В. Платова "Stalingrad, станция метро"
У меня давно была мечта о солнечной книге. Искристо-солнечной. Так, чтобы брызги смеха и улыбок летели во все стороны. Хотелось наслаждаться и упиваться. Хохотать и забывать обо всем, вальсируя с книгой. А в какой-то момент и блаженно заплакать, освобождаясь и отпуская.
Мечта убегала и ускользала, скрываясь от меня, показывая лишь краешек длинной юбки. И в то же время кокетливо смеялась: "Догони!"
Я догоняла и открывала очередную книгу, очередной отзыв любимых библиофилов.
Сначала думала, что она про любовь. Потом- что иронический детектив. Возможно, Хмелевской.
Колокольчики смеха то становились громче, то удалялись от меня.
И, если я вам расскажу о Ней, вы удивитесь. Скажете, что я ошиблась. Что книга непонятного (но явно -легкого) жанра от Виктории Платовой о соц. работнице, а позже - сотруднице хосписа, сопровождающей к последнему автобусу лодке Харона рисующей сапоги и ненавидящей свою толстую ж... - не может быть столь прекрасна. Не может быть искрометна и весела.
Возможно, для других, в т.ч. и вас- это будет действительно так.
Но для меня - это история обо мне. И для меня. И именно Та. Я догнала!
История о фантазерке, которая сначала живет в выдуманном киношном мире Кэтрин Зета-Джонс и Вайононы Райдер, длинных ног и поп без целлюлита гламура и люрекса и ненавидит свои ягодицы, видя в них главное и единственное препятствие для счастья (об этом примерно полкниги!).
А позже обнаруживает свой Дар. Фантазерство оказывается эмпатией и даже больше. Способностью выйти за...
А призвание -сопровождать за Порог. Не Скорпион ли героиня или автор? Любить. Быть рядом. Дружить с Праматерью всего сущего (это всего лишь шутливое прозвище, не переживайте). Трансформировать и превращать в реальность зимний парк аттракционов и даже прынца на белом коне Инопланетного дельфина.
И как-то пятая точка, оставаясь все той же, перестает быть в фокусе.
Вот такое иронически-гротескно-стебное повествование, с оттенком магического реализма, сдобренное приличной порцией мата и около того (я обогатилась словом мудофель).
"Остановка никак не хочет приближаться, хотя они бредут по улице довольно продолжительное время; Елизавете хотелось бы поговорить с Ильей, расспросить его об этом странном месте, в котором он чувствует себя гораздо увереннее, чем она. Но Елизавета откуда-то знает - лучше молчать.
Мостовая в традиционном смысле слова отсутствует. Ее заменяет тот самый металл, из которого скроено Ильинское «нет» - когда он был еще не этим мальчиком, а взрослым мужчиной. Между мальчиком-Ильей и мужчиной-Ильей особенного сходства не прослеживается. Но бейсболка с надписью «SAN DIEGO» осталась. Неизвестно также, из какого материала слеплены дома, возможно, это просто масштабные декорации, как в старых голливудских вестернах. Их либо только что собрали, либо просто не успели разобрать после съемок - во всяком случае, жизни в них нет. Только бесплотные тени в подобии окон - то ли осветители, то ли рабочие, то ли парни, которые катают операторскую тележку.
Никаких ответвлений от улицы тоже не наблюдается; ни перекрестков, ни разделения на кварталы - и захочешь, а не свернешь.
Все-таки она становится ближе, остановка.
Она совсем близко.
Рекламный плакат с пассажирским судном, издали казавшийся таким новым и свежим, - всего лишь старая, выцветшая и обтрепанная по краям афиша. Но в остальном автобусная остановка выглядит вполне пристойно: ни пылинки, ни соринки, даже в урне - стерильная чистота. Ни следа от отпиленных лобзиком барбианских голов Кэтрин-Зэты и худышки Вайноны.
Оранжевый жестяной флажок - тот, на котором должно быть проставлено время отправления и прибытия, - сплошная фикция. Пустая табличка без букв и цифр.
Мальчик-Илья прижимается к Елизавете все сильнее и, по-прежнему не выпуская ее руки, утыкается лицом ей в живот. И бейсболка нисколько не мешает этому отчаянному жесту, вот почему он всегда носил ее козырьком назад - чтобы в самый последний момент не отвлекаться на досадные мелочи. Елизавета так крепко сжимает малыша в своих объятиях, что кажется - еще мгновение, и у него хрустнут кости. Елизавете хотелось бы сказать ему слова ободрения, но она откуда-то знает - лучше молчать.
Ничего не лучше, что бы не нашептывали ей странная улица, рекламный плакат и оранжевая табличка с пустотой внутри.
Молчать - преступление.
- Я люблю тебя, малыш. Ты должен это знать. И я всегда буду тебя любить и помнить. И ничего не бойся, пожалуйста…
В подъезжающем автобусе тоже нет ничего страшного.
Напротив, он веселого оранжевого цвета (на тон светлее, чем табличка) - и немного старомодный. Выпуклые фары, хромированный радиатор и двери, собирающиеся при открытии в гармошку.
- Детям в переднюю дверь! Детям в переднюю дверь!.. - звучит голос невидимого шофера.
- Тебе пора…
Мальчик-Илья кивает головой и отстраняется от Елизаветы. Она еще успевает повернуть козырек его бейсболки и поцеловать на прощание в щеку:
- Дорога не будет долгой, малыш. И не забывай - я люблю тебя…
Он вскакивает на подножку и машет ей рукой, улыбаясь самой замечательной улыбкой, какую только можно представить. Елизавета уверена: в любой момент она сможет воспроизвести эту улыбку в памяти и улыбнуться в ответ."
Мечта убегала и ускользала, скрываясь от меня, показывая лишь краешек длинной юбки. И в то же время кокетливо смеялась: "Догони!"
Я догоняла и открывала очередную книгу, очередной отзыв любимых библиофилов.
Сначала думала, что она про любовь. Потом- что иронический детектив. Возможно, Хмелевской.
Колокольчики смеха то становились громче, то удалялись от меня.
И, если я вам расскажу о Ней, вы удивитесь. Скажете, что я ошиблась. Что книга непонятного (но явно -легкого) жанра от Виктории Платовой о соц. работнице, а позже - сотруднице хосписа, сопровождающей к последнему автобусу лодке Харона рисующей сапоги и ненавидящей свою толстую ж... - не может быть столь прекрасна. Не может быть искрометна и весела.
Возможно, для других, в т.ч. и вас- это будет действительно так.
Но для меня - это история обо мне. И для меня. И именно Та. Я догнала!
История о фантазерке, которая сначала живет в выдуманном киношном мире Кэтрин Зета-Джонс и Вайононы Райдер, длинных ног и поп без целлюлита гламура и люрекса и ненавидит свои ягодицы, видя в них главное и единственное препятствие для счастья (об этом примерно полкниги!).
А позже обнаруживает свой Дар. Фантазерство оказывается эмпатией и даже больше. Способностью выйти за...
А призвание -сопровождать за Порог. Не Скорпион ли героиня или автор? Любить. Быть рядом. Дружить с Праматерью всего сущего (это всего лишь шутливое прозвище, не переживайте). Трансформировать и превращать в реальность зимний парк аттракционов и даже прынца на белом коне Инопланетного дельфина.
И как-то пятая точка, оставаясь все той же, перестает быть в фокусе.
Вот такое иронически-гротескно-стебное повествование, с оттенком магического реализма, сдобренное приличной порцией мата и около того (я обогатилась словом мудофель).
"Остановка никак не хочет приближаться, хотя они бредут по улице довольно продолжительное время; Елизавете хотелось бы поговорить с Ильей, расспросить его об этом странном месте, в котором он чувствует себя гораздо увереннее, чем она. Но Елизавета откуда-то знает - лучше молчать.
Мостовая в традиционном смысле слова отсутствует. Ее заменяет тот самый металл, из которого скроено Ильинское «нет» - когда он был еще не этим мальчиком, а взрослым мужчиной. Между мальчиком-Ильей и мужчиной-Ильей особенного сходства не прослеживается. Но бейсболка с надписью «SAN DIEGO» осталась. Неизвестно также, из какого материала слеплены дома, возможно, это просто масштабные декорации, как в старых голливудских вестернах. Их либо только что собрали, либо просто не успели разобрать после съемок - во всяком случае, жизни в них нет. Только бесплотные тени в подобии окон - то ли осветители, то ли рабочие, то ли парни, которые катают операторскую тележку.
Никаких ответвлений от улицы тоже не наблюдается; ни перекрестков, ни разделения на кварталы - и захочешь, а не свернешь.
Все-таки она становится ближе, остановка.
Она совсем близко.
Рекламный плакат с пассажирским судном, издали казавшийся таким новым и свежим, - всего лишь старая, выцветшая и обтрепанная по краям афиша. Но в остальном автобусная остановка выглядит вполне пристойно: ни пылинки, ни соринки, даже в урне - стерильная чистота. Ни следа от отпиленных лобзиком барбианских голов Кэтрин-Зэты и худышки Вайноны.
Оранжевый жестяной флажок - тот, на котором должно быть проставлено время отправления и прибытия, - сплошная фикция. Пустая табличка без букв и цифр.
Мальчик-Илья прижимается к Елизавете все сильнее и, по-прежнему не выпуская ее руки, утыкается лицом ей в живот. И бейсболка нисколько не мешает этому отчаянному жесту, вот почему он всегда носил ее козырьком назад - чтобы в самый последний момент не отвлекаться на досадные мелочи. Елизавета так крепко сжимает малыша в своих объятиях, что кажется - еще мгновение, и у него хрустнут кости. Елизавете хотелось бы сказать ему слова ободрения, но она откуда-то знает - лучше молчать.
Ничего не лучше, что бы не нашептывали ей странная улица, рекламный плакат и оранжевая табличка с пустотой внутри.
Молчать - преступление.
- Я люблю тебя, малыш. Ты должен это знать. И я всегда буду тебя любить и помнить. И ничего не бойся, пожалуйста…
В подъезжающем автобусе тоже нет ничего страшного.
Напротив, он веселого оранжевого цвета (на тон светлее, чем табличка) - и немного старомодный. Выпуклые фары, хромированный радиатор и двери, собирающиеся при открытии в гармошку.
- Детям в переднюю дверь! Детям в переднюю дверь!.. - звучит голос невидимого шофера.
- Тебе пора…
Мальчик-Илья кивает головой и отстраняется от Елизаветы. Она еще успевает повернуть козырек его бейсболки и поцеловать на прощание в щеку:
- Дорога не будет долгой, малыш. И не забывай - я люблю тебя…
Он вскакивает на подножку и машет ей рукой, улыбаясь самой замечательной улыбкой, какую только можно представить. Елизавета уверена: в любой момент она сможет воспроизвести эту улыбку в памяти и улыбнуться в ответ."