Ингушетия глазами русского путешественника
Оригинал взят у hitch_hiker в post
Я не согласен с мнением автора статьи, но фото мне нравятся.
Назад
Ингушетия: опасное соседство
Приезжайте к нам, гости, почаще, пожалуйста,
Чтоб несчастья нас посещали пореже.
И зимою и летом - добро пожаловать:
В Назрани умеют встречать приезжих!
Гирихан Гагиев
Ингушетия расположена на северных склонах предгорья Большого Кавказского хребта. В состав Российской империи ингуши вошли в 1810 году. Во время Кавказской войны считались лояльным России народом и из них были даже сформированы военные отряды, помогавшие русским в войне с чеченцами.
При этом ингуши - родственная чеченцам нация, языки обоих народов входят в вайнахскую группу языков. В советские годы ингушей и чеченцев официально считали братскими народами и даже объединили в одну республику - Чечено-Ингушетию, что привело к шутке про единый «чечено-ингушский народ».
Тем не менее, в начале 90-х годов ингуши предпочли остаться в составе России. И хотя войны на территории республики не было, конфликт коснулся ее самым непосредственным образом. Вначале по Ингушетии в сторону Чечни двигались российские танки, потом сюда направилась большая часть беженцев из Чечни, здесь же скрывались и отсиживались многие боевики. Летом 2004 года чеченские боевики совершили рейд на Назрань, атаковали здание МВД республики и убили около сотни милиционеров и военных. А в последние месяцы в Ингушетии идет какая-то непонятная война - этим летом здесь произошла целая серия убийств и терактов.
Из Грозного я выехал днем. По пути водитель сделал крюк и заехал в станицу Орджоникидзевскую - официально самое большое село в России, где живет около 70 тысяч человек. Известно оно еще тем, что здесь постоянно происходят столкновения на этнической почве. Так, совсем незадолго до моей поездки в этом селе была убита русская учительница и ее дети. Я читал об этом в Интернете за несколько дней до визита в Ингушетию, но решил, что большой опасности республика не представляет.
Чуть позже я проехал село Барсуки, у которого во время первой войны была обстреляна колонна российских войск, двигавшаяся в Чечню. Где-то здесь, по воспоминаниям генерала Трошева, погиб солдат - рядовой Виталий Масленников, которого можно считать первой жертвой чеченской войны. Прохождение российских войск было сильно затруднено, потому что местные жители останавливали танки и автобусы, а кто-то обстреливал колонны из леса. Всего при прохождении войск через Ингушетию было уничтожено несколько десятков единиц бронетехники.
При въезде в Назрань человека встречают огромные двухэтажные кирпичные дома. Вообще Ингушетия не производит впечатления бедной республики, какой она официально считается. Везде видны новые здания и активное строительство.
Последний водитель, житель Грозного, в Назрань не заезжал, поэтому высадил меня на въезде в город. Я созвонился со своим знакомым Умалатом и сел на автобусной остановке. Несколько раз мимо меня проезжали милицейские машины, долго разглядывали, и, наконец, одна из них решилась и подъехала. Двое милиционера, сидевших в ней, проверили мои документы и попросили поехать с ними - как было сказано, «для выяснения личности». По дороге начался типичный развод на деньги и игра в «плохого и хорошего полицейского».
- Слушай, - сказал один другому. - Мне даже не хочется его в ГУВД вести. Там ведь его будут целую неделю держать.
- Да, наверно, - поддакивал другой.
Милиционеры говорили так довольно продолжительное время, видимо, ожидая, что я предложу им деньги. Но я денег не предлагал, решив, что я лучше скатаюсь в ГУВД и расскажу начальству, какой ерундой их подчиненные занимаются в рабочее время.
Из разговора с милиционерами я узнал, что они работают в президентском сопровождении, перекрывают дорогу, когда по ней едет глава республики, а в остальное время следят за порядком на ней. По их словам, я сидел как раз на этой дороге, поэтому и привлек их внимание.
- Ты зачем сюда приехал вообще? - спросил у меня милиционер.
- Я путешествую по Северному Кавказу, сейчас в Назрань приехал, завтра во Владикавказ поеду.
- Ты не слышал что ли, что здесь происходит?
- Слышал что-то про учительницу, которую убили.
- Да, а потом был теракт на ее похоронах, а потом убили помощника президента, а потом покушение на самого президента. Сейчас вся республика стоит на ушах. Тут взрывы, перестрелки, каждый день милиционеров убивают. А ты, блин, приезжаешь зачем-то и сидишь тут на президентской дороге.
- Да я просто приехал осмотреть местные достопримечательности.
- Какие достопримечательности? У тебя есть путеводитель? Так и запиши в нем - в Назрани смотреть ни хрена нет. Здесь, блин, с такими молодыми людьми, как ты, знаешь, что бывает? Приглашают тебя в гости, потом не выпускают, потом - видишь, коровы идут по дороге - будешь их пасти, потом через месяц позвонят твоим родственникам и предложат "посодействовать в освобождении" за определенную сумму. Людей просто к этому вынуждают.
- То есть - как это вынуждают?
- То есть, например, месяц назад приехал один человек из Ингушетии в Москву в командировку, ехал там утром в метро, и его зарезали. После таких случаев, естественно, появляется озлобленность у людей.
Этого эмоционального милиционера, как я выяснил, посмотрев его документы, звали Беслан. Он достаточно долго запугивал меня подобными вещами, а под конец позвонил моему знакомому и попросил его приехать. Умалат вскоре приехал, поговорил немного с милиционерами и убедил меня отпустить.
- Тут в республике сейчас очень беспокойно, - объяснил он поведение ингушских милиционеров. - После этого убийства в Орджоникидзевской тут начался настоящий бардак. Поэтому менты и волнуются.
Мы доехали до первой гостиницы, которая оказалась закрыта, и пошли ко второй. По дороге Умар сказал мне, показывая на окрестный пейзаж:
- Вот это место часто обстреливают. Там неподалеку находятся здания силовых структур.
- А кто обстреливает-то?
- Да бог его знает. Тут очень сложно понять, что происходит.
Умалат устроил меня в гостиницу, и город я пошел осматривать на следующее утро.
Аул Назрань известен с середины 19 века. С 1944 г. по 1957 г. с упразднением Чечено-Ингушетии селение было включено в состав Северной Осетии. В 1967 году село стало городом и ныне насчитывает приблизительно 130 тысяч жителей.
Назрань сложно назвать городом, это скорее большое село. Выше двух этажей здесь здания практически не встречаются. Бесконечные кварталы частных домов, магазины и службы сервиса. Только в центре можно увидеть большие дома - кварталы пятиэтажных зданий, некоторые из которых, впрочем, при ближайшем рассмотрении оказываются четырехэтажными. В остальном же это настоящая деревня - правда, с бешенным трафиком, пробками, светофорами и повсеместно положенным асфальтом. Одновременно с этим на некоторых центральных улицах можно заметить коров и овец, мирно щиплющих травку, или куриц, с кудахтаньем разбегающихся от проезжающих машин.
В центре города находится большой пруд. Когда я подошел к берегу, над ним несколько раз пролетели военные вертолеты. Если учесть, что в центре города я увидел несколько БТРов, что уже давно стало редкостью даже для Чечни, то республика производит впечатление крайне неспокойного региона.
За прудом находится самый ухоженный район в городе - здесь расположились представительства международных организаций, которые занимаются беженцами из Чечни и другими проблемами. Рамзан Кадыров неоднократно приглашал их переехать в саму Чеченскую республику, но до сих пор считается, что там небезопасно.
Домики с белыми стенами и красными крышами похожи на пригород американского города - здесь тихо и спокойно. У многих домов припаркованы джипы с дипломатическими номерами и надписями «ООН - UN» на борту. И только коровы, забредающие на окраину поселка и жующие травку и стен коттеджей, помогают избавиться от ощущения, что ты в Европе или Америке.
Отношение жителей Назрани к чужакам достаточно настороженное. Добровольно фотографироваться не стал никто, в то время как в других регионах люди радостно с улыбкой соглашались. Когда я спросил рабочих, стоящих у проходной с какого-то завода, можно ли их снять на фотокамеру, они мрачно ответили:
- Не надо. И здание тоже нельзя фотографировать.
- Понятно.
- Сам откуда?
- Из Москвы.
- Не скинхед, случайно?
С другой стороны, в магазинах, где у продавца не было сдачи, он соглашался на меньшую сумму - всю мелочь, которая была у меня в кармане. По той же причине (отсутствие сдачи) я пообедал в столовой в два раза дешевле. И, наконец, в магазине, где я купил бутылку лимонада за восемь рублей, у продавщицы снова не оказалось мелочи.
- Ладно уж, берите, это же всего лишь одна бутылка, - сказала она с улыбкой.
Обстановка здесь достаточно напряженная, но по всем признакам возникает ощущение, что все эти конфликты касаются только властей и каких-то непонятных группировок, ведущих борьбу за власть. Так же, как и в Дагестане и Чечне, люди предпочитают не вникать в суть проблемы, питая одинаковую ненависть и к правоохранительным органам, и к террористам. Вся эта война проходит мимо них. Тимур из Грозного мне как-то рассказал, что во время того рейда на Ингушетию был в Назрани и работал над каким-то проектом:
- В 2004 году, когда было нападение боевиков на Назрань, мы сидели вот в этой комнате, а прямо над нами - оттуда туда - из гранатометов обстреливали здание ГУВД. Но я помню только то, что нас комары и жара в тот день сильно достали, - и все это таким спокойным голосом, словно речь идет о чем-то само собой разумеющемся.
На южной окраине города находится музей-мемориал жертвам репрессий. Построенный недавно музей выглядит снаружи очень красиво - высокая каменная башня, обвязанная в нескольких местах колючей проволокой. Главное событие, которому посвящена экспозиция - депортация 1944 года.
Во время Великой Отечественной войны территория Чечено-Ингушетии была, как известно, частично оккупирована немецкими войсками, и многие местные жители сотрудничали с интервентами. О масштабах этого сотрудничества до сих пор ведутся большие дискуссии. Историки с античеченскими взглядами говорят даже о группировках численностью 40 тысяч человек, наносивших удары в тыл Красной армии. Жители Владикавказа обычно рисуют такую картину осады города во время войны: с запада наступали немцы, с востока - чеченцы и ингуши, и город еле удалось отстоять от тех и от других. Другие же источники, особенно современные чеченские и ингушские, отрицают массовый характер подобного сотрудничества, и говорят, что на стороне вермахта выступало лишь несколько сотен человек.
Так или иначе, ингушей вместе с чеченцами 23 февраля 1944 года отправили в Среднюю Азию. Об этом и можно узнать из экспозиции музея. Несколько картин с похожим сюжетом - комната сельского дома, женщины и дети собирают теплые вещи, а у дверей стоят два чекиста с автоматами. Помимо этого - вырезки из статей, фотографии, документы. Не забыты и другие народы, репрессированные в советское время - отдельные стенды посвящены курдам, карачаевцам, калмыкам, немцам, туркам. И еще один раздел посвящен осетино-ингушскому конфликту 1992 года, который здесь назван «геноцидом 1992 года». Хотя, разумеется, осетины придерживаются прямо противоположного мнения.
Выйдя из музея, я направился в Магас. На выезде из Назрани поймал попутку - водитель маршрутки ехал по каким-то личным делам в ингушскую столицу и даже не спросил денег за проезд (кстати, обратно я ехал с таксистом, который тоже согласился подвезти бесплатно).
Почему-то мало кто знает, что официальная столица Ингушетии - не Назрань, а город Магас, построенный лишь несколько лет назад. Вроде бы это единственный город, который появился в России за последний двадцать лет «с нуля» - то есть буквально в чистом поле. Правда, ранее на том же месте существовал древний город с тем же именем, стертый с лица земли монгольскими завоевателями. Турецкие строители начали создавать новый город в середине 90-х, а в 2002 году он уже стал официальной столицей Ингушетии, заменив в этом качестве Назрань. По официальным данным, население Магаса составляет чуть больше трехсот человек. По проекту, город рассчитан на 30 тысяч жителей и будет состоять из 27 микрорайонов.
Магас находится в 4 км от Назрани, до него идет ровная, прямая и широкая дорога - настоящий автобан. Да и сам Магас больше похож на город, чем Назрань. Те несколько кварталов, из которых он состоит, застроены суперсовременными домами бежевого или салатного цвета, напоминающими офисные здания в Москве. Высота немногочисленных жилых домов, как правило, не превышает трех этажей, и все они имеют уютные дворик с несколькими деревцами и газоном. Естественно, все тротуары уложены узорной плиткой, а улицы неестественно ровные и чистые.
В то же время Магас и городом назвать можно с трудом. Людей здесь практически не видно. Нет в городе и того, что составляет основу жизни любого населенного пункта - предприятия, магазины, кафе, развлекательные центры. Здесь только жилые и административные здания, а также новое здание Ингушского университета.
Магас - единственный город России, в котором я увидел улицу Хрущева. К этому политическому деятелю ингуши и чеченцы должны испытывать особую благодарность. Именно он в 1957 году восстановил Чечено-Ингушетию и поселил вайнахов на их земли обратно.
После улицы Хрущева я вышел на центральную площадь города. Здесь находится дом правительства, здание парламента и президентский дворец. Входы во все здания перегорожены железным забором и постами охраны. Посредине площади стоят несколько фонтанов. Я спросил у одного из охранников, можно ли здесь что-то фотографировать.
- Конечно, нет! - воскликнул он.
- А почему?
- Ну как сказать. У начальства свои причуды, - заметил охранник. - Но здесь можно фотографироваться на фоне фонтана. А если само здание сфотографируете, тогда из него охрана выйдет и арестует вас.
Тем не менее, я исподтишка сфотографировал все здания. Из них, вопреки ожиданиям, никто не выбежал.
Напоследок добавлю, что после моего отъезда из республики в течение нескольких месяцев здесь произошла новая серия терактов. Убийство еще одной русской учительницы, взрыв машины с сотрудниками ППС, обстрел батальона внутренних войск, убийство милиционера в Карабулаке, нападение на воинскую часть в Малгобеке - и это далеко не полный список.
Похоже, терроризм, который почти удалось победить в Чечне и Дагестане, пришел в соседнюю республику. Наиболее смелые прогнозы говорят о том, что мы на пороге новой войны, наиболее осторожные - о том, что это лишь провокации, направленные на смену руководства республики. В любом случае, Ингушетия, похоже, сейчас является самой неспокойной республикой на Северном Кавказе. И если в Чечню и Дагестан, по моим ощущениям, ехать вполне можно (не забираясь, правда, далеко в горы), то с поездкой в Ингушетию туристам стоит повременить.
Дальше
Назрань
Музей-мемориал жертвам репрессий
Магас
yuei
Я не согласен с мнением автора статьи, но фото мне нравятся.
Назад
Ингушетия: опасное соседство
Приезжайте к нам, гости, почаще, пожалуйста,
Чтоб несчастья нас посещали пореже.
И зимою и летом - добро пожаловать:
В Назрани умеют встречать приезжих!
Гирихан Гагиев
Ингушетия расположена на северных склонах предгорья Большого Кавказского хребта. В состав Российской империи ингуши вошли в 1810 году. Во время Кавказской войны считались лояльным России народом и из них были даже сформированы военные отряды, помогавшие русским в войне с чеченцами.
При этом ингуши - родственная чеченцам нация, языки обоих народов входят в вайнахскую группу языков. В советские годы ингушей и чеченцев официально считали братскими народами и даже объединили в одну республику - Чечено-Ингушетию, что привело к шутке про единый «чечено-ингушский народ».
Тем не менее, в начале 90-х годов ингуши предпочли остаться в составе России. И хотя войны на территории республики не было, конфликт коснулся ее самым непосредственным образом. Вначале по Ингушетии в сторону Чечни двигались российские танки, потом сюда направилась большая часть беженцев из Чечни, здесь же скрывались и отсиживались многие боевики. Летом 2004 года чеченские боевики совершили рейд на Назрань, атаковали здание МВД республики и убили около сотни милиционеров и военных. А в последние месяцы в Ингушетии идет какая-то непонятная война - этим летом здесь произошла целая серия убийств и терактов.
Из Грозного я выехал днем. По пути водитель сделал крюк и заехал в станицу Орджоникидзевскую - официально самое большое село в России, где живет около 70 тысяч человек. Известно оно еще тем, что здесь постоянно происходят столкновения на этнической почве. Так, совсем незадолго до моей поездки в этом селе была убита русская учительница и ее дети. Я читал об этом в Интернете за несколько дней до визита в Ингушетию, но решил, что большой опасности республика не представляет.
Чуть позже я проехал село Барсуки, у которого во время первой войны была обстреляна колонна российских войск, двигавшаяся в Чечню. Где-то здесь, по воспоминаниям генерала Трошева, погиб солдат - рядовой Виталий Масленников, которого можно считать первой жертвой чеченской войны. Прохождение российских войск было сильно затруднено, потому что местные жители останавливали танки и автобусы, а кто-то обстреливал колонны из леса. Всего при прохождении войск через Ингушетию было уничтожено несколько десятков единиц бронетехники.
При въезде в Назрань человека встречают огромные двухэтажные кирпичные дома. Вообще Ингушетия не производит впечатления бедной республики, какой она официально считается. Везде видны новые здания и активное строительство.
Последний водитель, житель Грозного, в Назрань не заезжал, поэтому высадил меня на въезде в город. Я созвонился со своим знакомым Умалатом и сел на автобусной остановке. Несколько раз мимо меня проезжали милицейские машины, долго разглядывали, и, наконец, одна из них решилась и подъехала. Двое милиционера, сидевших в ней, проверили мои документы и попросили поехать с ними - как было сказано, «для выяснения личности». По дороге начался типичный развод на деньги и игра в «плохого и хорошего полицейского».
- Слушай, - сказал один другому. - Мне даже не хочется его в ГУВД вести. Там ведь его будут целую неделю держать.
- Да, наверно, - поддакивал другой.
Милиционеры говорили так довольно продолжительное время, видимо, ожидая, что я предложу им деньги. Но я денег не предлагал, решив, что я лучше скатаюсь в ГУВД и расскажу начальству, какой ерундой их подчиненные занимаются в рабочее время.
Из разговора с милиционерами я узнал, что они работают в президентском сопровождении, перекрывают дорогу, когда по ней едет глава республики, а в остальное время следят за порядком на ней. По их словам, я сидел как раз на этой дороге, поэтому и привлек их внимание.
- Ты зачем сюда приехал вообще? - спросил у меня милиционер.
- Я путешествую по Северному Кавказу, сейчас в Назрань приехал, завтра во Владикавказ поеду.
- Ты не слышал что ли, что здесь происходит?
- Слышал что-то про учительницу, которую убили.
- Да, а потом был теракт на ее похоронах, а потом убили помощника президента, а потом покушение на самого президента. Сейчас вся республика стоит на ушах. Тут взрывы, перестрелки, каждый день милиционеров убивают. А ты, блин, приезжаешь зачем-то и сидишь тут на президентской дороге.
- Да я просто приехал осмотреть местные достопримечательности.
- Какие достопримечательности? У тебя есть путеводитель? Так и запиши в нем - в Назрани смотреть ни хрена нет. Здесь, блин, с такими молодыми людьми, как ты, знаешь, что бывает? Приглашают тебя в гости, потом не выпускают, потом - видишь, коровы идут по дороге - будешь их пасти, потом через месяц позвонят твоим родственникам и предложат "посодействовать в освобождении" за определенную сумму. Людей просто к этому вынуждают.
- То есть - как это вынуждают?
- То есть, например, месяц назад приехал один человек из Ингушетии в Москву в командировку, ехал там утром в метро, и его зарезали. После таких случаев, естественно, появляется озлобленность у людей.
Этого эмоционального милиционера, как я выяснил, посмотрев его документы, звали Беслан. Он достаточно долго запугивал меня подобными вещами, а под конец позвонил моему знакомому и попросил его приехать. Умалат вскоре приехал, поговорил немного с милиционерами и убедил меня отпустить.
- Тут в республике сейчас очень беспокойно, - объяснил он поведение ингушских милиционеров. - После этого убийства в Орджоникидзевской тут начался настоящий бардак. Поэтому менты и волнуются.
Мы доехали до первой гостиницы, которая оказалась закрыта, и пошли ко второй. По дороге Умар сказал мне, показывая на окрестный пейзаж:
- Вот это место часто обстреливают. Там неподалеку находятся здания силовых структур.
- А кто обстреливает-то?
- Да бог его знает. Тут очень сложно понять, что происходит.
Умалат устроил меня в гостиницу, и город я пошел осматривать на следующее утро.
Аул Назрань известен с середины 19 века. С 1944 г. по 1957 г. с упразднением Чечено-Ингушетии селение было включено в состав Северной Осетии. В 1967 году село стало городом и ныне насчитывает приблизительно 130 тысяч жителей.
Назрань сложно назвать городом, это скорее большое село. Выше двух этажей здесь здания практически не встречаются. Бесконечные кварталы частных домов, магазины и службы сервиса. Только в центре можно увидеть большие дома - кварталы пятиэтажных зданий, некоторые из которых, впрочем, при ближайшем рассмотрении оказываются четырехэтажными. В остальном же это настоящая деревня - правда, с бешенным трафиком, пробками, светофорами и повсеместно положенным асфальтом. Одновременно с этим на некоторых центральных улицах можно заметить коров и овец, мирно щиплющих травку, или куриц, с кудахтаньем разбегающихся от проезжающих машин.
В центре города находится большой пруд. Когда я подошел к берегу, над ним несколько раз пролетели военные вертолеты. Если учесть, что в центре города я увидел несколько БТРов, что уже давно стало редкостью даже для Чечни, то республика производит впечатление крайне неспокойного региона.
За прудом находится самый ухоженный район в городе - здесь расположились представительства международных организаций, которые занимаются беженцами из Чечни и другими проблемами. Рамзан Кадыров неоднократно приглашал их переехать в саму Чеченскую республику, но до сих пор считается, что там небезопасно.
Домики с белыми стенами и красными крышами похожи на пригород американского города - здесь тихо и спокойно. У многих домов припаркованы джипы с дипломатическими номерами и надписями «ООН - UN» на борту. И только коровы, забредающие на окраину поселка и жующие травку и стен коттеджей, помогают избавиться от ощущения, что ты в Европе или Америке.
Отношение жителей Назрани к чужакам достаточно настороженное. Добровольно фотографироваться не стал никто, в то время как в других регионах люди радостно с улыбкой соглашались. Когда я спросил рабочих, стоящих у проходной с какого-то завода, можно ли их снять на фотокамеру, они мрачно ответили:
- Не надо. И здание тоже нельзя фотографировать.
- Понятно.
- Сам откуда?
- Из Москвы.
- Не скинхед, случайно?
С другой стороны, в магазинах, где у продавца не было сдачи, он соглашался на меньшую сумму - всю мелочь, которая была у меня в кармане. По той же причине (отсутствие сдачи) я пообедал в столовой в два раза дешевле. И, наконец, в магазине, где я купил бутылку лимонада за восемь рублей, у продавщицы снова не оказалось мелочи.
- Ладно уж, берите, это же всего лишь одна бутылка, - сказала она с улыбкой.
Обстановка здесь достаточно напряженная, но по всем признакам возникает ощущение, что все эти конфликты касаются только властей и каких-то непонятных группировок, ведущих борьбу за власть. Так же, как и в Дагестане и Чечне, люди предпочитают не вникать в суть проблемы, питая одинаковую ненависть и к правоохранительным органам, и к террористам. Вся эта война проходит мимо них. Тимур из Грозного мне как-то рассказал, что во время того рейда на Ингушетию был в Назрани и работал над каким-то проектом:
- В 2004 году, когда было нападение боевиков на Назрань, мы сидели вот в этой комнате, а прямо над нами - оттуда туда - из гранатометов обстреливали здание ГУВД. Но я помню только то, что нас комары и жара в тот день сильно достали, - и все это таким спокойным голосом, словно речь идет о чем-то само собой разумеющемся.
На южной окраине города находится музей-мемориал жертвам репрессий. Построенный недавно музей выглядит снаружи очень красиво - высокая каменная башня, обвязанная в нескольких местах колючей проволокой. Главное событие, которому посвящена экспозиция - депортация 1944 года.
Во время Великой Отечественной войны территория Чечено-Ингушетии была, как известно, частично оккупирована немецкими войсками, и многие местные жители сотрудничали с интервентами. О масштабах этого сотрудничества до сих пор ведутся большие дискуссии. Историки с античеченскими взглядами говорят даже о группировках численностью 40 тысяч человек, наносивших удары в тыл Красной армии. Жители Владикавказа обычно рисуют такую картину осады города во время войны: с запада наступали немцы, с востока - чеченцы и ингуши, и город еле удалось отстоять от тех и от других. Другие же источники, особенно современные чеченские и ингушские, отрицают массовый характер подобного сотрудничества, и говорят, что на стороне вермахта выступало лишь несколько сотен человек.
Так или иначе, ингушей вместе с чеченцами 23 февраля 1944 года отправили в Среднюю Азию. Об этом и можно узнать из экспозиции музея. Несколько картин с похожим сюжетом - комната сельского дома, женщины и дети собирают теплые вещи, а у дверей стоят два чекиста с автоматами. Помимо этого - вырезки из статей, фотографии, документы. Не забыты и другие народы, репрессированные в советское время - отдельные стенды посвящены курдам, карачаевцам, калмыкам, немцам, туркам. И еще один раздел посвящен осетино-ингушскому конфликту 1992 года, который здесь назван «геноцидом 1992 года». Хотя, разумеется, осетины придерживаются прямо противоположного мнения.
Выйдя из музея, я направился в Магас. На выезде из Назрани поймал попутку - водитель маршрутки ехал по каким-то личным делам в ингушскую столицу и даже не спросил денег за проезд (кстати, обратно я ехал с таксистом, который тоже согласился подвезти бесплатно).
Почему-то мало кто знает, что официальная столица Ингушетии - не Назрань, а город Магас, построенный лишь несколько лет назад. Вроде бы это единственный город, который появился в России за последний двадцать лет «с нуля» - то есть буквально в чистом поле. Правда, ранее на том же месте существовал древний город с тем же именем, стертый с лица земли монгольскими завоевателями. Турецкие строители начали создавать новый город в середине 90-х, а в 2002 году он уже стал официальной столицей Ингушетии, заменив в этом качестве Назрань. По официальным данным, население Магаса составляет чуть больше трехсот человек. По проекту, город рассчитан на 30 тысяч жителей и будет состоять из 27 микрорайонов.
Магас находится в 4 км от Назрани, до него идет ровная, прямая и широкая дорога - настоящий автобан. Да и сам Магас больше похож на город, чем Назрань. Те несколько кварталов, из которых он состоит, застроены суперсовременными домами бежевого или салатного цвета, напоминающими офисные здания в Москве. Высота немногочисленных жилых домов, как правило, не превышает трех этажей, и все они имеют уютные дворик с несколькими деревцами и газоном. Естественно, все тротуары уложены узорной плиткой, а улицы неестественно ровные и чистые.
В то же время Магас и городом назвать можно с трудом. Людей здесь практически не видно. Нет в городе и того, что составляет основу жизни любого населенного пункта - предприятия, магазины, кафе, развлекательные центры. Здесь только жилые и административные здания, а также новое здание Ингушского университета.
Магас - единственный город России, в котором я увидел улицу Хрущева. К этому политическому деятелю ингуши и чеченцы должны испытывать особую благодарность. Именно он в 1957 году восстановил Чечено-Ингушетию и поселил вайнахов на их земли обратно.
После улицы Хрущева я вышел на центральную площадь города. Здесь находится дом правительства, здание парламента и президентский дворец. Входы во все здания перегорожены железным забором и постами охраны. Посредине площади стоят несколько фонтанов. Я спросил у одного из охранников, можно ли здесь что-то фотографировать.
- Конечно, нет! - воскликнул он.
- А почему?
- Ну как сказать. У начальства свои причуды, - заметил охранник. - Но здесь можно фотографироваться на фоне фонтана. А если само здание сфотографируете, тогда из него охрана выйдет и арестует вас.
Тем не менее, я исподтишка сфотографировал все здания. Из них, вопреки ожиданиям, никто не выбежал.
Напоследок добавлю, что после моего отъезда из республики в течение нескольких месяцев здесь произошла новая серия терактов. Убийство еще одной русской учительницы, взрыв машины с сотрудниками ППС, обстрел батальона внутренних войск, убийство милиционера в Карабулаке, нападение на воинскую часть в Малгобеке - и это далеко не полный список.
Похоже, терроризм, который почти удалось победить в Чечне и Дагестане, пришел в соседнюю республику. Наиболее смелые прогнозы говорят о том, что мы на пороге новой войны, наиболее осторожные - о том, что это лишь провокации, направленные на смену руководства республики. В любом случае, Ингушетия, похоже, сейчас является самой неспокойной республикой на Северном Кавказе. И если в Чечню и Дагестан, по моим ощущениям, ехать вполне можно (не забираясь, правда, далеко в горы), то с поездкой в Ингушетию туристам стоит повременить.
Дальше
Назрань
Музей-мемориал жертвам репрессий
Магас
yuei