Спасибо всем, кто участвовал в
«городской» игре. Хочу вам теперь предложить отгадать по рифмам 10 ремесел. Мне кажется, это даже интереснее: в этих рифмах отчетливо проявляется характерные для поэта способы рифмовки. Смолоду перепробовав разные ремесла, Бродский с особым уважением относился к людям трудам. В его пейзажах, перечислениях, на заднем плане все заняты делом. Предлагаю вам по рифмам угадать десять конкретных профессий. Абстрактные, вроде певца и тирана, я не включила, но в одном случае профессия употребляется в переносном смысле - не хотелось упускать такую точную, веселую рифму. В двух очень похожих по звучанию профессия ударение поставлено по-разному (ради сохранения ритма).
1) финикам
2) тащиться
3) треножник
4) щелочей
5) ничей
6) воронам
7) обоих
8) Одинбург
9) окном
10) вторник
Ответы к предыдущей загадке:
1) …«А тапочки я оставил» -
прозвучавшее внятно и деловито.
И внезапно в трубке завыло «Аделаида! Аделаида!»
2) В Непале есть столица Катманду.
Случайное, являясь неизбежным,
приносит пользу всякому труду.
3) Мысль о тебе удаляется, как разжалованная прислуга,
нет! как платформа с вывеской «Вырица» или «Тарту».
Но надвигаются лица, не знающие друг друга,
местности, нанесенные точно вчера на карту
4) «Ей отрубили голову. Увы».
«Представьте, как рассердятся в Париже».
«Французы? Из-за чьей-то головы?
Вот если бы ей тяпнули пониже...»
5) Веселый Мехико-Сити.
Жизнь течет, как текила.
Вы в харчевне сидите.
Официантка забыла
о вас и вашем омлете,
заболтавшись с брюнетом.
6) …и если лошадь упряжи не рвет -
в коляску, под зонтом, без верха,
мы молча взгромоздимся и вперед
покатим по кварталам Кёнигсберга.
7) Я ждал автобус в городе Иркутске,
пил воду, замурованную в кране,
глотал позеленевшие закуски
в ночи в аэродромном ресторане.
8) Шум нескончаемых вороньих дрязг.
Потом - зима, узорчатые санки,
примерка шали: «Где это - Дамаск?»
9) Вереница бутылок выглядит как Нью-Йорк.
Это одно способно привести вас в восторг.
10) Впрочем, в ихнем ряду ты обретаешь имя;
вечным пером, в память твоих субтильных
запятых, на исходе тысячелетья в Риме