В октябре
Первого числа стало предельно ясно, что больше так продолжаться не может, и я написала заявление об уходе.
Шестнадцатого под вечер вышла из бизнес-центра и быстрым шагом направилась в сторону метро, но вспомнила, что на днях заходила на почту и задолжала ей 10 рублей, мелочи не хватило. Через десять минут долг был уплачен, я вновь стремительно понеслась к метро по другой улице. Неподалеку от почты растет высокий боярышник, обсыпанный красными ягодами, весь в желтых листьях, и на фоне закатного осеннего неба его ветви, застывшие без единого порыва ветерка, привлекли мое внимание, я замедлила шаг, включила камеру на телефоне. И вдруг. Вдруг мир застыл, я остановилась перед боярышником не в силах отвести взгляд от его прекрасных плодов и листьев. Я вдруг поняла, что свободна. Что мне не надо нестись домой, собирая в кучу последние силы на приготовление ужина, душ и долгие попытки уснуть без глубокого отвращения к завтрашнему утру. Что я могу стоять у боярышника и разглядывать его хоть до темноты. Что мне больше не надо вот это всё, что не буду здесь перечислять, да... Я очнулась и пошла дальше медленно, будто прогуливаясь по лесной тропинке, а глаза застилали слезы радости. Да, всё было именно так.
Спасибо тебе, Тимофей, я не устану это повторять.
На следующий день мы набили багажник пакетами с едой и с музыкой укатили в Дудкино. Еще в дороге меня поразили осенние пейзажи давно знакомых мест, ведь я ни разу не была там в октябре. Когда приехали, соседи еще были там, не здоровались, закрывали-забивали всё перед зимой, рано ложились спать и гасили свет, рано разъехались в воскресенье. Остались только мы вдвоем, дядя Вася, дядя Коля и Кондрат, все на своих участках, разбросанных заплатками по нескольким кв.км. Остались опустелые сады, уснувшие дома, тихий ветер и странные звуки по ночам.
Днем я без конца топила буржуйку в кухне, сидела около нее с книгой или без, мы гоняли чаи с медом, готовили сад к зиме, ездили к старой церкви, ходили в лес, чуть не стали жертвами армии клещей, фотографировались, нашли белый гриб, встретили трех охотников и их бигля. Вечером мы набирали с собой еды и закрывались в большом доме, завешивали в своей комнате окно пледом, включали обогрев, зажигали свечи, ложились и читали, болтали, смотрели фильмы, целовались без устали, зарывались с головой в прохладную постель, сбрасывали в сторону душное одеяло и одежду. Ночи были долгие, черные, звездные, тихие и ледяные. Приходили рыжий кот и черная кошка, дрались немного, мяукали, мы кормили их курицей и молоком, его - под елкой, ее - под рябиной, и следили, чтоб он ее не обижал. Прилетали дятлы и сороки. От тепла в доме просыпались полчища мух и даже несколько комаров.
Как не хотелось уезжать...
Все те дни я находилась в состоянии прострации, созерцала просторы полей, далекие домики соседей, залипала бесконечно, обнулялась и перезагружалась, порой не слышала, о чем или что мне говорит Тим, а он улыбался и гладил по голове. Я ходила в бабушкиной шерстяной кофте и ее же шерстяном цветастом платке. Еще приснилась старая дача, и я немного плакала, проснувшись. Мне было тепло, спокойно и очень, очень хорошо. Волшебная, чудесная, наполненная, смиренная и добрая осень.
По возвращении хлынули накопившиеся дела, и я не смогла противостоять этому потоку, нырнула в него с головой и не присела ни разу, а так хотелось лежать недельку в постели и не высовываться из дома. Но невозможно было опять всё откладывать. Теперь я довольна, я сделала почти всё, что было нужно, осталось совсем немного, и потом я смогу заняться новым, небывалое тепло в груди от предвкушения, и беспокойство, и даже немного страха, но я открываюсь знаниям и впитываю их всем своим существом. Теперь есть время на всё, чем так давно хотелось заниматься. Как же хорошо.
Шестнадцатого под вечер вышла из бизнес-центра и быстрым шагом направилась в сторону метро, но вспомнила, что на днях заходила на почту и задолжала ей 10 рублей, мелочи не хватило. Через десять минут долг был уплачен, я вновь стремительно понеслась к метро по другой улице. Неподалеку от почты растет высокий боярышник, обсыпанный красными ягодами, весь в желтых листьях, и на фоне закатного осеннего неба его ветви, застывшие без единого порыва ветерка, привлекли мое внимание, я замедлила шаг, включила камеру на телефоне. И вдруг. Вдруг мир застыл, я остановилась перед боярышником не в силах отвести взгляд от его прекрасных плодов и листьев. Я вдруг поняла, что свободна. Что мне не надо нестись домой, собирая в кучу последние силы на приготовление ужина, душ и долгие попытки уснуть без глубокого отвращения к завтрашнему утру. Что я могу стоять у боярышника и разглядывать его хоть до темноты. Что мне больше не надо вот это всё, что не буду здесь перечислять, да... Я очнулась и пошла дальше медленно, будто прогуливаясь по лесной тропинке, а глаза застилали слезы радости. Да, всё было именно так.
Спасибо тебе, Тимофей, я не устану это повторять.
На следующий день мы набили багажник пакетами с едой и с музыкой укатили в Дудкино. Еще в дороге меня поразили осенние пейзажи давно знакомых мест, ведь я ни разу не была там в октябре. Когда приехали, соседи еще были там, не здоровались, закрывали-забивали всё перед зимой, рано ложились спать и гасили свет, рано разъехались в воскресенье. Остались только мы вдвоем, дядя Вася, дядя Коля и Кондрат, все на своих участках, разбросанных заплатками по нескольким кв.км. Остались опустелые сады, уснувшие дома, тихий ветер и странные звуки по ночам.
Днем я без конца топила буржуйку в кухне, сидела около нее с книгой или без, мы гоняли чаи с медом, готовили сад к зиме, ездили к старой церкви, ходили в лес, чуть не стали жертвами армии клещей, фотографировались, нашли белый гриб, встретили трех охотников и их бигля. Вечером мы набирали с собой еды и закрывались в большом доме, завешивали в своей комнате окно пледом, включали обогрев, зажигали свечи, ложились и читали, болтали, смотрели фильмы, целовались без устали, зарывались с головой в прохладную постель, сбрасывали в сторону душное одеяло и одежду. Ночи были долгие, черные, звездные, тихие и ледяные. Приходили рыжий кот и черная кошка, дрались немного, мяукали, мы кормили их курицей и молоком, его - под елкой, ее - под рябиной, и следили, чтоб он ее не обижал. Прилетали дятлы и сороки. От тепла в доме просыпались полчища мух и даже несколько комаров.
Как не хотелось уезжать...
Все те дни я находилась в состоянии прострации, созерцала просторы полей, далекие домики соседей, залипала бесконечно, обнулялась и перезагружалась, порой не слышала, о чем или что мне говорит Тим, а он улыбался и гладил по голове. Я ходила в бабушкиной шерстяной кофте и ее же шерстяном цветастом платке. Еще приснилась старая дача, и я немного плакала, проснувшись. Мне было тепло, спокойно и очень, очень хорошо. Волшебная, чудесная, наполненная, смиренная и добрая осень.
По возвращении хлынули накопившиеся дела, и я не смогла противостоять этому потоку, нырнула в него с головой и не присела ни разу, а так хотелось лежать недельку в постели и не высовываться из дома. Но невозможно было опять всё откладывать. Теперь я довольна, я сделала почти всё, что было нужно, осталось совсем немного, и потом я смогу заняться новым, небывалое тепло в груди от предвкушения, и беспокойство, и даже немного страха, но я открываюсь знаниям и впитываю их всем своим существом. Теперь есть время на всё, чем так давно хотелось заниматься. Как же хорошо.