Доча.
Сейчас казалось, что мы не разговаривали все эти 20 (!) лет. У меня и номера его не было записано, и необходимости набрать его - тоже. Впрочем, не было ее и сегодня. Мысль накрыла сиюминутно, неожиданно и вдруг защемило. Остановилась у подъезда, опустила пакет с продуктами на землю…
Раздобыла телефон у младшей сестренки… Пару раз шли длинные гудки, а потом я несколько растерялась: как назвать-то мне его?..
- Пап, - говорю, - привет!
- Доча?!
Он меня так называл всю недолгую совместную жизнь. День рождения мой помнил. Поздравлял не всегда, но помнил. В отпуске мы изредка виделись. С последней встречи прошло года полтора, а то и больше. Он всегда знал, что мы прилетели, мы в городе и будем до такого-то числа такого-то месяца, всегда знал мой нрав и оттого боялся показаться на пороге нашего дома, тем более «под шафе». И вообще, мы только ссорились. С тех самых пор, когда я, как мне казалось, повзрослела, имела полное право показывать дерзкий оскал и даже не смотреть в сторону отца: мне хотелось вернуть родителю все. Сторицей. Каково ему было слышать упреки, мне было наплевать. Ровно столько же и ему было неведомо, как мы росли, где и на что получили образование, сколько слез пролила мама и как мы теперь без нее…
А я продолжала:
- Ты как?
- Под машиной, доча, ковыряюсь. Ты когда прилетишь?..
- Скоро. А где Сашка с Маринкой?
- Они у меня в лагере.
- Кристинка моя тоже, пап, в лагере отдыхает…
Мне опять захотелось уколоть: внучку сто лет не видел, совсем не знаешь!..
Пять тридцать три - показал мне мобильный таймер. Я подняла с земли отяжелевший пакет с продуктами и поднялась домой…
Двадцать лет назад по узкой улочке я качусь на новеньком «Школьнике», отец придерживает велик, чтобы я не теряла равновесие. И вдруг обнаруживаю: меня никто больше не страхует! Радостно кручу педали, оборачиваюсь - он уже довольно далеко. Падать - больно.
Позже разбитые колени мама заживляла зеленкой или йодом. Толстые корки со временем отваливались, под ними розовела новая кожица.
Теперь мне снова захотелось самой обычной зеленки, йода, пластыря и обязательно подуть на разнывшуюся рану, с которой я так решительно сорвала толстую корку «асфальтовой болячки».
- Я в августе. Семнадцатого. Ездить на машине научишь?..
Раздобыла телефон у младшей сестренки… Пару раз шли длинные гудки, а потом я несколько растерялась: как назвать-то мне его?..
- Пап, - говорю, - привет!
- Доча?!
Он меня так называл всю недолгую совместную жизнь. День рождения мой помнил. Поздравлял не всегда, но помнил. В отпуске мы изредка виделись. С последней встречи прошло года полтора, а то и больше. Он всегда знал, что мы прилетели, мы в городе и будем до такого-то числа такого-то месяца, всегда знал мой нрав и оттого боялся показаться на пороге нашего дома, тем более «под шафе». И вообще, мы только ссорились. С тех самых пор, когда я, как мне казалось, повзрослела, имела полное право показывать дерзкий оскал и даже не смотреть в сторону отца: мне хотелось вернуть родителю все. Сторицей. Каково ему было слышать упреки, мне было наплевать. Ровно столько же и ему было неведомо, как мы росли, где и на что получили образование, сколько слез пролила мама и как мы теперь без нее…
А я продолжала:
- Ты как?
- Под машиной, доча, ковыряюсь. Ты когда прилетишь?..
- Скоро. А где Сашка с Маринкой?
- Они у меня в лагере.
- Кристинка моя тоже, пап, в лагере отдыхает…
Мне опять захотелось уколоть: внучку сто лет не видел, совсем не знаешь!..
Пять тридцать три - показал мне мобильный таймер. Я подняла с земли отяжелевший пакет с продуктами и поднялась домой…
Двадцать лет назад по узкой улочке я качусь на новеньком «Школьнике», отец придерживает велик, чтобы я не теряла равновесие. И вдруг обнаруживаю: меня никто больше не страхует! Радостно кручу педали, оборачиваюсь - он уже довольно далеко. Падать - больно.
Позже разбитые колени мама заживляла зеленкой или йодом. Толстые корки со временем отваливались, под ними розовела новая кожица.
Теперь мне снова захотелось самой обычной зеленки, йода, пластыря и обязательно подуть на разнывшуюся рану, с которой я так решительно сорвала толстую корку «асфальтовой болячки».
- Я в августе. Семнадцатого. Ездить на машине научишь?..