я должна ждать, пока холодный мрамор надгробья поглотит его тело. Сначала покроет его руки, сжимающие меч, лицо и одеяние тонкой пленкой, которая со временем станет толще и наконец Он станет искусно высеченным каменным изваянием. Потому что таково место захоронения, колдовское место, построенное на своде ада…
Но пока ничего этого не случилось, я, пренебрегая запретами, спускаюсь вниз. Не думаю, что я первая, кто идет за своим королем, не я первая, не я последняя. Коридор петляет и ведет вниз с уровня на уровень, разветвляясь и соединяясь. На одном из поворотов я сворачиваю не туда и на следующий шаг оказываюсь по щиколотку в воде. Ее прозрачная гладь, нарушенная моей небрежностью, мерцает, облизывает изогнувшуюся потолочную арку почти отвесно уходящего вниз коридора. Завороженная смотрю я в хрусталь воды, не чувствуя ее холодных прикосновений и веса отяжелевшего от воды платья. Стою оцепенелая, слушаю тишину, смотрю, как блики огненного шара плывут по воде, предсказывая что-то невнятное. Беззвучно проговариваю одними губами заговор и возвращаюсь.
Сколько я уже здесь? Какая теперь разница, теперь уже нет прошлого, нет жизни в которую можно вернуться, завершился оборот…
И вот череда залов: погребенные короли, мраморные постаменты, тяжелый спертый воздух, тела великих, ныне закованные в стылый мрамор, и нечего смотреть на призрачные тени, караулящие покой господ, бледной дымкой колышущиеся. Я иду дальше, даже закрыв глаза я приду к своему Сайману, я иду дальше.
Ступеньки вниз и по ним расползается густой сизый туман, словно от воскуривания благовоний, и этот туман обтекает, расступается, он боится света и меня, этот свет несущую.
Последний пролет, мой прекрасный бог, возлежащий на мраморном ложе, и ровно 3 ступени до пола… но пол затоплен - клубясь демоническим дымом, плещется ртутная влага и мраморное ложе похоже на погребальную лодку, плывущую в вечность. Тряхнув головой, отогнав обессиленные слезы, вытягиваю перед собой руку с шаром. Я смотрю сквозь него, я собираю всю себя в единственные правильные слова древнего заклинания «весь мир, все сущее есть любовь, она рождает и возрождает, она есть великая сила», резким движением срываю кинжал с пояса и прокалываю шар, быстрее к губам, первые судорожно-испуганные глотки, мягкое, светлое тепло разливается по телу. Усталость внутри брызжет слезами наружу, роняю бессильно шар, похожий теперь на огромную скорлупку, делаю нетвердые первые шаги. Ртутная жижа с мерзостным звуком расползается по углам, забивается в щели, но я не слышу уже этого, я почти ничего не вижу, осторожно на ощупь шагаю вперед, слепо нащупываю края мраморного постамента, тяжело забираюсь на него. Дрожащими пальцами глажу руки Саймана, сжимающие меч, захлебываюсь в беззвучном плаче, глажу его холодное лицо, обнимаю за плечи, сворачиваюсь на его груди, как умеют только кошки - не уходи, останься, я согрею, такое в этом все безотчетное, детское, искреннее. Затихает дыхание, кажется мне теперь, что он теплый, живой, что он просто спит, кажется, я даже слышу его сердце, редким гулким звуком, отмеряющее вечность. Принцесса греза, я грежу, что весна и с моря дует ветер, приносящий новости и свежие, терпкие ароматы странствий, я стою на обрыве, вижу как из-за горизонта вместе с солнцем идут корабли, и я знаю, кто стоит на носу этого главного корабля …