Не убий, но нагруби!
Всю свою грешную жизнь я была уверена, что храм - это то самое место человеческого уединения и пристанище продажной души. Причем, уединиться в церкви можно независимо от количества пришедших людей, вообще от людей независимо. Под православными куполами чувствуешь себя защищенным от всякого соблазна, дурного глаза и пересуда. Перед Богом, как говорится, все равны, даже если у кого-то из нас свечка толще и горит дольше. Впрочем, огарок за ваше здравие придворная бабулечка погасит раньше положенного и кинет в коробочку, чтобы растаявший воск не испачкал поликадило...
Всю свою грешную жизнь я считала, что в церкви работают служат люди почти кристальной духовной чистоты: совестливые, без корысти и интонационно настроенные на проповедь и молитвенные песнопения. Поднимешься на высокую паперть,отворишь тяжелую дверь божьего дома, а за ней - то, что ты безуспешно пытался найти в суетливом и двуличном миру. Тишь да благодать, окрапленная святой водой.
Признаться, в церкви я не была давно. В миру уже ничего нематериального не ищу, в храм хожу, как и многие непризнающиеся, три раза в год - на Пасху, Рождество и Крещение. Изредка - поставить свечку за упокой ушедших родных. Вчера после работы зашла именно за этим.
В церковной лавке - полумрак и, как обычно, пахнет благовониями. В очереди человека три, не больше. Бабулечка в "газовом" платочке и очках отпускает покупателей. Нужды у всякого разные: кому молебен (но на сегодня заявки уже не принимаются), кому освященные наборы для декорирования пасхальных яиц, кому свечи. А одна женщина с претензией стоит. Мол, месяца не прошло, как купленное у вас серебро почернело и даже начинает ржаветь.
- Что я могу сделать? - занервничала бабулечка. - Видите, свет погас во всем храме? Кассу открыть не могу, из своего кармана вам деньги верну?
Фраза "Свет во всем храме погас" тут же вернула меня на землю. Вдруг пронеслась мысль о том, что церковь - это такое же учреждение, в котором тепло дает газ, а свет излучает электричество.
- Это же не серебро, - робко произнесла женщина, - серебро так быстро почернеть не может, сын цепочку и месяца не проносил.
- Почему не может?! У вас, наверно, ребенок больной, порча какая на нем! Знаете, когда человек болеет, на нем все чернеет.
- Здоров мой ребенок, слава Богу... - еле слышно ответила женщина, перебирая в руке звенья освященной серебряной цепочки.
Фраза "Порча какая на нем", произнесенная устами верующего, служащего Церкви и Богу человека, покоробила мою безбожную душонку. Помнится, не приемлет РПЦ всякого рода суеверия.
Женщина смиренно настаивала на возврате некачественного товара, бабулечка со свойственной продавцу грубостью шла в отказ.
Одномоментно рухнули мои представления об особенности мира, отделенного якобы от государства, о людях, которые всегда казались здесь более отзывчивыми и вежливыми, чем там, за воротами храма. Церковная лавка вдруг явилась обычным магазином с обычным продавцом, уставшим за день "отпускать" товар.
Опустить сдачу в урну для пожертвований на ремонт храма уже не хотелось.
Всю свою грешную жизнь я считала, что в церкви работают служат люди почти кристальной духовной чистоты: совестливые, без корысти и интонационно настроенные на проповедь и молитвенные песнопения. Поднимешься на высокую паперть,отворишь тяжелую дверь божьего дома, а за ней - то, что ты безуспешно пытался найти в суетливом и двуличном миру. Тишь да благодать, окрапленная святой водой.
Признаться, в церкви я не была давно. В миру уже ничего нематериального не ищу, в храм хожу, как и многие непризнающиеся, три раза в год - на Пасху, Рождество и Крещение. Изредка - поставить свечку за упокой ушедших родных. Вчера после работы зашла именно за этим.
В церковной лавке - полумрак и, как обычно, пахнет благовониями. В очереди человека три, не больше. Бабулечка в "газовом" платочке и очках отпускает покупателей. Нужды у всякого разные: кому молебен (но на сегодня заявки уже не принимаются), кому освященные наборы для декорирования пасхальных яиц, кому свечи. А одна женщина с претензией стоит. Мол, месяца не прошло, как купленное у вас серебро почернело и даже начинает ржаветь.
- Что я могу сделать? - занервничала бабулечка. - Видите, свет погас во всем храме? Кассу открыть не могу, из своего кармана вам деньги верну?
Фраза "Свет во всем храме погас" тут же вернула меня на землю. Вдруг пронеслась мысль о том, что церковь - это такое же учреждение, в котором тепло дает газ, а свет излучает электричество.
- Это же не серебро, - робко произнесла женщина, - серебро так быстро почернеть не может, сын цепочку и месяца не проносил.
- Почему не может?! У вас, наверно, ребенок больной, порча какая на нем! Знаете, когда человек болеет, на нем все чернеет.
- Здоров мой ребенок, слава Богу... - еле слышно ответила женщина, перебирая в руке звенья освященной серебряной цепочки.
Фраза "Порча какая на нем", произнесенная устами верующего, служащего Церкви и Богу человека, покоробила мою безбожную душонку. Помнится, не приемлет РПЦ всякого рода суеверия.
Женщина смиренно настаивала на возврате некачественного товара, бабулечка со свойственной продавцу грубостью шла в отказ.
Одномоментно рухнули мои представления об особенности мира, отделенного якобы от государства, о людях, которые всегда казались здесь более отзывчивыми и вежливыми, чем там, за воротами храма. Церковная лавка вдруг явилась обычным магазином с обычным продавцом, уставшим за день "отпускать" товар.
Опустить сдачу в урну для пожертвований на ремонт храма уже не хотелось.