О радиоспектаклях Юрия Коваля
*
Статья с интервью в журнале "Телевидение и радиовещание" №9 1984 г.
Ваш радиоспектакль вселяет веру в добро и справедливость: в нем люди, природа,
животные воспринимаются как одно целое - единый, простой и красивый мир.
Е. М. ОСИПОВА, Ставропольский край
На окошко лампу яркую поставлю... - поет в своей передаче «Снег» Юрий Коваль. Он и сам не знает точно, для кого этот свет, но на всякий случай ставит лампу на окно для всех.
НА ОКОШКО ЛАМПУ ЯРКУЮ ПОСТАВЛЮ…
Я открыла дверь - в доме смеялись. Мои домашние, собравшись на кухне - там у нас радиоприемник,- слушали что-то, и я тоже, не раздеваясь даже и не проходя в комнату, стала слушать и смеяться, хотя вроде бы ничего особенно потешного в этой истории не было.
Гулял человек по лесу, встретил старушку, разыскал потерянный ею топор, потом набрел на незнакомую деревню и там увидел ту же старушку; деревенские приняли его за племянника Пантелевны, а он от неожиданного родства не отказался да так и остался жить у бабушки в избе как свой...
Ни сюжета, ни особого содержания, на первый взгляд, все разговоры, разговоры, и так в любом из шести радиорассказов Юрия Коваля, - но каждое слово в этих разговорах жило своей особой жизнью. Как яблоко, его поворачивали то одним, то другим боком, подносили то ближе - чтоб слышней был аромат, то отодвигали подальше - чтобы мы могли оценить его рядом с другими.
И людские характеры здесь были, как и слова, каждый - на особицу.
В той, первой передаче, «о топоре», я не могла узнать ни одного голоса. Обозначенные в программе Н. В. Литвинов, с его знакомыми, кажется, с детства «голосами», создательница замечательного цикла самойловских радиопьес режиссер и радиоактриса А. А. Ильина, безошибочно узнаваемая Т. И. Пельтцер, - все исчезли.
Остались исконные деревенские люди; во всем, что они делали, как говорили, было что-то неизбывное, гоголевское, какое-то великолепное пренебрежение к категории времени.
Время в этих историях словно сгущалось и приостанавливалось, а смех вдруг отзывался печалью. Где-то совсем рядом с весельем здесь пряталась печаль, - мы только догадывались о ней, как смутно догадывались, отчего плачет у родника и хочет ненадолго умереть маленькая деревенская девчонка Нюрка из рассказа «Вода с закрытыми глазами», - и от этого смех делался равнозначным вере в жизнь. Нельзя было, несмотря ни на что, оторваться от этой жизни, как от кружки с прозрачной и холодной водой у Нюрки в руке, от наслаждения пить ее, как родниковую воду.
А называлось всё это просто - «Чистый Дор».
Н. В. Л и т в и н о в, режиссер-постановщик, исполнитель роли деда Зуя:
Для меня эта работа дорога, как «Голубая чашка» Гайдара.
Знаете, в нашем деле бывает очень трудно выразить то, что чувствуешь. Когда я делал «Чистый Дор», то все время думал, как сохранить обаяние книги, авторскую интонацию: ведь у Коваля своя интонация, свое видение, он первичен.
Вообще весь настрой этой вещи, ее звучание - это от него пошло, он меня заразил своей любовью и большой правдой...
Бесконечно добрые дед Зуй и Пантелевна, маленькая мудрая женщина, внучка Нюрка, все другие чистодорцы, выглядывающие из-за гераней на окнах, даже плоховатая Мирониха, - кажется, что когда-то мы уже знали о них, но забыли, а теперь просто вспомнили, и они выплыли к нам из тумана со своей деревушкой, словно сказочный остров Буян.
Так и видится теперь этот Чистый Дор - островок посреди цветущего луга - маленький, как расписная городецкая игрушка, и - огромный, переливающийся всеми цветами радуги, всеми голосами. И это далекое так близко, так придвинуто к самым нашим глазам, чтобы мы могли различить каждую морщинку на лицах, вслушаться во все изгибы неторопливой деревенской речи, запомнить все, даже вышитые в уголке первого Нюркиного школьного фартука буковки: «НЮРИ»...
М. Н. К р ю ч к о в а, редактор:
Юрий Коваль пришел к нам впервые несколько лет назад. Мы тогда делали передачу «Зеленая лампа», в ней давали творческие портреты писателей.
Он сразу приглянулся нам своей мальчишеской непосредственностью: вошел в студию, огляделся: у, говорит, где это вы такую лампу достали!
Тогда же он сам предложил прочесть своего «Капитана Клюквина» и прочитал, и на гитаре сам сыграл, и спел - он ведь прекрасно поет, в манере Б. Окуджавы,- словом, вышло замечательно. Это было так интересно, что с тех пор все не оставляла мысль привлечь его к какой-нибудь более основательной работе. Такой работой стал его «Недопесок».
...В «Недопеске» волей случая встретились два ребенка: мальчик и убежавший из вольеры уникальный щенок песца, встретились, поняли друг друга и объединились. Вместе, щенок и мальчик, они двинулись напрямик к Северному полюсу, искать там отнятую у родившегося в неволе недопеска его, звериную, родину и судьбу, - нимало не заботясь о том, что их решение породит целый вихрь событий и вовлеченными в этот вихрь окажутся не только сами главные герои, но и все деревенские ребята, от мала до велика, и даже местные «боги», директор школы и директор зверофермы…
Уже в этой первой работе детского радиотеатра над прозой Ю. Коваля наметилось упорное стремление - точь-в-точь, как у главного персонажа книги, недопеска Наполеона III-го, - выйти за пределы некоего очередного круга и достичь новой цели.
Помимо безупречно выверенного ритма всего действия, чудесных находок в жанре радиомюзикла в этой радиопьесе было какое-то особенное «дыхание»: с музыкальными паузами внутри повествования, похожими на глубокие вздохи между залпами смеха, со смелым монтажом словно бы несоединимых фрагментов,- столкнувшись, они образовывали новые «токи» радиопьесы.
М. Н. К р ю ч к о в а:
В «Недопеске» была найдена верная нота общения с автором: прочтение текста максимально близко к книге, при всем драматургическом оформлении.
Мы исходили из позиции глубочайшего уважения к авторскому слову. Мы-то знаем, как мучительно он борется за каждое. Вот, например, в последней по времени его работе у нас, «Снеге», при перемонтаже выпала финальная фраза. Я срочно позвонила ему. Я приеду, говорит. Так и приехал - из-за города - из-за одной фразы.
...Радиотеатр Коваля необычен: его не назовешь «авторским», и он не до конца «игровой». Его проза, как живая, не хочет отрываться от своего создателя. Может, поэтому режиссер, взявшийся ставить ее на радио, стремясь передать все ее богатство, поступил так же, как герой рассказа «Последний лист», когда он, в порыве недовольства, прилепил к нарисованному им осеннему пейзажу подлинный алый лист.
Н. В. Л и т в и н о в:
Я ставил перед собой задачу найти способ прочтения книги. Встретился с автором, он мне понравился, и я решил: а что если попробовать включить его в передачу как ведущего, на полноправных началах!
Затея себя оправдала. По ходу дела возникали разговоры, уточнялись действующие лица, получалось «радиопрочтение» повести.
Пока мы работали над «Недопеском», автор еще больше пришелся нам всем по душе: настолько у него замечательный язык, замешанный на личном опыте, так удивительно точно он рисует характеры - немногословно, но они очень живые, сочные. Да и юмор Коваля - очень народный, глубокий.
...Отважная и верная душа выдающегося дошкольника Серпокрылова, главного защитника сбежавшего из сытного плена зверофермы песца, - такой же бесценный дар, как роскошный «платиновый» хвост недопеска, как его неукротимое свободолюбие.
Такой же чистый дар и Чистый Дор Юрия Коваля, весь округлый и замкнутый,- словно автор держит его бережно в ладонях, не в силах отвести глаз от этого клочка так полюбившейся ему земли.
«Уважаемая редакция «Детского радиотеатра»!
Очень был рад послушать ваши радиопередачи по повести Ю. Коваля «Чистый Дор». Мне кажется, что Юрий Коваль - очень интересный писатель и у него большое будущее. Он просто и бесхитростно рассказывает о жизни народа, и в этом - его сила.
Он чем-то сродни в этом отношении Василию Шукшину. В нем велико «народное чувство», позволяющее ему писать естественно и точно, метко и просто».
Б. Дубневич, учащийся 10 класса, г. Владимир. ...В «Калине красной» герой Шукшина все мечтает о «празднике». Он собирает гостей, и накрывает богатые столы, и старается радоваться изо всех сил, но праздника нет - оттого что за столом не люди, а разъевшиеся наглые проходимцы, да и сам хозяин давно растерял то, что ищет.
- На окошко лампу яркую поставлю... - поет в своей передаче «Снег» Юрий Коваль. Он и сам не знает точно, для кого этот свет: для человека или зверя, но на всякий случай он ставит лампу на окно для всех.
Всех, кого он усаживает за свои столы, он любит и, посмеиваясь над ними, смеется вместе с ними. Они - его главный праздник.
Коваль диалогичен по самой своей природе; именно в этом - истоки его редкостного артистизма, самого «феномена Юрия Коваля» на радио.
Н. В. Л и т в и н о в:
После «Недопеска», когда я поверил, что он - читающий автор, гибкий, восприимчивый, очень точно чувствующий нашу радиоспецифику, я рискнул, решился на небывалую вещь: автор и читает, и включается в действие как действующее лицо. Он очень достоверен, и его индивидуальность не хочется затемнять ни в малейшей степени, напротив, мне хотелось, чтобы его авторская интонация им же и доносилась. Его индивидуальность придала особую достоверность и передаче. Мне кажется, нам во многом удалось сберечь то, чем дорога проза Коваля.
...Он не из тех, кто создает многоплановые «полотна». В его работах нет детального описания деревенского быта, картин социальной и психологической жизни. Он рисует характеры, лепит фрагменты, но одному ему ведомым образом добивается ощущения монументальности.
«Несколько дней подряд слушала повесть «Чистый Дор», построенную в форме рассказов. Так написать правдиво, интересно может писатель, который знает деревню очень хорошо. Передо мной стоят его герои, мудрые люди. Рассказ, когда автор наблюдает, как Нюрка пьет воду и закрывает глаза, мне кажется, что я сама пью воду и испытываю вкус этой воды. А рассказ о клеёнке? Старик, который хотел, чтобы все были довольны...»
Н. Б. Ворович, г. Волгоград. Перенести на радиосцену весь этот мир во всей его целостности и неприкосновенности - для этого надо было, чтобы создателей «Недопеска» и «Чистого Дора» объединяло нечто большее, чем даже высокий профессионализм.
Т. Никитина. А теперь, следуя вашему примеру, я покидаю позицию комментатора и наблюдателя и «вхожу в кадр», чтобы задать Вам как автору несколько вопросов. Вот первый: что, на ваш взгляд, определило судьбу ваших повестей на радио?
Ю. Коваль. Мне всегда очень нравилось читать вслух свои вещи, это было огромным удовольствием.
На радио у меня сложилась удивительная дружба с Николаем Владимировичем Литвиновым. Работать с таким мастером - большая радость. Он никогда меня не учил, не поправлял. Он просто прислушивался ко мне и как мудрый человек своим присутствием, поощрением, даже безмолвным, отрицанием, тоже бессловесным, - учил меня.
Я очень благодарен судьбе, что она свела нас троих, и огромная заслуга в том, что мы все встретились, что эти радиоработы вообще появились на свет - Майи Николаевны Крючковой. Это ведь ее идея - воплотить их на радио, и если бы не ее упорство, наверное, ничего бы и не было...
А содружество с Николаем Владимировичем я могу сравнить только с моей многолетней дружбой с Татьяной Алексеевной Мавриной - для меня исключительно важен этот богатый контакт с двумя художниками, они не дают мне, что ли, «промахнуться».
Одна из удивительных примет всех произведений Юрия Коваля - особое нарушение пропорций. Масштаб предметов у этого писателя связан не с законами перспективы, а с тем, что они значат для автора.
В его рассказе о влюбленной вороне так и видится: огромная черная печальная птица, а рядом с ней - крохотная жена механизатора, злая глупая бабенка, недостойный объект огромной, пусть даже птичьей, любви.
Т. Никитина. Уж если разговор зашел о масштабах, то чем объяснить, что вы, так много и часто путешествующий по России, выбираете, как правило, для своих историй не деревни даже, а деревеньки, где народу-то раз-два и обчелся? Чем вам, человеку городскому, так дорога их жизнь?
Ю. Коваль. Далеко не всё в творчестве легко объяснить, но если говорить о так называемой «камерности» моих вещей, то что же, - наверное, в этом-то и состоит моя главная идея: такая жизнь, как жизнь Чистого Дора, бесценна, она не должна уходить, это - для человека...
Для Коваля понятие родного дома, Отчизны не связывается с чем-то огромно-расплывчатым и бескрайним, Родина конкретна и вещна, как все в его Чистом Доре. Он сжимает ее до пределов одной деревни, как в старинной сказке Иван-крестьянский сын, скатывает свое «царство лубяное», чтоб всегда носить с собою в котомке, - и все обретает новый смысл и значение. Как в детской или старорусской живописи, как на рисунках Т. Мавриной, здесь люди возвышаются над построенными ими городами и селами. В его «малом» мире люди, вещи и звери вдруг делаются громадными; громадными делаются их слова и поступки. В этом произвольном нарушении масштабов, наверное, секрет неповторимого юмора Коваля, когда он, словно бы беспечно играя с перспективой и привычными пропорциями, укрупняет самые обычные слова, добиваясь почти гротескового эффекта.
Т. Никитина. Как случилось, что вы, педагог по профессии, стали профессиональным писателем?
Ю. Коваль. Всегда мечтал о литературе. Со мной вместе учились Ю. Ким, Ю. Визбор, Ю. Ряшенцев, П. Фоменко. Они, вся насыщенная творчеством и весельем атмосфера института очень помогли мне. Это - было, и это сформировало всё во мне.
Т. Никитина. Кого вы считаете своими непосредственными литературными учителями?
Ю. Коваль. Первым обратил внимание на мои литературные опыты М. Зощенко. Он, И. Соколов-Микитов, Б. Шергин - это были те, с кем я дружил, кого любил, и они направляли меня: следили за первыми шагами в литературе, давали конкретные рекомендации.
Я очень дорожу дружбой с Арсением Тарковским. Поддержка такого замечательного человека для меня исключительно важна.
Т. Никитина. А как бы Вы определили свою авторскую позицию в наше время - оно так гармонично в ваших повестях? Есть ли какие-то особые задачи, которые стоят перед современным писателем?
Ю. Коваль. Недавно вышла книга воспоминаний об Иване Сергеевиче Соколове-Микитове. Одна из ведущих идей моего литературного учителя вынесена в заголовок; он звучит так: «Писательство - доброе дело».
Я тоже считаю, что писать надо о хорошем, о добром. Полагаю, что задачи писателя - с этой точки зрения - и в современном мире те же, что были всегда. В применении к себе я не знаю иной задачи, чем та, которую я решаю своим творчеством.
Т. Никитина. И вопрос в заключение беседы: как Вы работаете, как находите свои темы?
Ю. Коваль. Как ни странно это звучит, я «берегу» себя, стараюсь не разбрасываться: ведь я пишу значительно меньше, чем вижу, хотя постоянно езжу, затеваю всякие дела. В этих-то делах приходят мои темы, это движение для меня - всё, я из тех, кто должен постоянно подогревать свой писательский «нерв». Остановиться для меня - значит, погибнуть.
...Писатель Юрий Коваль создает мир уютный, округлый, с первого взгляда простой и понятный, и - непроницаемый.
Он рассказывает смешные, очень смешные истории, но от них почему-то сжимается сердце.
Он знает секрет смешного и грустного, и секрет слов, и самый главный секрет: что Большой Народ только кажется бессчетным, как звезды в небе, но у каждой такой звезды есть имя, и без нее небо - уже другое. Он отдает нам свои дары просто и незаметно, напоминая о том, что нет на земле ничего простого и незаметного, что даже буквы родного языка, как встарь, говорят нам: Л - люди, 3 - земля, Д - добро...
Т. НИКИТИНА
Спасибо другу Вере vera_rb за помощь в подготовке материала.
Сканирование и подготовка текста - serezhik_18.
И по традиции небольшое дополнение:
Статья с интервью в журнале "Телевидение и радиовещание" №9 1984 г.
Ваш радиоспектакль вселяет веру в добро и справедливость: в нем люди, природа,
животные воспринимаются как одно целое - единый, простой и красивый мир.
Е. М. ОСИПОВА, Ставропольский край
На окошко лампу яркую поставлю... - поет в своей передаче «Снег» Юрий Коваль. Он и сам не знает точно, для кого этот свет, но на всякий случай ставит лампу на окно для всех.
НА ОКОШКО ЛАМПУ ЯРКУЮ ПОСТАВЛЮ…
Я открыла дверь - в доме смеялись. Мои домашние, собравшись на кухне - там у нас радиоприемник,- слушали что-то, и я тоже, не раздеваясь даже и не проходя в комнату, стала слушать и смеяться, хотя вроде бы ничего особенно потешного в этой истории не было.
Гулял человек по лесу, встретил старушку, разыскал потерянный ею топор, потом набрел на незнакомую деревню и там увидел ту же старушку; деревенские приняли его за племянника Пантелевны, а он от неожиданного родства не отказался да так и остался жить у бабушки в избе как свой...
Ни сюжета, ни особого содержания, на первый взгляд, все разговоры, разговоры, и так в любом из шести радиорассказов Юрия Коваля, - но каждое слово в этих разговорах жило своей особой жизнью. Как яблоко, его поворачивали то одним, то другим боком, подносили то ближе - чтоб слышней был аромат, то отодвигали подальше - чтобы мы могли оценить его рядом с другими.
И людские характеры здесь были, как и слова, каждый - на особицу.
В той, первой передаче, «о топоре», я не могла узнать ни одного голоса. Обозначенные в программе Н. В. Литвинов, с его знакомыми, кажется, с детства «голосами», создательница замечательного цикла самойловских радиопьес режиссер и радиоактриса А. А. Ильина, безошибочно узнаваемая Т. И. Пельтцер, - все исчезли.
Остались исконные деревенские люди; во всем, что они делали, как говорили, было что-то неизбывное, гоголевское, какое-то великолепное пренебрежение к категории времени.
Время в этих историях словно сгущалось и приостанавливалось, а смех вдруг отзывался печалью. Где-то совсем рядом с весельем здесь пряталась печаль, - мы только догадывались о ней, как смутно догадывались, отчего плачет у родника и хочет ненадолго умереть маленькая деревенская девчонка Нюрка из рассказа «Вода с закрытыми глазами», - и от этого смех делался равнозначным вере в жизнь. Нельзя было, несмотря ни на что, оторваться от этой жизни, как от кружки с прозрачной и холодной водой у Нюрки в руке, от наслаждения пить ее, как родниковую воду.
А называлось всё это просто - «Чистый Дор».
Н. В. Л и т в и н о в, режиссер-постановщик, исполнитель роли деда Зуя:
Для меня эта работа дорога, как «Голубая чашка» Гайдара.
Знаете, в нашем деле бывает очень трудно выразить то, что чувствуешь. Когда я делал «Чистый Дор», то все время думал, как сохранить обаяние книги, авторскую интонацию: ведь у Коваля своя интонация, свое видение, он первичен.
Вообще весь настрой этой вещи, ее звучание - это от него пошло, он меня заразил своей любовью и большой правдой...
Бесконечно добрые дед Зуй и Пантелевна, маленькая мудрая женщина, внучка Нюрка, все другие чистодорцы, выглядывающие из-за гераней на окнах, даже плоховатая Мирониха, - кажется, что когда-то мы уже знали о них, но забыли, а теперь просто вспомнили, и они выплыли к нам из тумана со своей деревушкой, словно сказочный остров Буян.
Так и видится теперь этот Чистый Дор - островок посреди цветущего луга - маленький, как расписная городецкая игрушка, и - огромный, переливающийся всеми цветами радуги, всеми голосами. И это далекое так близко, так придвинуто к самым нашим глазам, чтобы мы могли различить каждую морщинку на лицах, вслушаться во все изгибы неторопливой деревенской речи, запомнить все, даже вышитые в уголке первого Нюркиного школьного фартука буковки: «НЮРИ»...
М. Н. К р ю ч к о в а, редактор:
Юрий Коваль пришел к нам впервые несколько лет назад. Мы тогда делали передачу «Зеленая лампа», в ней давали творческие портреты писателей.
Он сразу приглянулся нам своей мальчишеской непосредственностью: вошел в студию, огляделся: у, говорит, где это вы такую лампу достали!
Тогда же он сам предложил прочесть своего «Капитана Клюквина» и прочитал, и на гитаре сам сыграл, и спел - он ведь прекрасно поет, в манере Б. Окуджавы,- словом, вышло замечательно. Это было так интересно, что с тех пор все не оставляла мысль привлечь его к какой-нибудь более основательной работе. Такой работой стал его «Недопесок».
...В «Недопеске» волей случая встретились два ребенка: мальчик и убежавший из вольеры уникальный щенок песца, встретились, поняли друг друга и объединились. Вместе, щенок и мальчик, они двинулись напрямик к Северному полюсу, искать там отнятую у родившегося в неволе недопеска его, звериную, родину и судьбу, - нимало не заботясь о том, что их решение породит целый вихрь событий и вовлеченными в этот вихрь окажутся не только сами главные герои, но и все деревенские ребята, от мала до велика, и даже местные «боги», директор школы и директор зверофермы…
Уже в этой первой работе детского радиотеатра над прозой Ю. Коваля наметилось упорное стремление - точь-в-точь, как у главного персонажа книги, недопеска Наполеона III-го, - выйти за пределы некоего очередного круга и достичь новой цели.
Помимо безупречно выверенного ритма всего действия, чудесных находок в жанре радиомюзикла в этой радиопьесе было какое-то особенное «дыхание»: с музыкальными паузами внутри повествования, похожими на глубокие вздохи между залпами смеха, со смелым монтажом словно бы несоединимых фрагментов,- столкнувшись, они образовывали новые «токи» радиопьесы.
М. Н. К р ю ч к о в а:
В «Недопеске» была найдена верная нота общения с автором: прочтение текста максимально близко к книге, при всем драматургическом оформлении.
Мы исходили из позиции глубочайшего уважения к авторскому слову. Мы-то знаем, как мучительно он борется за каждое. Вот, например, в последней по времени его работе у нас, «Снеге», при перемонтаже выпала финальная фраза. Я срочно позвонила ему. Я приеду, говорит. Так и приехал - из-за города - из-за одной фразы.
...Радиотеатр Коваля необычен: его не назовешь «авторским», и он не до конца «игровой». Его проза, как живая, не хочет отрываться от своего создателя. Может, поэтому режиссер, взявшийся ставить ее на радио, стремясь передать все ее богатство, поступил так же, как герой рассказа «Последний лист», когда он, в порыве недовольства, прилепил к нарисованному им осеннему пейзажу подлинный алый лист.
Н. В. Л и т в и н о в:
Я ставил перед собой задачу найти способ прочтения книги. Встретился с автором, он мне понравился, и я решил: а что если попробовать включить его в передачу как ведущего, на полноправных началах!
Затея себя оправдала. По ходу дела возникали разговоры, уточнялись действующие лица, получалось «радиопрочтение» повести.
Пока мы работали над «Недопеском», автор еще больше пришелся нам всем по душе: настолько у него замечательный язык, замешанный на личном опыте, так удивительно точно он рисует характеры - немногословно, но они очень живые, сочные. Да и юмор Коваля - очень народный, глубокий.
...Отважная и верная душа выдающегося дошкольника Серпокрылова, главного защитника сбежавшего из сытного плена зверофермы песца, - такой же бесценный дар, как роскошный «платиновый» хвост недопеска, как его неукротимое свободолюбие.
Такой же чистый дар и Чистый Дор Юрия Коваля, весь округлый и замкнутый,- словно автор держит его бережно в ладонях, не в силах отвести глаз от этого клочка так полюбившейся ему земли.
«Уважаемая редакция «Детского радиотеатра»!
Очень был рад послушать ваши радиопередачи по повести Ю. Коваля «Чистый Дор». Мне кажется, что Юрий Коваль - очень интересный писатель и у него большое будущее. Он просто и бесхитростно рассказывает о жизни народа, и в этом - его сила.
Он чем-то сродни в этом отношении Василию Шукшину. В нем велико «народное чувство», позволяющее ему писать естественно и точно, метко и просто».
Б. Дубневич, учащийся 10 класса, г. Владимир. ...В «Калине красной» герой Шукшина все мечтает о «празднике». Он собирает гостей, и накрывает богатые столы, и старается радоваться изо всех сил, но праздника нет - оттого что за столом не люди, а разъевшиеся наглые проходимцы, да и сам хозяин давно растерял то, что ищет.
- На окошко лампу яркую поставлю... - поет в своей передаче «Снег» Юрий Коваль. Он и сам не знает точно, для кого этот свет: для человека или зверя, но на всякий случай он ставит лампу на окно для всех.
Всех, кого он усаживает за свои столы, он любит и, посмеиваясь над ними, смеется вместе с ними. Они - его главный праздник.
Коваль диалогичен по самой своей природе; именно в этом - истоки его редкостного артистизма, самого «феномена Юрия Коваля» на радио.
Н. В. Л и т в и н о в:
После «Недопеска», когда я поверил, что он - читающий автор, гибкий, восприимчивый, очень точно чувствующий нашу радиоспецифику, я рискнул, решился на небывалую вещь: автор и читает, и включается в действие как действующее лицо. Он очень достоверен, и его индивидуальность не хочется затемнять ни в малейшей степени, напротив, мне хотелось, чтобы его авторская интонация им же и доносилась. Его индивидуальность придала особую достоверность и передаче. Мне кажется, нам во многом удалось сберечь то, чем дорога проза Коваля.
...Он не из тех, кто создает многоплановые «полотна». В его работах нет детального описания деревенского быта, картин социальной и психологической жизни. Он рисует характеры, лепит фрагменты, но одному ему ведомым образом добивается ощущения монументальности.
«Несколько дней подряд слушала повесть «Чистый Дор», построенную в форме рассказов. Так написать правдиво, интересно может писатель, который знает деревню очень хорошо. Передо мной стоят его герои, мудрые люди. Рассказ, когда автор наблюдает, как Нюрка пьет воду и закрывает глаза, мне кажется, что я сама пью воду и испытываю вкус этой воды. А рассказ о клеёнке? Старик, который хотел, чтобы все были довольны...»
Н. Б. Ворович, г. Волгоград. Перенести на радиосцену весь этот мир во всей его целостности и неприкосновенности - для этого надо было, чтобы создателей «Недопеска» и «Чистого Дора» объединяло нечто большее, чем даже высокий профессионализм.
Т. Никитина. А теперь, следуя вашему примеру, я покидаю позицию комментатора и наблюдателя и «вхожу в кадр», чтобы задать Вам как автору несколько вопросов. Вот первый: что, на ваш взгляд, определило судьбу ваших повестей на радио?
Ю. Коваль. Мне всегда очень нравилось читать вслух свои вещи, это было огромным удовольствием.
На радио у меня сложилась удивительная дружба с Николаем Владимировичем Литвиновым. Работать с таким мастером - большая радость. Он никогда меня не учил, не поправлял. Он просто прислушивался ко мне и как мудрый человек своим присутствием, поощрением, даже безмолвным, отрицанием, тоже бессловесным, - учил меня.
Я очень благодарен судьбе, что она свела нас троих, и огромная заслуга в том, что мы все встретились, что эти радиоработы вообще появились на свет - Майи Николаевны Крючковой. Это ведь ее идея - воплотить их на радио, и если бы не ее упорство, наверное, ничего бы и не было...
А содружество с Николаем Владимировичем я могу сравнить только с моей многолетней дружбой с Татьяной Алексеевной Мавриной - для меня исключительно важен этот богатый контакт с двумя художниками, они не дают мне, что ли, «промахнуться».
Одна из удивительных примет всех произведений Юрия Коваля - особое нарушение пропорций. Масштаб предметов у этого писателя связан не с законами перспективы, а с тем, что они значат для автора.
В его рассказе о влюбленной вороне так и видится: огромная черная печальная птица, а рядом с ней - крохотная жена механизатора, злая глупая бабенка, недостойный объект огромной, пусть даже птичьей, любви.
Т. Никитина. Уж если разговор зашел о масштабах, то чем объяснить, что вы, так много и часто путешествующий по России, выбираете, как правило, для своих историй не деревни даже, а деревеньки, где народу-то раз-два и обчелся? Чем вам, человеку городскому, так дорога их жизнь?
Ю. Коваль. Далеко не всё в творчестве легко объяснить, но если говорить о так называемой «камерности» моих вещей, то что же, - наверное, в этом-то и состоит моя главная идея: такая жизнь, как жизнь Чистого Дора, бесценна, она не должна уходить, это - для человека...
Для Коваля понятие родного дома, Отчизны не связывается с чем-то огромно-расплывчатым и бескрайним, Родина конкретна и вещна, как все в его Чистом Доре. Он сжимает ее до пределов одной деревни, как в старинной сказке Иван-крестьянский сын, скатывает свое «царство лубяное», чтоб всегда носить с собою в котомке, - и все обретает новый смысл и значение. Как в детской или старорусской живописи, как на рисунках Т. Мавриной, здесь люди возвышаются над построенными ими городами и селами. В его «малом» мире люди, вещи и звери вдруг делаются громадными; громадными делаются их слова и поступки. В этом произвольном нарушении масштабов, наверное, секрет неповторимого юмора Коваля, когда он, словно бы беспечно играя с перспективой и привычными пропорциями, укрупняет самые обычные слова, добиваясь почти гротескового эффекта.
Т. Никитина. Как случилось, что вы, педагог по профессии, стали профессиональным писателем?
Ю. Коваль. Всегда мечтал о литературе. Со мной вместе учились Ю. Ким, Ю. Визбор, Ю. Ряшенцев, П. Фоменко. Они, вся насыщенная творчеством и весельем атмосфера института очень помогли мне. Это - было, и это сформировало всё во мне.
Т. Никитина. Кого вы считаете своими непосредственными литературными учителями?
Ю. Коваль. Первым обратил внимание на мои литературные опыты М. Зощенко. Он, И. Соколов-Микитов, Б. Шергин - это были те, с кем я дружил, кого любил, и они направляли меня: следили за первыми шагами в литературе, давали конкретные рекомендации.
Я очень дорожу дружбой с Арсением Тарковским. Поддержка такого замечательного человека для меня исключительно важна.
Т. Никитина. А как бы Вы определили свою авторскую позицию в наше время - оно так гармонично в ваших повестях? Есть ли какие-то особые задачи, которые стоят перед современным писателем?
Ю. Коваль. Недавно вышла книга воспоминаний об Иване Сергеевиче Соколове-Микитове. Одна из ведущих идей моего литературного учителя вынесена в заголовок; он звучит так: «Писательство - доброе дело».
Я тоже считаю, что писать надо о хорошем, о добром. Полагаю, что задачи писателя - с этой точки зрения - и в современном мире те же, что были всегда. В применении к себе я не знаю иной задачи, чем та, которую я решаю своим творчеством.
Т. Никитина. И вопрос в заключение беседы: как Вы работаете, как находите свои темы?
Ю. Коваль. Как ни странно это звучит, я «берегу» себя, стараюсь не разбрасываться: ведь я пишу значительно меньше, чем вижу, хотя постоянно езжу, затеваю всякие дела. В этих-то делах приходят мои темы, это движение для меня - всё, я из тех, кто должен постоянно подогревать свой писательский «нерв». Остановиться для меня - значит, погибнуть.
...Писатель Юрий Коваль создает мир уютный, округлый, с первого взгляда простой и понятный, и - непроницаемый.
Он рассказывает смешные, очень смешные истории, но от них почему-то сжимается сердце.
Он знает секрет смешного и грустного, и секрет слов, и самый главный секрет: что Большой Народ только кажется бессчетным, как звезды в небе, но у каждой такой звезды есть имя, и без нее небо - уже другое. Он отдает нам свои дары просто и незаметно, напоминая о том, что нет на земле ничего простого и незаметного, что даже буквы родного языка, как встарь, говорят нам: Л - люди, 3 - земля, Д - добро...
Т. НИКИТИНА
Спасибо другу Вере vera_rb за помощь в подготовке материала.
Сканирование и подготовка текста - serezhik_18.
И по традиции небольшое дополнение:
You can watch this video on www.livejournal.com