Изменения в моей жизни после ослабления ЧСУ
Мое чсу всегда было сильным на 10 - мама внушала мне, что я ничего особенного из себя не представляю, что все мои успехи только оттого, что я расту у хороших родителей, что не будь ее - я была бы грязной, голодной, тупой двоешницей (это все потому, что она боялась, что я зазнаюсь). И я в это верила. Я ненавидела свою внешность, я считала себя никому не интересной, я вызывала у окружающих только НО - потому что сама ждала его, и это усиливало мое чсу.
Я никогда не пыталась ничего для себя решить - все решала мама: что я стану учителем музыки, как мои старшие сестры, что я не буду стричь челку (выглядела как пугало), что я буду носить только «приличную» одежду. И, конечно же, поскорее выйду замуж, потому что так положено для «хорошей девочки». У меня даже мысли не было, что это - не мои желания, я тупо их реализовывала, я выучилась на учителя (правда, математики и начальных классов, что добавило мне педагогического тупизма и ненависти к детям), я вышла замуж неполных 19 лет - теперь все за меня решали уже Ди и мама вместе. Я никогда им не возражала, искала их одобрения.
Когда мы с Ди уехали из моего родного города - влияние мамы ослабло, я наконец-то перестала работать в школе, моя новая работа не вызывала такого отвращения - но все равно я была глубоко чсу-шным чл. Я не умела отстаивать свое мнение - у меня его просто не было, я старалась угадать, какое мнение у человека, с которым я говорю, и подстроиться под него.
Когда в результате практики я увидела свое чсу, захотела его устранить, стала различать - какое мое желание радостное, а какое - навязанное чсу, в моей жизни многое изменилось. Да, чсу только стало ослабевать - но я смогла, вопреки обществу, дать свободу сыну - он гуляет в холодную погоду в одних шортах, босой, делает на детской площадке все, что захочет (если это не причиняет вреда другим детям) - и когда меня спрашивают о том - не холодно ли ему, я спокойно могу ответить, без грубости, но меня не переспрашивают и не пытаются в чем-то убедить: «Он сам чувствует, замерз он или нет, и одевается так, чтобы ему было комфортно» - раньше, даже если бы я сказала подобное, меня бы начали убеждать, пугать, ругать - но теперь все со мной соглашаются! Когда мы с дочкой вышли в 9 вечера из дома босыми в футболках ходить по холодному песку - мне уже ничего не сказали. Когда мне «докладывают», что мой сын:
- закапывается в песок
- плюет на себя (в буквальном смысле слова)
- бегает босиком по камням и скачет по разломанной машине
- бегает босым по ледяным лужам (я сама в тот день в куртке гуляла - реально холодно!)
- обнимает и целует девочек
- рассказывает всем, что он влюбился в девочку, и она его тоже любит
- и тому подобное - короче, он делает все, что раньше ему запрещалось (кроме девочек - в этом я всегда была на его стороне) - я просто отвечаю: «Он не причиняет никому вреда? Ну и отлично - пусть делает, что хочет!» - и мне никто не возражает!
И мне глубоко пофигу, о чем шепчутся у меня за спиной, я не оглядываюсь на «авторитеты», я оформляю сыну экстернат (про это напишу отдельно), я проявляю ЧСВ в отношении хамоватых продавцов - и они тут же становятся униженно-вежливыми. Это такая свобода - и хочется еще бОльшей! Я хочу, чтобы от моего чсу не осталось ничего, у меня предвкушение-6, когда я думаю об этом!
Я никогда не пыталась ничего для себя решить - все решала мама: что я стану учителем музыки, как мои старшие сестры, что я не буду стричь челку (выглядела как пугало), что я буду носить только «приличную» одежду. И, конечно же, поскорее выйду замуж, потому что так положено для «хорошей девочки». У меня даже мысли не было, что это - не мои желания, я тупо их реализовывала, я выучилась на учителя (правда, математики и начальных классов, что добавило мне педагогического тупизма и ненависти к детям), я вышла замуж неполных 19 лет - теперь все за меня решали уже Ди и мама вместе. Я никогда им не возражала, искала их одобрения.
Когда мы с Ди уехали из моего родного города - влияние мамы ослабло, я наконец-то перестала работать в школе, моя новая работа не вызывала такого отвращения - но все равно я была глубоко чсу-шным чл. Я не умела отстаивать свое мнение - у меня его просто не было, я старалась угадать, какое мнение у человека, с которым я говорю, и подстроиться под него.
Когда в результате практики я увидела свое чсу, захотела его устранить, стала различать - какое мое желание радостное, а какое - навязанное чсу, в моей жизни многое изменилось. Да, чсу только стало ослабевать - но я смогла, вопреки обществу, дать свободу сыну - он гуляет в холодную погоду в одних шортах, босой, делает на детской площадке все, что захочет (если это не причиняет вреда другим детям) - и когда меня спрашивают о том - не холодно ли ему, я спокойно могу ответить, без грубости, но меня не переспрашивают и не пытаются в чем-то убедить: «Он сам чувствует, замерз он или нет, и одевается так, чтобы ему было комфортно» - раньше, даже если бы я сказала подобное, меня бы начали убеждать, пугать, ругать - но теперь все со мной соглашаются! Когда мы с дочкой вышли в 9 вечера из дома босыми в футболках ходить по холодному песку - мне уже ничего не сказали. Когда мне «докладывают», что мой сын:
- закапывается в песок
- плюет на себя (в буквальном смысле слова)
- бегает босиком по камням и скачет по разломанной машине
- бегает босым по ледяным лужам (я сама в тот день в куртке гуляла - реально холодно!)
- обнимает и целует девочек
- рассказывает всем, что он влюбился в девочку, и она его тоже любит
- и тому подобное - короче, он делает все, что раньше ему запрещалось (кроме девочек - в этом я всегда была на его стороне) - я просто отвечаю: «Он не причиняет никому вреда? Ну и отлично - пусть делает, что хочет!» - и мне никто не возражает!
И мне глубоко пофигу, о чем шепчутся у меня за спиной, я не оглядываюсь на «авторитеты», я оформляю сыну экстернат (про это напишу отдельно), я проявляю ЧСВ в отношении хамоватых продавцов - и они тут же становятся униженно-вежливыми. Это такая свобода - и хочется еще бОльшей! Я хочу, чтобы от моего чсу не осталось ничего, у меня предвкушение-6, когда я думаю об этом!