Mike Patton, перевод
Как мы пожираем наших детей
Майк Паттон (Mike Patton)
Если музыка и умирает, то убивают ее музыканты. Композиторы декомпозируют ее. Мы, музыканты, ответственны не меньше, чем все остальные - хотя мы бы предпочли не признавать этого. Мы набрасываемся на индустрию музыки, обвиняя вещи вроде корпоративной структуры в том, что это из-за нее наша музыка стала такой поганой. Но мы же и делаем ее. Нам дали ящик, а мы его открыли, прыгнули внутрь и запечатали себя.
Что заставило нас сделать это? Незащищенность, необходимость в признании, возможно, в деньгах. Мы думаем не о музыке, а о том, как она выглядит. Музыкант предпочтет, чтоб ему отсосал критик, а не любимая девушка. Это дает ему ощущение значимости и власти. Он будто взмывает ввысь, побеждая гравитацию. Может быть, потому, что он просто не знает, что же, черт возьми, сделать еще. Он замечает, что происходит что-то плохое, но застывает в панике, как олень в свете фар. Не смейтесь - я думал так же и, возможно, вы тоже. И, несомненно, это повлияло на нашу музыку. (Но извлекли ли мы урок из этого?) Мы знаем, что в основной массе мы - всего лишь кучка слюнявых младенцев, которым нужны постоянные обнимашки. Мы осознаем, что при существующем моральном порядке общества мы занимаем позицию вроде вора, сутенера или вуайериста. Мы знаем, что даже если обладаешь гордостью быка, сложно оставаться сосредоточенным в нашем мире. Он дает нам миллионы и миллионы изображений, отвлекающих внимание, и все эти изображения несут один и тот же призыв: НЕ ДУМАЙ. Если у вас болит голова от собственных фантазий и желаний, забыть о них очень легко, когда вокруг так много того, на что можно просто смотреть. Заброшенные таким образом, наши творения быстро умирают. Понимаем ли мы, что пожираем собственных детей? Кажется, страсть, которая движет нами, сопровождается невероятным желанием ее раздавить. Эта гребаная реакция срабатывает быстро, как условный рефлекс. Является ли это сексуальной проблемой? Вызвано ли пуританством? Наиболее сильная и убедительная музыка достигает сексуального уровня выразительности, но то, что мы чувствуем постоянно - это фригидность и вялость. Художнику проще социализировать свои желания, когда жизнь говорит ему, что серость - это нормально. Вам должно быть стыдно за себя! В чем ваша гребаная проблема? Если вы не проявите себя, рано или поздно вы так и умрете. Используйте части себя. Телесные жидкости. Смотрите направо и налево. Пропускайте себя через чужое. Заимствуйте. Воруйте. И старайтесь достигнуть какого-то удовольствия, делая это. Восторг будет расти и усиливаться, когда вы увидите, что его разделяют другие люди. Думайте об этом. Если что-то пришло к вам изнутри, оно автоматически имеет ценность - оно лишь может быть хорошим или дурным. Потому что это в некотором смысле не коммуникация, а короткое удовольствие, как быстрый секс в дальней комнате. Работа многих композиторов - строить стены из звука, но зачастую мы забываем оставить окно или дверь, чтобы выползти оттуда. Разве можно выжить в этих хитроумных маленьких закутках? Мы должны есть то, что создаем сами, иначе будем голодать. Мы заткнули уши, и поэтому слышим то, что хотим услышать. Мы покорны, мы рабы собственного чревоугодия. Но если мы заколотили нашу обучающую среду, единственный способ выйти - учить других тому, что знаем. Будут ли они слушать? Да, потому что они нуждаются в вас точно так же, как и вы в них. Вы можете спасти их от участи быть съеденными миром - они спасут вас от участи быть съеденными собой же. Молодые и старые музыканты должны постоянно искать друг друга, использовать друг друга.
Они должны развить здоровый способ обмена идеями и учиться носить маски друг друга. В такой среде будут происходить невероятные вещи. Появится музыка, сильная и интимная. Музыка, пронизанная противоречиями - невероятностями. И это и есть то, что взмывает ввысь, побеждая гравитацию.
Майк Паттон (Mike Patton)
Если музыка и умирает, то убивают ее музыканты. Композиторы декомпозируют ее. Мы, музыканты, ответственны не меньше, чем все остальные - хотя мы бы предпочли не признавать этого. Мы набрасываемся на индустрию музыки, обвиняя вещи вроде корпоративной структуры в том, что это из-за нее наша музыка стала такой поганой. Но мы же и делаем ее. Нам дали ящик, а мы его открыли, прыгнули внутрь и запечатали себя.
Что заставило нас сделать это? Незащищенность, необходимость в признании, возможно, в деньгах. Мы думаем не о музыке, а о том, как она выглядит. Музыкант предпочтет, чтоб ему отсосал критик, а не любимая девушка. Это дает ему ощущение значимости и власти. Он будто взмывает ввысь, побеждая гравитацию. Может быть, потому, что он просто не знает, что же, черт возьми, сделать еще. Он замечает, что происходит что-то плохое, но застывает в панике, как олень в свете фар. Не смейтесь - я думал так же и, возможно, вы тоже. И, несомненно, это повлияло на нашу музыку. (Но извлекли ли мы урок из этого?) Мы знаем, что в основной массе мы - всего лишь кучка слюнявых младенцев, которым нужны постоянные обнимашки. Мы осознаем, что при существующем моральном порядке общества мы занимаем позицию вроде вора, сутенера или вуайериста. Мы знаем, что даже если обладаешь гордостью быка, сложно оставаться сосредоточенным в нашем мире. Он дает нам миллионы и миллионы изображений, отвлекающих внимание, и все эти изображения несут один и тот же призыв: НЕ ДУМАЙ. Если у вас болит голова от собственных фантазий и желаний, забыть о них очень легко, когда вокруг так много того, на что можно просто смотреть. Заброшенные таким образом, наши творения быстро умирают. Понимаем ли мы, что пожираем собственных детей? Кажется, страсть, которая движет нами, сопровождается невероятным желанием ее раздавить. Эта гребаная реакция срабатывает быстро, как условный рефлекс. Является ли это сексуальной проблемой? Вызвано ли пуританством? Наиболее сильная и убедительная музыка достигает сексуального уровня выразительности, но то, что мы чувствуем постоянно - это фригидность и вялость. Художнику проще социализировать свои желания, когда жизнь говорит ему, что серость - это нормально. Вам должно быть стыдно за себя! В чем ваша гребаная проблема? Если вы не проявите себя, рано или поздно вы так и умрете. Используйте части себя. Телесные жидкости. Смотрите направо и налево. Пропускайте себя через чужое. Заимствуйте. Воруйте. И старайтесь достигнуть какого-то удовольствия, делая это. Восторг будет расти и усиливаться, когда вы увидите, что его разделяют другие люди. Думайте об этом. Если что-то пришло к вам изнутри, оно автоматически имеет ценность - оно лишь может быть хорошим или дурным. Потому что это в некотором смысле не коммуникация, а короткое удовольствие, как быстрый секс в дальней комнате. Работа многих композиторов - строить стены из звука, но зачастую мы забываем оставить окно или дверь, чтобы выползти оттуда. Разве можно выжить в этих хитроумных маленьких закутках? Мы должны есть то, что создаем сами, иначе будем голодать. Мы заткнули уши, и поэтому слышим то, что хотим услышать. Мы покорны, мы рабы собственного чревоугодия. Но если мы заколотили нашу обучающую среду, единственный способ выйти - учить других тому, что знаем. Будут ли они слушать? Да, потому что они нуждаются в вас точно так же, как и вы в них. Вы можете спасти их от участи быть съеденными миром - они спасут вас от участи быть съеденными собой же. Молодые и старые музыканты должны постоянно искать друг друга, использовать друг друга.
Они должны развить здоровый способ обмена идеями и учиться носить маски друг друга. В такой среде будут происходить невероятные вещи. Появится музыка, сильная и интимная. Музыка, пронизанная противоречиями - невероятностями. И это и есть то, что взмывает ввысь, побеждая гравитацию.