8 лет назад Руслан Аушев спас 26 детей из захваченной школы в Беслане (ФОТО)
Оригинал взят у mirtamalh в 8 лет назад Руслан Аушев спас 26 детей из захваченной школы в Беслане (ФОТО)
Оригинал взят у malsagoff в 8 лет назад Руслан Аушев спас 26 детей из захваченной школы в Беслане (ФОТО)
1 сентября 2004 года был осуществлен захват школы №1 города Беслан (Северная Осетия), в числе которых были сотрудники школы, ученики и их родители. Боевики удерживали заложников в здании школы в течение трех дней.
2 сентября в захваченную школу, несмотря на смертельную угрозу, с целью переговоров, вошел Первый Президент Ингушетии, Герой Советского Союза, Генерал Руслан Аушев.
По просьбе Руслана Аушева боевики опустили 26 заложников - это были женщины с грудными детьми. Переговоры не увенчались успехом.
3 сентября начался штурм школы.
31 боевик был убит, в ходе штурма погибло 10 сотрудников спецназа.
Во время штурма школы №1 в г.Беслан погиб 331 заложник, около 500 получили ранения. Ответственность за захват школы в Беслане взял на себя Шамиль Басаев.
События в Беслане глазами Руслана Аушева - единственного из политиков, побывавшего в захваченной школе
Владимир СНЕГИРЕВ. - 15.09.2004
Давным-давно, а точнее в декабре 1986 года, «Комсомолка» опубликовала мой очерк под названием «Он вернется». Это была целая газетная страница большого формата, посвященная Герою Советского Союза Руслану Аушеву. Незадолго до того майор Аушев был тяжело ранен в Афганистане, жизнь его висела на волоске, отсюда и заголовок такой - про то, что он обязательно возвратится к нам с войны и в ратный строй вернется, и вообще все будет у него хорошо.
Он вернулся из того, второго в своей биографии Афгана и с тех пор всегда был на виду у всех нас. Надо помнить, что «Комсомолка» имеет не последнее отношение к его славе. После той статьи - а ее перепечатали сотни других газет по всему Союзу - в редакцию долго носили мешки писем, адресованные майору.
Три года назад, оставив пост президента Ингушетии, он оказался в тени. Его фамилия исчезла из рейтингов политических фигур, он не светился на телеэкранах и почти не давал интервью. Его стали забывать. И вот в трагические дни Беслана он опять напомнил о себе.
Руслан Аушев спас 26 душ. Само его появление там, в ситуации, когда никто из политиков по разным причинам не мог или не хотел пойти в школу на переговоры с бандитами, хоть отчасти разрядило напряжение, помогло избежать еще больших жертв.
Первый ингушский президент на глазах у всех предотвратил и другую беду. Речь о давней вражде между осетинами и ингушами. Там достаточно малой искры, чтобы полыхнуло, чего, скорее всего, и добивались выродки, пленившие детей.
***
Вечером в тот день, когда была захвачена школа, я набрал номер его телефона: «Тебе надо быть там». - «Чтобы меня опять полили грязью? Снова скажут, будто я поехал за «пиаром». Вспомни «Норд-Ост».
Я помнил. Но рано было класть трубку. «Скажи, а кто-нибудь из официальных лиц к тебе обращался с просьбой поехать туда?» - «За весь день никто не позвонил. Ты - первый. Но ты не официальное лицо». - «Странно». - Я был искренне удивлен. Мне казалось, что про Аушева могли бы вспомнить в первые же минуты. Сколько же можно наступать на одни и те же грабли? «Но ты же все сам понимаешь, о чем говорить», - сказал он.
Да, конечно, я понимал. Я понимал, что всегда есть начальники, которые думают не о том, как спасти детей, а о том, как спасти собственные карьеры.
Мы еще какое-то время поговорили об этом, а прощаясь, я сказал: «Все равно завтра ты будешь там, я уверен». Он промолчал.
Утром спецрейсом ФСБ он вылетел в Северную Осетию. Оказывается, почти сразу после нашего разговора (вот совпадение!) ему позвонил один крупный генерал, а вслед за ним министр Шойгу, оба просили подключиться к операции по спасению.
А уже днем все телеканалы и информагентства сообщили о том, что Руслану удалось спасти двадцать шесть душ.
Даже если бы он спас одного ребенка, все равно стоило бы приехать.
Когда он вернулся, мы встретились. В приемной лежал список из сотни наших и зарубежных журналистов, хотевших взять у него интервью. Я пытался похлопотать за тех коллег, которых знал и в порядочности которых был уверен. «Нет, - сказал он. - Это исключено. Не за этим я туда ездил. Никаких интервью». Я знаю, что в таких случаях спорить с ним бесполезно.
Потом мы сели друг против друга и стали разговаривать. Просто разговаривать. Как друзья.
- Что насчет страха? - спросил я. - Ведь шансов вернуться у тебя было мало. Они уроки «Норд-Оста» хорошо усвоили. Холодок не чувствовал?
- Этих я не боялся. Уже тогда было ясно, что им надо было кому-то свои требования передать. А никто не шел. Они во мне были заинтересованы. Я, знаешь, кого боялся? Тех, кто мог бы стрельнуть мне в спину, а потом это на боевиков списать. И еще опасался этих партизан, которые с оружием бродили, местных. Они были в таком взведенном состоянии, что любой на курок мог нажать.
- А почему Дзасохов не пошел? Он же был в Беслане.
- Был. Но ты лучше у него спроси. Видимо, были какие-то веские причины.
Зашел в здание. Там один из них мне представился: пресс-секретарь группы (??? - Авт.). Я ему: «Ты знаешь, кто я?» - «Знаю». - «Тогда веди к старшему». Потом этот старший появился. Велели говорить с ними на русском. В спортзал меня завели. Духота страшная. И людей ну никак не триста человек, а гораздо больше. Там директор школы была, она мне говорит: тут 1200 человек. Старший террорист ее поправил: 1020. Все опутано проводами, заминировано. Люди - дети и взрослые - вплотную, ужас. Я заложникам говорю: «Вы знаете, кто я?» - «Знаем». - «Не волнуйтесь, все будет хорошо». Надо же было их как-то успокоить, надежду вселить.
- Кстати, а зачем врали про триста человек? Ведь правда все равно бы всплыла?
- Наверное, по привычке. А потом властям самим страшно было признать цифру в 1200 заложников.
- А свои требования они когда тебе передали?
- Тогда же и передали. Принесли какой-то листок, якобы подписанный Басаевым, не знаю точно, его ли подпись там была. Я прочел текст, они еще спросили: вы все разобрали, все правильно поняли? Я даже им вслух прочел, чтобы сомнений не оставалось. Ладно, говорю, считайте, что эти условия немедленно будут доведены до президента. Но уйти не могу, надо же кого-то вытащить оттуда. Начал их стыдить: вы хотя бы женщин с грудничками пожалейте. Они вначале ни в какую. Потом уговорил. Старший скомандовал вывести из зала всех женщин с грудными детьми. Вышли. Часть женщин сразу бросилась в сторону, они просто обезумели от страха. Ну, думаю, сейчас по ним откроют огонь. Но обошлось.
Да, вот еще что. Там возле школы убитые были, человек двадцать, их прямо со второго этажа побросали, они так горкой один на другом лежали. Я предложил их вывезти. Говорю боевикам: зачем они вам, ведь еще день, и они смердеть начнут. Отдайте убитых. Главарь сначала отказался, потом по телефону мы к этой теме вернулись. Вроде договорились. И на следующий день за убитыми на грузовике с открытыми бортами отправились четыре эмчеэсовца.
- Погоди, это уже на следующий день, то есть в пятницу. А в четверг что еще происходило?
- Что происходило? Я в штабе говорю: давайте отправлюсь срочно к Масхадову, кто-то же должен знать, где он прячется. ГРУ, ФСБ, разведка. Масхадов - единственный человек, кто мог дать команду освободить заложников. Они бы его послушались. Я исходил из того, что годятся любые пути, лишь бы спасти детей. Потом из Интернета эфэсбэшники достали заявление Масхадова, там одна фраза работала на спасение: мы не воюем с женщинами и детьми. Ага, когда в следующий раз к ним пойду - покажу это заявление. Надо было все рычаги включать.
Я не знаю, какой замысел был у штаба. Но знаю точно, что с террористами следовало постоянно быть в контакте, все время поддерживать в них уверенность, что их требования изучаются, рассматриваются.
- Что же произошло на следующий день? Ты говоришь, что пошла машина за убитыми и...
- И тут вдруг два взрыва внутри. И сразу стрельба. Боевики звонят: нас штурмуют. Но никто их не штурмовал. По всем каналам команда пошла: прекратить огонь! Потом из пролома дети стали выбегать, вот когда стрельба поднялась, уже с обеих сторон. Все, конец. События стали развиваться спонтанно, непредсказуемо.
Все остальное ты знаешь.
...Я видел, как тяжело даются ему эти воспоминания. Как трудно произносятся слова.
- Тебе кто-нибудь звонил после этого из руководства?
- Позвонили из администрации президента, поблагодарили.
***
У него не было там ни родственников, ни друзей, ни знакомых. Ни среди заложников, ни среди бандитов.
Он руководствовался только одним - нормальным, естественным человеческим инстинктом - помочь попавшим в беду.
Издание "Комсомольская правда", сентярь 2004 года.
Оригинал взят у malsagoff в 8 лет назад Руслан Аушев спас 26 детей из захваченной школы в Беслане (ФОТО)
1 сентября 2004 года был осуществлен захват школы №1 города Беслан (Северная Осетия), в числе которых были сотрудники школы, ученики и их родители. Боевики удерживали заложников в здании школы в течение трех дней.
2 сентября в захваченную школу, несмотря на смертельную угрозу, с целью переговоров, вошел Первый Президент Ингушетии, Герой Советского Союза, Генерал Руслан Аушев.
По просьбе Руслана Аушева боевики опустили 26 заложников - это были женщины с грудными детьми. Переговоры не увенчались успехом.
3 сентября начался штурм школы.
31 боевик был убит, в ходе штурма погибло 10 сотрудников спецназа.
Во время штурма школы №1 в г.Беслан погиб 331 заложник, около 500 получили ранения. Ответственность за захват школы в Беслане взял на себя Шамиль Басаев.
События в Беслане глазами Руслана Аушева - единственного из политиков, побывавшего в захваченной школе
Владимир СНЕГИРЕВ. - 15.09.2004
Давным-давно, а точнее в декабре 1986 года, «Комсомолка» опубликовала мой очерк под названием «Он вернется». Это была целая газетная страница большого формата, посвященная Герою Советского Союза Руслану Аушеву. Незадолго до того майор Аушев был тяжело ранен в Афганистане, жизнь его висела на волоске, отсюда и заголовок такой - про то, что он обязательно возвратится к нам с войны и в ратный строй вернется, и вообще все будет у него хорошо.
Он вернулся из того, второго в своей биографии Афгана и с тех пор всегда был на виду у всех нас. Надо помнить, что «Комсомолка» имеет не последнее отношение к его славе. После той статьи - а ее перепечатали сотни других газет по всему Союзу - в редакцию долго носили мешки писем, адресованные майору.
Три года назад, оставив пост президента Ингушетии, он оказался в тени. Его фамилия исчезла из рейтингов политических фигур, он не светился на телеэкранах и почти не давал интервью. Его стали забывать. И вот в трагические дни Беслана он опять напомнил о себе.
Руслан Аушев спас 26 душ. Само его появление там, в ситуации, когда никто из политиков по разным причинам не мог или не хотел пойти в школу на переговоры с бандитами, хоть отчасти разрядило напряжение, помогло избежать еще больших жертв.
Первый ингушский президент на глазах у всех предотвратил и другую беду. Речь о давней вражде между осетинами и ингушами. Там достаточно малой искры, чтобы полыхнуло, чего, скорее всего, и добивались выродки, пленившие детей.
***
Вечером в тот день, когда была захвачена школа, я набрал номер его телефона: «Тебе надо быть там». - «Чтобы меня опять полили грязью? Снова скажут, будто я поехал за «пиаром». Вспомни «Норд-Ост».
Я помнил. Но рано было класть трубку. «Скажи, а кто-нибудь из официальных лиц к тебе обращался с просьбой поехать туда?» - «За весь день никто не позвонил. Ты - первый. Но ты не официальное лицо». - «Странно». - Я был искренне удивлен. Мне казалось, что про Аушева могли бы вспомнить в первые же минуты. Сколько же можно наступать на одни и те же грабли? «Но ты же все сам понимаешь, о чем говорить», - сказал он.
Да, конечно, я понимал. Я понимал, что всегда есть начальники, которые думают не о том, как спасти детей, а о том, как спасти собственные карьеры.
Мы еще какое-то время поговорили об этом, а прощаясь, я сказал: «Все равно завтра ты будешь там, я уверен». Он промолчал.
Утром спецрейсом ФСБ он вылетел в Северную Осетию. Оказывается, почти сразу после нашего разговора (вот совпадение!) ему позвонил один крупный генерал, а вслед за ним министр Шойгу, оба просили подключиться к операции по спасению.
А уже днем все телеканалы и информагентства сообщили о том, что Руслану удалось спасти двадцать шесть душ.
Даже если бы он спас одного ребенка, все равно стоило бы приехать.
Когда он вернулся, мы встретились. В приемной лежал список из сотни наших и зарубежных журналистов, хотевших взять у него интервью. Я пытался похлопотать за тех коллег, которых знал и в порядочности которых был уверен. «Нет, - сказал он. - Это исключено. Не за этим я туда ездил. Никаких интервью». Я знаю, что в таких случаях спорить с ним бесполезно.
Потом мы сели друг против друга и стали разговаривать. Просто разговаривать. Как друзья.
- Что насчет страха? - спросил я. - Ведь шансов вернуться у тебя было мало. Они уроки «Норд-Оста» хорошо усвоили. Холодок не чувствовал?
- Этих я не боялся. Уже тогда было ясно, что им надо было кому-то свои требования передать. А никто не шел. Они во мне были заинтересованы. Я, знаешь, кого боялся? Тех, кто мог бы стрельнуть мне в спину, а потом это на боевиков списать. И еще опасался этих партизан, которые с оружием бродили, местных. Они были в таком взведенном состоянии, что любой на курок мог нажать.
- А почему Дзасохов не пошел? Он же был в Беслане.
- Был. Но ты лучше у него спроси. Видимо, были какие-то веские причины.
Зашел в здание. Там один из них мне представился: пресс-секретарь группы (??? - Авт.). Я ему: «Ты знаешь, кто я?» - «Знаю». - «Тогда веди к старшему». Потом этот старший появился. Велели говорить с ними на русском. В спортзал меня завели. Духота страшная. И людей ну никак не триста человек, а гораздо больше. Там директор школы была, она мне говорит: тут 1200 человек. Старший террорист ее поправил: 1020. Все опутано проводами, заминировано. Люди - дети и взрослые - вплотную, ужас. Я заложникам говорю: «Вы знаете, кто я?» - «Знаем». - «Не волнуйтесь, все будет хорошо». Надо же было их как-то успокоить, надежду вселить.
- Кстати, а зачем врали про триста человек? Ведь правда все равно бы всплыла?
- Наверное, по привычке. А потом властям самим страшно было признать цифру в 1200 заложников.
- А свои требования они когда тебе передали?
- Тогда же и передали. Принесли какой-то листок, якобы подписанный Басаевым, не знаю точно, его ли подпись там была. Я прочел текст, они еще спросили: вы все разобрали, все правильно поняли? Я даже им вслух прочел, чтобы сомнений не оставалось. Ладно, говорю, считайте, что эти условия немедленно будут доведены до президента. Но уйти не могу, надо же кого-то вытащить оттуда. Начал их стыдить: вы хотя бы женщин с грудничками пожалейте. Они вначале ни в какую. Потом уговорил. Старший скомандовал вывести из зала всех женщин с грудными детьми. Вышли. Часть женщин сразу бросилась в сторону, они просто обезумели от страха. Ну, думаю, сейчас по ним откроют огонь. Но обошлось.
Да, вот еще что. Там возле школы убитые были, человек двадцать, их прямо со второго этажа побросали, они так горкой один на другом лежали. Я предложил их вывезти. Говорю боевикам: зачем они вам, ведь еще день, и они смердеть начнут. Отдайте убитых. Главарь сначала отказался, потом по телефону мы к этой теме вернулись. Вроде договорились. И на следующий день за убитыми на грузовике с открытыми бортами отправились четыре эмчеэсовца.
- Погоди, это уже на следующий день, то есть в пятницу. А в четверг что еще происходило?
- Что происходило? Я в штабе говорю: давайте отправлюсь срочно к Масхадову, кто-то же должен знать, где он прячется. ГРУ, ФСБ, разведка. Масхадов - единственный человек, кто мог дать команду освободить заложников. Они бы его послушались. Я исходил из того, что годятся любые пути, лишь бы спасти детей. Потом из Интернета эфэсбэшники достали заявление Масхадова, там одна фраза работала на спасение: мы не воюем с женщинами и детьми. Ага, когда в следующий раз к ним пойду - покажу это заявление. Надо было все рычаги включать.
Я не знаю, какой замысел был у штаба. Но знаю точно, что с террористами следовало постоянно быть в контакте, все время поддерживать в них уверенность, что их требования изучаются, рассматриваются.
- Что же произошло на следующий день? Ты говоришь, что пошла машина за убитыми и...
- И тут вдруг два взрыва внутри. И сразу стрельба. Боевики звонят: нас штурмуют. Но никто их не штурмовал. По всем каналам команда пошла: прекратить огонь! Потом из пролома дети стали выбегать, вот когда стрельба поднялась, уже с обеих сторон. Все, конец. События стали развиваться спонтанно, непредсказуемо.
Все остальное ты знаешь.
...Я видел, как тяжело даются ему эти воспоминания. Как трудно произносятся слова.
- Тебе кто-нибудь звонил после этого из руководства?
- Позвонили из администрации президента, поблагодарили.
***
У него не было там ни родственников, ни друзей, ни знакомых. Ни среди заложников, ни среди бандитов.
Он руководствовался только одним - нормальным, естественным человеческим инстинктом - помочь попавшим в беду.
Издание "Комсомольская правда", сентярь 2004 года.