Небо над Москвой
Наверное, это все напряжение текущих дней и невероятная духота. В городе атмосфера состоит из варева из воздуха, вязкое и тяжелое как парное молоко. Дышать невозможно даже жабрами.
Теперь, когда наступает лето, снова перестану спать, но уже из-за солнца, бесцеремонно вкатывающегося в форточку с утра пораньше и назойливо поджаривающего остатки быстро разбегающихся в уголки сознания снов.
Напряжение нарастает с каждым днем. Порой вижу, как даже друзья еле сдерживаются. Нервы у всех на пределе. Натянутые разговоры стали чем-то обыденным; постепенно вырабатывается привычка вертеться в беседе как уж на оливковом масле в сковородке. Молчать тоже неплохо: как известно, настоящий дипломат побеждает молча. Однако сколько не пытаюсь приучить себе к этому полезному занятию на постоянной основе, выходит только хуже. Слишком сильное погружение в себя не обещает ничего хорошего, право же.
Сегодня было не многим лучше, чем вчера.
Еще дня два назад в парке под цветущими каштанами - пожалуй, единственными, на которые я могу смотреть без слез, - И. читала мне вслух. Про Солженицына: как он, находясь в ГУЛАГе, тренировал память с помощью стихов и четок. Для каждого камушка приходилось по строчке, а то и по целому стихотворению. Так, научившись запоминать колоссальные объемы стихов, он настолько развил свою память, что "написал" свои произведения в уме, а уж после, когда вышел на свободу, слово в слово перенес их на бумагу.
И когда мы совсем уж умирали со скуки сегодня, И. сняла с руки четки и стала читать наизусть стихи. Не могла не присоединиться. Память наша, оказавшаяся на проверку неспособной удерживать столь продолжительное время бесконечные строки, страдала в попытках восстановить пробелы, не присочинив при этом какой-нибудь отсебятины. Так прошло утро... Но его все-таки испортили те, кто очень и очень старался.
Шли мы с И. домой, "сосредоточенные и злые", вдыхая пыль и впитывая щедро раздаваемый прохожими негатив. И тут... огромная капля дождя зашипела на очередном язвительном слове, растворяя его словно аспирин. Начался дождь - нет, ливень. Немного воображения потребовалось, чтобы представить себя героями максимовского "Дождя сверху вниз". Его настроение лучше любых слов передает то, что чувствуешь, впитывая каждым нервом кислотные брызги и расслабляясь. И тут же смех, и I'm singing in the rain, и все мелодии, что как краски в дождь приобретают необыкновенные оттенки. Так всегда происходит, как утверждал Хундертвассер, придумывая себе имя Регентаг - дождливый день.
Теперь, когда наступает лето, снова перестану спать, но уже из-за солнца, бесцеремонно вкатывающегося в форточку с утра пораньше и назойливо поджаривающего остатки быстро разбегающихся в уголки сознания снов.
Напряжение нарастает с каждым днем. Порой вижу, как даже друзья еле сдерживаются. Нервы у всех на пределе. Натянутые разговоры стали чем-то обыденным; постепенно вырабатывается привычка вертеться в беседе как уж на оливковом масле в сковородке. Молчать тоже неплохо: как известно, настоящий дипломат побеждает молча. Однако сколько не пытаюсь приучить себе к этому полезному занятию на постоянной основе, выходит только хуже. Слишком сильное погружение в себя не обещает ничего хорошего, право же.
Сегодня было не многим лучше, чем вчера.
Еще дня два назад в парке под цветущими каштанами - пожалуй, единственными, на которые я могу смотреть без слез, - И. читала мне вслух. Про Солженицына: как он, находясь в ГУЛАГе, тренировал память с помощью стихов и четок. Для каждого камушка приходилось по строчке, а то и по целому стихотворению. Так, научившись запоминать колоссальные объемы стихов, он настолько развил свою память, что "написал" свои произведения в уме, а уж после, когда вышел на свободу, слово в слово перенес их на бумагу.
И когда мы совсем уж умирали со скуки сегодня, И. сняла с руки четки и стала читать наизусть стихи. Не могла не присоединиться. Память наша, оказавшаяся на проверку неспособной удерживать столь продолжительное время бесконечные строки, страдала в попытках восстановить пробелы, не присочинив при этом какой-нибудь отсебятины. Так прошло утро... Но его все-таки испортили те, кто очень и очень старался.
Шли мы с И. домой, "сосредоточенные и злые", вдыхая пыль и впитывая щедро раздаваемый прохожими негатив. И тут... огромная капля дождя зашипела на очередном язвительном слове, растворяя его словно аспирин. Начался дождь - нет, ливень. Немного воображения потребовалось, чтобы представить себя героями максимовского "Дождя сверху вниз". Его настроение лучше любых слов передает то, что чувствуешь, впитывая каждым нервом кислотные брызги и расслабляясь. И тут же смех, и I'm singing in the rain, и все мелодии, что как краски в дождь приобретают необыкновенные оттенки. Так всегда происходит, как утверждал Хундертвассер, придумывая себе имя Регентаг - дождливый день.