Моя история
начало здесь:
Любино
Царский поезд, не доезжая сорока километров до Омска, постоит на станции Любино, а затем уйдёт в Екатеринбург. Эта поездка станет последней для царской семьи...
У царя своя история здесь в 1920-х... Я продолжаю свою про 1960-е годы.
Большеречье тех лет являло собой уютное периферийное захолустье. Телефонная связь с цивилизацией была ужасной. Я при этом присутствовал: алло, алло! не понял! повтори! громче! Как обеспечивалась связь за сотни километров по стальным проводам, я, человек посвященный в технику, и сейчас представляю с трудом. Добираться до Омска в благоприятный период года было долго, а в неблагоприятный просто невозможно. Перегонщики скота из северных районов в город гнали стада на убой несколько недель.
Нехорошие обстоятельства в семье заставили нас уехать из Большеречья. Когда начались разговоры о возможном переезде, я очень обрадовался. Впереди грезилась романтика новых встреч, новых открытий. Ностальгия о моей малой родине появилась десятки лет позже. Насколько горячо я желал уехать из Большеречья, настолько я не хотел позже покидать Любино, в котором мы прожили непродолжительный, но тяжелый период. Но этот период был важнейшим в моей жизни. Период взросления и осознания самостоятельности.
Позади осталась тихая большереченская пристань со специфическим запахом просмоленного дебаркадера. Любинград встречает подростка массой свежих ярких впечатлений. Я вижу разношерстнаую публику железнодорожного вокзала. Водонапорная башня, паровозная водо-заправка, пыхтящие и свистящие трудяги паровозы, запах золы и шлака. Любинский старожил, мой двоюродный брат теперь мой гид. Он просит у дяденьки-машиниста разрешения посмотреть внутри паровоза, и мы взбираемся вверх по черной лесенке. Какие-то рычаги и рукоятки, манометры, пылающий огонь в топке за чугунной дверкой, произвели незабываемое впечатление. Главный минус в Любино - здесь нет ни реки, ни озера. Есть резервы - котлованы, вырытые вдоль железной дороги для аварийной заправки паровозов водой. Они заросли камышом и грязью, и сюда мы бегали купаться. В резерве я подцепил какую-то ушную болезнь - инфекционную заразу, последствия от которой остались на всю жизнь. Грязи в Любино было всегда достаточно.
Улица Лечебная, на которой отец купил хатку у съехавшего немца, была на самом краю поселка. За нашей улицей начинались окОлки. На пустыре росли шампиньоны и конопля. Здесь паслись одинокие телята, а мы гоняли футбол и играли в лапту. Вечерами среди нескольких берез на утоптанной поляне собиралась молодежь на гулянье и танцы под гармошку.
Собственно на Любинский период пришелся самый опасный и безответственный возраст моей жизни. Через двор от нас жил Славка, мой самый закадычный друг. У него были старшие брат и сестра, и младший братишка. Все, по моему, от разных отцов, которых я ни разу не видел. Жили они весьма бедно, но и мы в то время были не намного богаче. Хотя для нас с другом это было совершеннно безразлично. Главное богатство - молодость и свобода. Славка меня старше на год, но пожелал остаться на второй год, чтобы, как он говорил, нам учиться в одном классе. Вместе проходили период созревания. Грабили соседние сады и огороды, вместе ходили в фото, радио, авиамодельные кружки. Последний кружок, кажется, и послужил началом лётной карьеры для друга. Мой напарник и конкурент. Между нашими крышами протянули стальной провод, вторым проводником служило заземление. К этой линии связи с каждого конца подключили по наушнику - оригинальное переговорное устройство. Разговаривать по этой связи особенно было не о чем, но был факт маленького прогресса. осознание воплощения задуманного. Занятия в кружке не удовлетворяли честолюбивые помыслы смастерить что-то такое, чего нет у окружающих. Для этого необходимы радиодетали, и их необходимо добыть. Планируем со Славкой, забраться в дом пионеров в свой же радиокружок. Поздним вечером выходим на дело. Пока под окном мы обсуждаем, какую шипку (стекло в раме) нам вынуть, из темноты неожиданно появился незнакомец. Человек, значительно старше нас, стал предлагать нам помощь. При условии, что мы вытащим для него аккордеон. Дело стало приобретать очень серьезный оборот. Наша пацанья бесшабашность превращалась в серьезное воровство, с далеко идущими последствиями. Мы трусливо стали что-то мямлить, отпираться, и поспешили смыться.
Славка самоучкой стал играть на гармошке, которая была у нас, и которую освоить мне не удалось никогда. Он пытался учить меня, и от его уроков я навсегда запомнил порядок нажатия кнопок, которыми играют «Весну на Заречной улице». У Славки всегда были свежие идеи, и все у него получалось лучше. Или это мне только казалось. Летом мы с ним спали на чердаке, и отсюда совершали набеги на сады и огороды. Добытые огурцы, без хлеба и без соли, были не вкусны и вдобавок горькими. Ранние яблочки были твердые и кислые. Так и таскали бы все это ради адреналина, если бы нас не разведала Славкина сестра. Она стала забирать яблоки и варить из них вкусные компоты с сахаром.
Теплый летний вечер, переходящий в ночь. Лежим на чердаке и через открытую дверку любуемся звездным небом.
- Что это за музыка играет так поздно?
- Да это «колокол» на базаре. (В те годы целый день трансляция радио была через металлический репродуктор со столба в центре поселка)
- Ты чего? Радио давно кончилось, уже гимн играли. Сейчас больше двенадцати часов.
- Слушай, да это же музыка из школы! Там сегодня выпускной. Бежим туда, посмотрим.
И вот мы около школы, где на втором этаже танцуют выпускники, а на первом в спортзале за длинным столом сидят празднующие учителя. Из спортзала к стадиону на территорию школы выходит отдельная дверь. Ночь теплая, дверь и окна раскрыты настежь.
- Гляди, вон математичка наша…, а вон историк.
- А вон физрук с военруком рядом. Уже пьяненькие!
- А на столе то, сколько угощений! Пряники, конфеты, торты…
- Но они же не будут здесь сидеть всю ночь, наверняка ещё что-нибудь останется, вон сколько добра!
- Давай подождем.
Со временем учителя начинают прощаться и расходиться, только физрук с военруком продолжают праздник. Наконец и они, опустошив последнего «посоха», уходят. Стол с остатками пиршества почти наш, но заходит дежурная и начинает закрывать дверь и окна. Затем выключает свет и уходит во внутреннюю дверь. Счастье наше облизнулось. Мы начинаем пробовать окна, и оказалось, что они не закрыты на шпингалеты. Славка запрыгивает вовнутрь и начинает метать мне тарелки с тортами, печеньями и конфетами. Срочно ношу добычу в кусты акаций к забору. Успеваем вовремя, вновь заходит дежурная и закрывает все уже капитально. Прячем тарелки у ограды, маскируем их листьями лопухов. Потом бежим в дальний угол к пролому в заборе, чтобы с улицы забрать трофеи. Но нашим планам мешает возникшая влюбленная парочка, которая ласкается у того места, где планировалось вынуть тарелки. Заря все светлее, и мы решаем забрать наши явства днем. А пока идем спать. Разбудил меня Славка часов в двенадцать дня с плохим известием. Он уже сбегал до школы, но там одни пустые тарелки - всё склевали куры.
Играли мы в футбол, в лапту, в городки. Но для этих игр нужна территория, инвентарь, надо собирать команды. В «чику-пристенок» или в «катило» играть можно везде и всегда. Игры на деньги взрослые нам запрещали, но бороться с этой заразой было сложно. Угол отражения равен углу удара - этот закон я постиг еще до уроков физики, играя в пристенок. Участвуют от двух игроков до, любого количества желающих. После жеребьевки первый игрок бьет медяком об стену, чтобы монета отлетела как можно дальше. Задача следующего игрока, чтобы его монета, после удара об стену, попала в зону досягаемости монет соперников. Если, поставив один палец на свою монету, дотянешься другим пальцем до монеты противника, она твоя. Деньги ваши стали наши, и ты бьешь об стену, нацелившись на новую жертву. Если твоя монета ударилась о деньги противника (чика) и отскочила далеко - он отдает тебе две монеты, если ударилась и упала в зоне досягаемости пальцев - три, если лежит на монете противника - четыре.
В те годы в любом конце нашей необъятной страны медные деньги были помяты и расплющены благодаря игре в «катило». Расчищался от мусора и пыли уплотненный участок земли, проводилась черта и на черту участники игры укладывали в стопку монеты орлами вниз (банк). Отмеряли несколько шагов, по уговору, проводили черту, и от черты кидали «катило» в банк. У каждого могло быть свое «катило»: стальная или самодельная свинцовая шайба, медаль с отпиленным ушком, на крайний случай - крупная монета. Разбивал стопку тот игрок, чье «катило» падало ближе к банку. Перевернутые ударом монеты уходили в карман счастливчика!
Зимой в центре поселка устраивалась Елка. Строилась огромная деревянная гора, с которой на обледенелых шкурах каталась веселая публика. Особый шик, съехать с горы, стоя на ногах - и здесь был я, конечно! Не успев уйти с дорожки, попал под резкий подкат сзади, и, ударившись затылком об лед, получил сильное сотрясение.
Как привели домой - не помню. Очень медленно возвращается сознание. Сижу в кухне на табурете, в комнате у стола со счетами и документами, сидит отец. То ли он курит, то ли у меня в глазах туман. Спустя время, начинаю его узнавать, пытаюсь что-то сказать. Но мозги и язык меня не слушаются, и непроизвольно текут слезы. Это случилось в восьмом классе, но последствия того сотрясения, я ощущал долго. "Отбил память"
В том году, когда десятилетки в стране преобразовали в школы с одиннадцатилетним обучением, мы пошли в девятый класс. Программу обучения оставшуюся пройти нам за два года растянули на три. Родители вновь сменили место жительства, переехав в село Красный Яр. В материальном плане мы переживали не лучшие времена, и я после окончания девятого класса пошел в десятый, но в вечернюю десятилетку, сэкономив на детстве два года. Для тех, кто будет считать - это десятый и одиннадцатый классы дневной школы. Из моего образования был утерян большой фрагмент, необходимый для нормальной сдачи экзаменов в ВУЗ.
Продолжение:
Любино
Царский поезд, не доезжая сорока километров до Омска, постоит на станции Любино, а затем уйдёт в Екатеринбург. Эта поездка станет последней для царской семьи...
У царя своя история здесь в 1920-х... Я продолжаю свою про 1960-е годы.
Большеречье тех лет являло собой уютное периферийное захолустье. Телефонная связь с цивилизацией была ужасной. Я при этом присутствовал: алло, алло! не понял! повтори! громче! Как обеспечивалась связь за сотни километров по стальным проводам, я, человек посвященный в технику, и сейчас представляю с трудом. Добираться до Омска в благоприятный период года было долго, а в неблагоприятный просто невозможно. Перегонщики скота из северных районов в город гнали стада на убой несколько недель.
Нехорошие обстоятельства в семье заставили нас уехать из Большеречья. Когда начались разговоры о возможном переезде, я очень обрадовался. Впереди грезилась романтика новых встреч, новых открытий. Ностальгия о моей малой родине появилась десятки лет позже. Насколько горячо я желал уехать из Большеречья, настолько я не хотел позже покидать Любино, в котором мы прожили непродолжительный, но тяжелый период. Но этот период был важнейшим в моей жизни. Период взросления и осознания самостоятельности.
Позади осталась тихая большереченская пристань со специфическим запахом просмоленного дебаркадера. Любинград встречает подростка массой свежих ярких впечатлений. Я вижу разношерстнаую публику железнодорожного вокзала. Водонапорная башня, паровозная водо-заправка, пыхтящие и свистящие трудяги паровозы, запах золы и шлака. Любинский старожил, мой двоюродный брат теперь мой гид. Он просит у дяденьки-машиниста разрешения посмотреть внутри паровоза, и мы взбираемся вверх по черной лесенке. Какие-то рычаги и рукоятки, манометры, пылающий огонь в топке за чугунной дверкой, произвели незабываемое впечатление. Главный минус в Любино - здесь нет ни реки, ни озера. Есть резервы - котлованы, вырытые вдоль железной дороги для аварийной заправки паровозов водой. Они заросли камышом и грязью, и сюда мы бегали купаться. В резерве я подцепил какую-то ушную болезнь - инфекционную заразу, последствия от которой остались на всю жизнь. Грязи в Любино было всегда достаточно.
Улица Лечебная, на которой отец купил хатку у съехавшего немца, была на самом краю поселка. За нашей улицей начинались окОлки. На пустыре росли шампиньоны и конопля. Здесь паслись одинокие телята, а мы гоняли футбол и играли в лапту. Вечерами среди нескольких берез на утоптанной поляне собиралась молодежь на гулянье и танцы под гармошку.
Собственно на Любинский период пришелся самый опасный и безответственный возраст моей жизни. Через двор от нас жил Славка, мой самый закадычный друг. У него были старшие брат и сестра, и младший братишка. Все, по моему, от разных отцов, которых я ни разу не видел. Жили они весьма бедно, но и мы в то время были не намного богаче. Хотя для нас с другом это было совершеннно безразлично. Главное богатство - молодость и свобода. Славка меня старше на год, но пожелал остаться на второй год, чтобы, как он говорил, нам учиться в одном классе. Вместе проходили период созревания. Грабили соседние сады и огороды, вместе ходили в фото, радио, авиамодельные кружки. Последний кружок, кажется, и послужил началом лётной карьеры для друга. Мой напарник и конкурент. Между нашими крышами протянули стальной провод, вторым проводником служило заземление. К этой линии связи с каждого конца подключили по наушнику - оригинальное переговорное устройство. Разговаривать по этой связи особенно было не о чем, но был факт маленького прогресса. осознание воплощения задуманного. Занятия в кружке не удовлетворяли честолюбивые помыслы смастерить что-то такое, чего нет у окружающих. Для этого необходимы радиодетали, и их необходимо добыть. Планируем со Славкой, забраться в дом пионеров в свой же радиокружок. Поздним вечером выходим на дело. Пока под окном мы обсуждаем, какую шипку (стекло в раме) нам вынуть, из темноты неожиданно появился незнакомец. Человек, значительно старше нас, стал предлагать нам помощь. При условии, что мы вытащим для него аккордеон. Дело стало приобретать очень серьезный оборот. Наша пацанья бесшабашность превращалась в серьезное воровство, с далеко идущими последствиями. Мы трусливо стали что-то мямлить, отпираться, и поспешили смыться.
Славка самоучкой стал играть на гармошке, которая была у нас, и которую освоить мне не удалось никогда. Он пытался учить меня, и от его уроков я навсегда запомнил порядок нажатия кнопок, которыми играют «Весну на Заречной улице». У Славки всегда были свежие идеи, и все у него получалось лучше. Или это мне только казалось. Летом мы с ним спали на чердаке, и отсюда совершали набеги на сады и огороды. Добытые огурцы, без хлеба и без соли, были не вкусны и вдобавок горькими. Ранние яблочки были твердые и кислые. Так и таскали бы все это ради адреналина, если бы нас не разведала Славкина сестра. Она стала забирать яблоки и варить из них вкусные компоты с сахаром.
Теплый летний вечер, переходящий в ночь. Лежим на чердаке и через открытую дверку любуемся звездным небом.
- Что это за музыка играет так поздно?
- Да это «колокол» на базаре. (В те годы целый день трансляция радио была через металлический репродуктор со столба в центре поселка)
- Ты чего? Радио давно кончилось, уже гимн играли. Сейчас больше двенадцати часов.
- Слушай, да это же музыка из школы! Там сегодня выпускной. Бежим туда, посмотрим.
И вот мы около школы, где на втором этаже танцуют выпускники, а на первом в спортзале за длинным столом сидят празднующие учителя. Из спортзала к стадиону на территорию школы выходит отдельная дверь. Ночь теплая, дверь и окна раскрыты настежь.
- Гляди, вон математичка наша…, а вон историк.
- А вон физрук с военруком рядом. Уже пьяненькие!
- А на столе то, сколько угощений! Пряники, конфеты, торты…
- Но они же не будут здесь сидеть всю ночь, наверняка ещё что-нибудь останется, вон сколько добра!
- Давай подождем.
Со временем учителя начинают прощаться и расходиться, только физрук с военруком продолжают праздник. Наконец и они, опустошив последнего «посоха», уходят. Стол с остатками пиршества почти наш, но заходит дежурная и начинает закрывать дверь и окна. Затем выключает свет и уходит во внутреннюю дверь. Счастье наше облизнулось. Мы начинаем пробовать окна, и оказалось, что они не закрыты на шпингалеты. Славка запрыгивает вовнутрь и начинает метать мне тарелки с тортами, печеньями и конфетами. Срочно ношу добычу в кусты акаций к забору. Успеваем вовремя, вновь заходит дежурная и закрывает все уже капитально. Прячем тарелки у ограды, маскируем их листьями лопухов. Потом бежим в дальний угол к пролому в заборе, чтобы с улицы забрать трофеи. Но нашим планам мешает возникшая влюбленная парочка, которая ласкается у того места, где планировалось вынуть тарелки. Заря все светлее, и мы решаем забрать наши явства днем. А пока идем спать. Разбудил меня Славка часов в двенадцать дня с плохим известием. Он уже сбегал до школы, но там одни пустые тарелки - всё склевали куры.
Играли мы в футбол, в лапту, в городки. Но для этих игр нужна территория, инвентарь, надо собирать команды. В «чику-пристенок» или в «катило» играть можно везде и всегда. Игры на деньги взрослые нам запрещали, но бороться с этой заразой было сложно. Угол отражения равен углу удара - этот закон я постиг еще до уроков физики, играя в пристенок. Участвуют от двух игроков до, любого количества желающих. После жеребьевки первый игрок бьет медяком об стену, чтобы монета отлетела как можно дальше. Задача следующего игрока, чтобы его монета, после удара об стену, попала в зону досягаемости монет соперников. Если, поставив один палец на свою монету, дотянешься другим пальцем до монеты противника, она твоя. Деньги ваши стали наши, и ты бьешь об стену, нацелившись на новую жертву. Если твоя монета ударилась о деньги противника (чика) и отскочила далеко - он отдает тебе две монеты, если ударилась и упала в зоне досягаемости пальцев - три, если лежит на монете противника - четыре.
В те годы в любом конце нашей необъятной страны медные деньги были помяты и расплющены благодаря игре в «катило». Расчищался от мусора и пыли уплотненный участок земли, проводилась черта и на черту участники игры укладывали в стопку монеты орлами вниз (банк). Отмеряли несколько шагов, по уговору, проводили черту, и от черты кидали «катило» в банк. У каждого могло быть свое «катило»: стальная или самодельная свинцовая шайба, медаль с отпиленным ушком, на крайний случай - крупная монета. Разбивал стопку тот игрок, чье «катило» падало ближе к банку. Перевернутые ударом монеты уходили в карман счастливчика!
Зимой в центре поселка устраивалась Елка. Строилась огромная деревянная гора, с которой на обледенелых шкурах каталась веселая публика. Особый шик, съехать с горы, стоя на ногах - и здесь был я, конечно! Не успев уйти с дорожки, попал под резкий подкат сзади, и, ударившись затылком об лед, получил сильное сотрясение.
Как привели домой - не помню. Очень медленно возвращается сознание. Сижу в кухне на табурете, в комнате у стола со счетами и документами, сидит отец. То ли он курит, то ли у меня в глазах туман. Спустя время, начинаю его узнавать, пытаюсь что-то сказать. Но мозги и язык меня не слушаются, и непроизвольно текут слезы. Это случилось в восьмом классе, но последствия того сотрясения, я ощущал долго. "Отбил память"
В том году, когда десятилетки в стране преобразовали в школы с одиннадцатилетним обучением, мы пошли в девятый класс. Программу обучения оставшуюся пройти нам за два года растянули на три. Родители вновь сменили место жительства, переехав в село Красный Яр. В материальном плане мы переживали не лучшие времена, и я после окончания девятого класса пошел в десятый, но в вечернюю десятилетку, сэкономив на детстве два года. Для тех, кто будет считать - это десятый и одиннадцатый классы дневной школы. Из моего образования был утерян большой фрагмент, необходимый для нормальной сдачи экзаменов в ВУЗ.
Продолжение: