Коваль в Карелии
*
"Я уж тут думаю, что более красивой церкви, чем церковь в Кондопоге, я и не видал никогда. Кижские - Преображенская и Покрова - всегда мне нравились, но эта - выше их - она проще и гениальней."
Юрий Коваль
Карелию Юрий Коваль посетил в октябре 1979 года вместе с Вадимом Чернышевым и Виктором Усковым. Маршрут был выбран для охоты и рыбалки. Но об охоте и рыбалке Коваль не написал ни слова. В монохрониках отразились впечатления художника, а не рыболова и охотника.
Первая запись посвящена Ладоге:
"Мы выехали на поляну, и, заметив песчаный пригорок, я остановил машину, решил оглядеться. На пригорке сосны и можжевельник. Я добежал до них и охнул. Огромное озеро - Русское море - лежало за соснами.
Вид на Ладожское озеро
Пригорок мой был не пригорок, а настоящая песчаная дюна, плавно скатывалась она к берегам озера, светлейший песок стекал к прозрачным водам. А на отлогих склонах рос можжевельник - верес. Причудливые, то ромбические, то пузатенькие с острыми макушками-языками, тёмной зелени плотные и тугие кусты. А за вересом - можжевельником прямо на берегу у самой воды стоял целый городок бань. Так и сяк - то боком к озеру, то задом, то фасадом - разбросаны они были по берегу, но и жались друг к другу, прикрывались друг за другом от ветров. Отчего-то очень приятно было видеть их за лесом вереса. Ясно было, что лучшего места на свете не было и не может быть. Тут же мы поставили палатку, развели костёр, а я захотел немедленно писать этюд - бани, верес, а за ними - три рыбацких кораблика. Так красиво, так необычно компоновались они."
Здесь и далее рисунки Юрия Коваля
Вторая запись посвящена деревне Федотово:
"А в деревне Федотове у лесника Миши Хотеева веселились мы, и Миша пел многие частушки, а после спел печальную песню о том, как жена охотника изменила мужу с рыбаком. Я запомнил такие строки:
Жена его упала
Поверху рыбака
И тихо прошептала:
- Как рана глубока!..
И все охотники на нашей вечеринке переживали возможную ненадёжность своей судьбы. А я про себя не знал, кто я - рыбак или охотник?"
Среди городов Карелии Юрий Коваль отметил лишь Кондопогу:
"Нет на свете ничего серей и сырей, чем город Кондопога. Уж так тускло, так неуютно здесь осенью, такая слякоть и муть, такие скучные дома на окраинах..."
Сюжет для очередного рисунка и небольшого рассказа "подсказал" пёс Шурик из Кондопоги:
"В Кондопоге живёт пёс, которого зовут Шурик. Мы приехали в гости к хозяину Шурика, и, увидевши нас, Шурик разъярился. А с нами был Пыж - самый интеллигентный пёс в мире. Шурик рычал, ревел и всячески накидывался на Пыжа, на что наш старый друг Пыж не обращал буквально никакого внимания. Шурика загнали в конуру. Послушавшись хозяина, он как бы уже не замечал Пыжа, и только глаз его выражал всё, что было у Шурика на душе. Глаз этот не смотрел ни в небо, ни на Пыжа, ни на нас. Он смотрел туда, где соблюдалось его, Шуриково, достоинство.
Прежде Шурика звали Шарик."
Не оставила Юрия Иосифовича равнодушным знаменитая Успенская церковь в Кондопоге:
Церковь Успения Божьей Матери
"Я уж тут думаю, что более красивой церкви, чем церковь в Кондопоге, я и не видал никогда. Кижские - Преображенская и Покрова - всегда мне нравились, но эта - выше их - она проще и гениальней. Но всё это, конечно, - общие слова, и как она стоит над Онегой, и как безмерны серо-зелёные брёвна, составляющие её стены... Невысоким заповедным заборчиком отгорожена церковь в Кондопоге от современного мира.
Зайдёшь за заборчик, и - тишина, неживой покой, и даже звуков не слышно. Огороженный заборчиком мёртвый остров на берегу Онеги. Побродишь по мёртвому острову, вернёшься, просветлённый, через калитку в живой мир: тут магазин, тут бабки купили по 2 десятка яиц, трактор гремит, грязь... и, о Боже, ещё более мёртвый и страшный материк окружает мёртвый остров."
Источник: Коваль Ю. АУА. - М.: Издательский Дом "Подкова", 1999. - с. 100-105.
Карельские впечатления легли в основу рассказа "Четвёртый венец", действие которого происходит на Хрылях:
"Веселят меня эти слова - "отправились на Хрыли". Что-то есть дурацкое в этих самых "Хрылях". А между тем Хрыли - это глухое лесное озеро, на берегу которого и жил, наверно, когда-то некоторый хрыль. С красной скалы, нависшей над озером, ловили мы на Хрылях черных и горбатых окуней."
На берегу озера с весёлым названием разворачивается трагическая история...
Записки о Заонежье в издании монохроник отсутствуют. О том, как жил там Юрий Коваль и его спутники, мы узнаем из воспоминаний Вадима Чернышева:
Заонежье. Вид на Онежское озеро
"Когда мы ездили осенью 1979 года двумя машинами в Карелию, Юра подобрал брошенное тележное, с металлической шиной колесо и водрузил его на крышу своего «жигуля», вызывая такой «запаской» удивление встречных.
- Гм, - насмешливо хмыкнул мой приятель Володя, когда мы заехали к нему в Кондопогу, внимательно оглядев принайтованное на машине колесо. - Значит, полторы тысячи километров будете тащить его до Москвы, чтобы подивить там городских - вот, мол, на каких колесах ездит темнота деревенская!
Это было прямое попадание в «яблочко». Человек от природы очень сметливый, с цепким взглядом, Володя обнажил Юрину задумку. Интерес к ней пропал. Юра отвязал колесо и оставил его во дворе, где оно, вероятно, валяется и сейчас, как память о чудачестве московских гостей.
Конечным пунктом нашей поездки было Заонежье, деревенька в три дома на берегу обширной губы Онего-озера.
Другой мой давний приятель, лесник Миша, по случаю нашего приезда выловил в Онего палью - громадную красавицу-рыбину с зелеными боками и спиной, с ярко-оранжевым брюхом. Миша пошел на грех: промысел лососевых был запрещен. Но слово «гость» на Севере имеет магическое значение, для ублаготворения гостя все можно! И у Миши на случай объяснения с рыбнадзором были, как он считал, оправдательные обстоятельства. Такая живописная редкая рыбина просилась на холст, и Юра тотчас извлек ящичек с масляными красками, Витя Усков защелкал фотоаппаратом, а я сделал рисунок цветными карандашами. Натюрморт с выловленной пальей пополнил галерею Юриных картин в его мастерской, а рисунок остался Мише.
Юрий Коваль и Михаил Хотеев. Фото Виктора Ускова
Еще по дороге в Карелию мы пытались рыбачить - не торопились «пожирать» пространство, любовались живописной дорогой, разбивали стан у приглянувшегося озера, забрасывали удочки, но почти всегда неудачно: видимо, рыбалка не такое дурацкое дело, чтобы походя пускать в дело снасть и тут же начать таскать рыбу.
Отвели душеньку уже на месте, в Заонежье, на Хрылях, глухом, редкостной красоты озере километрах в восьми от дома. Исходивший охотой заонежские угодья, теперь я угощал Юру и Витю достопримечательностями полуострова. Рыбаки умостились на выступах высокой, обросшей мхом и лишайниками скалы, передвинули повыше поплавки (озеро было глубоким), закинули удочки - и началась веселая рыбацкая потеха! Стоявшие в бездне темной, неподвижной воды непуганые окуни жадно набрасывались на червей-навозников. За настырный нрав окуней заонежские рыбаки зовут их «урядниками». Черные и страшные, будто из преисподней, «урядники» один за другим шлепались на пружинистый мох. Рыбак от случая к случаю, всегда предпочитавший удочке ружье, я только снимал «урядников» с крючков. Мне больше нравилось глядеть на ловлю со стороны. Когда клев идет бойко, смотреть на рыбаков так же интересно, как ловить самому - недаром на городских набережных за спинами удачливых удильщиков всегда набирается кучка деликатно помалкивающих болельщиков-зевак.
На удочках было по паре крючков, окуни частенько заглатывали одновременно оба.
- Звездный час, Ви-итя! - восклицал Юра, выхватывая такой очередной «дубль». - Вот он, наш звездный час!
Ранние осенние сумерки вынудили рыбаков смотать удочки, дорога-то к дому была неблизкой…
Лесные озера в Заонежье
Но вот наметился день прощания с Заонежьем. Стоял октябрь, нас могло накрыть затяжное северное ненастье. В канун отъезда состоялась, как водится, «отвальная». Был приготовлен роскошный, трудно вообразимый московскими жителями рыбно-дичной стол, украшением которого были «онежские помидоры», как называл Миша - ярко-оранжевые ломтики свежепосольной нежнейшей пальи. Юра, конечно же, и в Карелию взял с собой гитару. Музицированное застолье перевалило далеко за полночь. Дошло дело до частушек и «топотухи». Миша в своих корузлых кирзачах дробил так, что позванивали оконные стекла и в лампешке подпрыгивало, подкапчивало пламя. Он был неиссякаем в импровизации частушек, где обычно фигурировала его жена Шура:
Стрелил лося, он залег,
Посередь болота лег,
Развалился, будто Шурочка
На горячей на печурочке!..
В паузах Юра вторил ему одним и тем же «сельскохозяйственным» куплетом:
Эх, жать хорошо
И сажать хорошо,
А картошку копать -
так это ж просто… -
продолжить дальше текст я не решаюсь.
Взглянули на часы - около пяти утра. Можно ли было после такой «отвальной» садиться за руль?! Выехали только на следующее утро.
Юра неплохо и стрелял. В поездку по Карелии он ружье не брал. Когда мы однажды проходили рябчиными местами, я дал ему свое. Ни в одном наставлении по охоте на рябчиков не существует указаний, как стрелять их на вылетку - в них подробно описывается, как разглядеть севшую на дерево, мастерски спрятавшуюся птицу, как подойти к ней на выстрел. Но Юра либо не читал подобных брошюр, либо пренебрег их советами. Поднялся, загремел рябец, мелькнул над тропкой, и Юра, не дав ему сесть, навскидку выстрелил вдогон. «Соскучился по стрельбе, решил испробовать ружье», - подумалось мне. Но рябчик упал. И Пыж, моя западносибирская лайка, кинулся к нему, указал место его падения."
Ноябрь 2007 годаИсточник: Чернышев В. Россия Юрия Коваля // Ковалиная книга: вспоминая Юрия Коваля. - М.: Время, 2008. - с. 120-123.
Примечания:
Вадим Борисович Чернышев - писатель, друг, соратник и ученик И. С. Соколова-Микитова, хранитель его архива.
Виктор Геннадьевич Усков - фотограф, член Союза художников России и Союза журналистов России.
Михаил Петрович Хотеев - лесник. Запечатлен вместе с Юрием Ковалем на фотографии (см.: Коваль Ю. Листобой: избранное. - М.: Издательский Дом "Подкова": "Деконт+", 2000. - Вкладка).
Церковь Успения Божьей Матери расположена на территории бывшей деревни Кондопога, положившей начало городу Кондопога. Ныне это улица Кондопожская. Церковь возвышается на небольшом мысе, вдающемся в Чупа-Губу Онежского озера. Успенская церковь является единственным дошедшим до наших дней культовым объектом, входившим в существовавший на этой территории храмовый комплекс. Здание церкви построено в 1774 г. и впоследствии не перестраивалось. Успенская церковь является одной из самых высоких деревянных церквей не Русском Севере. Ее высота - 42 метра. Источник.
Фотографии найдены в открытом доступе в сети.
Подборка фотографий, помощь в подготовке материала - serezhik_18.
"Я уж тут думаю, что более красивой церкви, чем церковь в Кондопоге, я и не видал никогда. Кижские - Преображенская и Покрова - всегда мне нравились, но эта - выше их - она проще и гениальней."
Юрий Коваль
Карелию Юрий Коваль посетил в октябре 1979 года вместе с Вадимом Чернышевым и Виктором Усковым. Маршрут был выбран для охоты и рыбалки. Но об охоте и рыбалке Коваль не написал ни слова. В монохрониках отразились впечатления художника, а не рыболова и охотника.
Первая запись посвящена Ладоге:
"Мы выехали на поляну, и, заметив песчаный пригорок, я остановил машину, решил оглядеться. На пригорке сосны и можжевельник. Я добежал до них и охнул. Огромное озеро - Русское море - лежало за соснами.
Вид на Ладожское озеро
Пригорок мой был не пригорок, а настоящая песчаная дюна, плавно скатывалась она к берегам озера, светлейший песок стекал к прозрачным водам. А на отлогих склонах рос можжевельник - верес. Причудливые, то ромбические, то пузатенькие с острыми макушками-языками, тёмной зелени плотные и тугие кусты. А за вересом - можжевельником прямо на берегу у самой воды стоял целый городок бань. Так и сяк - то боком к озеру, то задом, то фасадом - разбросаны они были по берегу, но и жались друг к другу, прикрывались друг за другом от ветров. Отчего-то очень приятно было видеть их за лесом вереса. Ясно было, что лучшего места на свете не было и не может быть. Тут же мы поставили палатку, развели костёр, а я захотел немедленно писать этюд - бани, верес, а за ними - три рыбацких кораблика. Так красиво, так необычно компоновались они."
Здесь и далее рисунки Юрия Коваля
Вторая запись посвящена деревне Федотово:
"А в деревне Федотове у лесника Миши Хотеева веселились мы, и Миша пел многие частушки, а после спел печальную песню о том, как жена охотника изменила мужу с рыбаком. Я запомнил такие строки:
Жена его упала
Поверху рыбака
И тихо прошептала:
- Как рана глубока!..
И все охотники на нашей вечеринке переживали возможную ненадёжность своей судьбы. А я про себя не знал, кто я - рыбак или охотник?"
Среди городов Карелии Юрий Коваль отметил лишь Кондопогу:
"Нет на свете ничего серей и сырей, чем город Кондопога. Уж так тускло, так неуютно здесь осенью, такая слякоть и муть, такие скучные дома на окраинах..."
Сюжет для очередного рисунка и небольшого рассказа "подсказал" пёс Шурик из Кондопоги:
"В Кондопоге живёт пёс, которого зовут Шурик. Мы приехали в гости к хозяину Шурика, и, увидевши нас, Шурик разъярился. А с нами был Пыж - самый интеллигентный пёс в мире. Шурик рычал, ревел и всячески накидывался на Пыжа, на что наш старый друг Пыж не обращал буквально никакого внимания. Шурика загнали в конуру. Послушавшись хозяина, он как бы уже не замечал Пыжа, и только глаз его выражал всё, что было у Шурика на душе. Глаз этот не смотрел ни в небо, ни на Пыжа, ни на нас. Он смотрел туда, где соблюдалось его, Шуриково, достоинство.
Прежде Шурика звали Шарик."
Не оставила Юрия Иосифовича равнодушным знаменитая Успенская церковь в Кондопоге:
Церковь Успения Божьей Матери
"Я уж тут думаю, что более красивой церкви, чем церковь в Кондопоге, я и не видал никогда. Кижские - Преображенская и Покрова - всегда мне нравились, но эта - выше их - она проще и гениальней. Но всё это, конечно, - общие слова, и как она стоит над Онегой, и как безмерны серо-зелёные брёвна, составляющие её стены... Невысоким заповедным заборчиком отгорожена церковь в Кондопоге от современного мира.
Зайдёшь за заборчик, и - тишина, неживой покой, и даже звуков не слышно. Огороженный заборчиком мёртвый остров на берегу Онеги. Побродишь по мёртвому острову, вернёшься, просветлённый, через калитку в живой мир: тут магазин, тут бабки купили по 2 десятка яиц, трактор гремит, грязь... и, о Боже, ещё более мёртвый и страшный материк окружает мёртвый остров."
Источник: Коваль Ю. АУА. - М.: Издательский Дом "Подкова", 1999. - с. 100-105.
Карельские впечатления легли в основу рассказа "Четвёртый венец", действие которого происходит на Хрылях:
"Веселят меня эти слова - "отправились на Хрыли". Что-то есть дурацкое в этих самых "Хрылях". А между тем Хрыли - это глухое лесное озеро, на берегу которого и жил, наверно, когда-то некоторый хрыль. С красной скалы, нависшей над озером, ловили мы на Хрылях черных и горбатых окуней."
На берегу озера с весёлым названием разворачивается трагическая история...
Записки о Заонежье в издании монохроник отсутствуют. О том, как жил там Юрий Коваль и его спутники, мы узнаем из воспоминаний Вадима Чернышева:
Заонежье. Вид на Онежское озеро
"Когда мы ездили осенью 1979 года двумя машинами в Карелию, Юра подобрал брошенное тележное, с металлической шиной колесо и водрузил его на крышу своего «жигуля», вызывая такой «запаской» удивление встречных.
- Гм, - насмешливо хмыкнул мой приятель Володя, когда мы заехали к нему в Кондопогу, внимательно оглядев принайтованное на машине колесо. - Значит, полторы тысячи километров будете тащить его до Москвы, чтобы подивить там городских - вот, мол, на каких колесах ездит темнота деревенская!
Это было прямое попадание в «яблочко». Человек от природы очень сметливый, с цепким взглядом, Володя обнажил Юрину задумку. Интерес к ней пропал. Юра отвязал колесо и оставил его во дворе, где оно, вероятно, валяется и сейчас, как память о чудачестве московских гостей.
Конечным пунктом нашей поездки было Заонежье, деревенька в три дома на берегу обширной губы Онего-озера.
Другой мой давний приятель, лесник Миша, по случаю нашего приезда выловил в Онего палью - громадную красавицу-рыбину с зелеными боками и спиной, с ярко-оранжевым брюхом. Миша пошел на грех: промысел лососевых был запрещен. Но слово «гость» на Севере имеет магическое значение, для ублаготворения гостя все можно! И у Миши на случай объяснения с рыбнадзором были, как он считал, оправдательные обстоятельства. Такая живописная редкая рыбина просилась на холст, и Юра тотчас извлек ящичек с масляными красками, Витя Усков защелкал фотоаппаратом, а я сделал рисунок цветными карандашами. Натюрморт с выловленной пальей пополнил галерею Юриных картин в его мастерской, а рисунок остался Мише.
Юрий Коваль и Михаил Хотеев. Фото Виктора Ускова
Еще по дороге в Карелию мы пытались рыбачить - не торопились «пожирать» пространство, любовались живописной дорогой, разбивали стан у приглянувшегося озера, забрасывали удочки, но почти всегда неудачно: видимо, рыбалка не такое дурацкое дело, чтобы походя пускать в дело снасть и тут же начать таскать рыбу.
Отвели душеньку уже на месте, в Заонежье, на Хрылях, глухом, редкостной красоты озере километрах в восьми от дома. Исходивший охотой заонежские угодья, теперь я угощал Юру и Витю достопримечательностями полуострова. Рыбаки умостились на выступах высокой, обросшей мхом и лишайниками скалы, передвинули повыше поплавки (озеро было глубоким), закинули удочки - и началась веселая рыбацкая потеха! Стоявшие в бездне темной, неподвижной воды непуганые окуни жадно набрасывались на червей-навозников. За настырный нрав окуней заонежские рыбаки зовут их «урядниками». Черные и страшные, будто из преисподней, «урядники» один за другим шлепались на пружинистый мох. Рыбак от случая к случаю, всегда предпочитавший удочке ружье, я только снимал «урядников» с крючков. Мне больше нравилось глядеть на ловлю со стороны. Когда клев идет бойко, смотреть на рыбаков так же интересно, как ловить самому - недаром на городских набережных за спинами удачливых удильщиков всегда набирается кучка деликатно помалкивающих болельщиков-зевак.
На удочках было по паре крючков, окуни частенько заглатывали одновременно оба.
- Звездный час, Ви-итя! - восклицал Юра, выхватывая такой очередной «дубль». - Вот он, наш звездный час!
Ранние осенние сумерки вынудили рыбаков смотать удочки, дорога-то к дому была неблизкой…
Лесные озера в Заонежье
Но вот наметился день прощания с Заонежьем. Стоял октябрь, нас могло накрыть затяжное северное ненастье. В канун отъезда состоялась, как водится, «отвальная». Был приготовлен роскошный, трудно вообразимый московскими жителями рыбно-дичной стол, украшением которого были «онежские помидоры», как называл Миша - ярко-оранжевые ломтики свежепосольной нежнейшей пальи. Юра, конечно же, и в Карелию взял с собой гитару. Музицированное застолье перевалило далеко за полночь. Дошло дело до частушек и «топотухи». Миша в своих корузлых кирзачах дробил так, что позванивали оконные стекла и в лампешке подпрыгивало, подкапчивало пламя. Он был неиссякаем в импровизации частушек, где обычно фигурировала его жена Шура:
Стрелил лося, он залег,
Посередь болота лег,
Развалился, будто Шурочка
На горячей на печурочке!..
В паузах Юра вторил ему одним и тем же «сельскохозяйственным» куплетом:
Эх, жать хорошо
И сажать хорошо,
А картошку копать -
так это ж просто… -
продолжить дальше текст я не решаюсь.
Взглянули на часы - около пяти утра. Можно ли было после такой «отвальной» садиться за руль?! Выехали только на следующее утро.
Юра неплохо и стрелял. В поездку по Карелии он ружье не брал. Когда мы однажды проходили рябчиными местами, я дал ему свое. Ни в одном наставлении по охоте на рябчиков не существует указаний, как стрелять их на вылетку - в них подробно описывается, как разглядеть севшую на дерево, мастерски спрятавшуюся птицу, как подойти к ней на выстрел. Но Юра либо не читал подобных брошюр, либо пренебрег их советами. Поднялся, загремел рябец, мелькнул над тропкой, и Юра, не дав ему сесть, навскидку выстрелил вдогон. «Соскучился по стрельбе, решил испробовать ружье», - подумалось мне. Но рябчик упал. И Пыж, моя западносибирская лайка, кинулся к нему, указал место его падения."
Ноябрь 2007 годаИсточник: Чернышев В. Россия Юрия Коваля // Ковалиная книга: вспоминая Юрия Коваля. - М.: Время, 2008. - с. 120-123.
Примечания:
Вадим Борисович Чернышев - писатель, друг, соратник и ученик И. С. Соколова-Микитова, хранитель его архива.
Виктор Геннадьевич Усков - фотограф, член Союза художников России и Союза журналистов России.
Михаил Петрович Хотеев - лесник. Запечатлен вместе с Юрием Ковалем на фотографии (см.: Коваль Ю. Листобой: избранное. - М.: Издательский Дом "Подкова": "Деконт+", 2000. - Вкладка).
Церковь Успения Божьей Матери расположена на территории бывшей деревни Кондопога, положившей начало городу Кондопога. Ныне это улица Кондопожская. Церковь возвышается на небольшом мысе, вдающемся в Чупа-Губу Онежского озера. Успенская церковь является единственным дошедшим до наших дней культовым объектом, входившим в существовавший на этой территории храмовый комплекс. Здание церкви построено в 1774 г. и впоследствии не перестраивалось. Успенская церковь является одной из самых высоких деревянных церквей не Русском Севере. Ее высота - 42 метра. Источник.
Фотографии найдены в открытом доступе в сети.
Подборка фотографий, помощь в подготовке материала - serezhik_18.