Королева
Вот не люблю я писать тексты. Когда-то очень любила плести кружево из слов, но после жёсткой критики хищных филологов в одном из сообществ, утратила не только желание, но и способность к графомании. Но моя старшенькая, которая за карантин накатала около 50 текстов плюс 20 стихов плюс роман, которая встаёт в 6 утра, чтобы успеть побольше написать, решила вернуть всё на круги своя и взрастить из меня писателя. 😂 Записала меня на какой-то тренинг, где нужно писать по тексту в день. И теперь я пребываю в состоянии постоянного стресса! Я полтора года назад начала писать о том, как я увлеклась спортом, но пока не дописала. А тут по тексту в день! На заданную тему! С дэдлайном! И не слиняешь,- дочь перестанет уважать. Короче, пишу и плачу. Хочется рисовать, а тут 2 недели графоманской каторги. Но Ульяна, которая пишет любой текст за полчаса, говорит, что скоро втянусь. Верится с трудом! Вчера нужно было написать о магии вокруг нас. Поделюсь тем, что у меня получилось. Только сильно не ругайте, а то у меня не хватит пороха пороховницах и ягод в ягодицах, чтобы продержаться обещанные дочери 2 недели.
Королева
Она всегда знала, что у предметов есть душа. Это было не проявлением первобытного анимизма, а как-то само собой выходило так, что боль сломанной ветки она чувствовала, как свою собственную. Сметая в совок кусочки разбитой чашки, шептала: "Прости!". А врезавшись со всей дури мизинцем в диван и выматерившись всласть, примирительно похлопывала невольного виновника своих страданий по велюровому боку: "Ну-ну, дружок, не принимай на свой счёт! Сама виновата!".
В незатейливом рисунке обоев ей виделись диковинные миры. Машины она распознавала не по маркам и моделям, а по выражению мордашек. Обожала снежные зимы: вот снежный барс замер на ветках могучего дуба, вот питон-альбинос скользит по ветвям ели, а вот дворник разбросал возле подъезда куски слоистого ледяного сала.
Она бережно хранила осколки былых воспоминаний. Альбомы с детскими рисунками,
куклы и плюшевые свидетели её детских снов сохранялись в многочисленных коробках на антресолях. А сломавшийся утюг отправлялся не на бездушную свалку, а в уютный дом престарелых вещей- гараж мужа. Впрочем, вещи отвечали ей взаимной любовью и редко выходили из строя. Достаточно было одного лишь её любящего прикосновения, как закапризничавшая было техника возвращалась к жизни. А на отчаянного строптивца она иногда позволяла себе повысить голос или невзначай обронить при нём мужу: "Ты знаешь, какой ультрасовременный миксер купила на днях Ленка? Сам всё делает!". Этого бывало достаточно, чтобы упрямец тотчас же принимался покорно взбивать сливки. И напротив, если непослушная дочь отказывалась выключать телевизор или радио, Ей стоило только бросить гневный взгляд в сторону работавшей техники, чтобы прервать её звучание.
Вещи окружали её, дружили с ней, стремились к ней. Она как-то сумела найти оброненные отцом в лесной чаще ключи от машины. Как по волшебству, потеряв одну вещь, она спустя полчаса находила очень похожую другую. Ей отдавали, дарили, предлагали…
Её муж сперва смеялся и подшучивал над своей королевой вещей. Но вот в один из дней он имел наглость произнести на кухне неосмотрительное: " Нужно бы купить новый чайник! Этот совсем плох". Попить чаю в тот вечер не удалось. Обиженный прибор, начавший уж было закипать, вдруг отключился, затих навсегда. С тех пор супруг сделался адептом её материалистической секты. Если они впредь и мечтали о новых вещах, то делали это вне зоны обитания своих старых друзей. О новой квартире могли рассуждать только на прогулке в лесу. Завидев шикарное авто из своей видавшей виды машины, осмеливались лишь обменяться друг с другом многозначительными взглядами.
Вскоре им стало трудно выбрасывать старые газеты и журналы ( можно перечитать полюбившиеся статьи!), одежду, из которой выросли их дети (может пригодиться внукам!), отслужившие свой срок вещи (может, купим дачу, там пригодится). В гараж не получалось поставить машину- приходилось маневрировать между многочисленными коробками с вещами, старыми холодильниками и телевизорами. В квартире вдруг закончилось место в шкафах и на полках. Аккуратные сперва стопки книг и журналов, пакетов с одеждой и устаревшей техникой как-то незаметно расползлись по комнатам громоздкими горами хлама. Супруги старели, и всё нараставшая в них сентиментальность не позволяла им пройти мимо несчастных брошенных чужих вещей. Они несли их в свой дом, чтобы отогреть, почистить, сохранить…
С каждым днём Королева вещей чувствовала, как теряет над ними власть. Тяжёлый смрад старых вещей не позволял дышать полной грудью. Старая техника норовила обжечь яростью оголившихся проводов, а новая всё чаще бунтовала. Некогда лёгкие сказочные сны, запутавшись в пыльных портьерах спальни и поплутав в лабиринтах вещей, приходили к ней теперь под утро, усталые и отяжелевшие.
И вот однажды, проснувшись, Она почувствовала, что не может подняться. Одеяло придавило медвежьей тяжестью тело, кровать топила в своих объятьях. Встревоженный муж поспешил к телефону, с трудом пробираясь сквозь завалы и спотыкаясь на каждом шагу. Предатель-телефон молчал. Он кинулся было к двери, но ключ отказался проворачиваться в заклинившем замке. Мужчина с тяжёлым вздохом осел на пыльный придверный коврик. Длинный белый вязаный шарф его жены питоном-альбиносом бесшумно соскользнул с ветвей вешалки и обвился вокруг старческой шеи…
Вот и всё, конец… Теперь они наконец-то принадлежат только ей. А Она- им. Их Королева… Их раба.