Как бороться с гомофобией?
Братья россияне обсуждали гомофобию в контексте прочих ксенофобий. Мол, почему антисемитизм в приличном обществе уже не допускается, а вот гомофобия всё ещё допускается?
Несмотря на всю сомнительность постановки вопроса и отмеченную некоторыми убогость видео, обсуждающие высказали кое-что действительно важное. Попав в мою голову, это важное привело к хорошей мысли.
Действительно важное
Существуют два забавных отношения к гомофобии. Первое - нужно гомофобов поразить в правах до тех пор, пока они не одумаются и не прекратят гомофобничать. Второе - нужно этих неучей просвещать, ибо гомофобы не понимают, кто такие геи, чем они живут, а вот если им показать да рассказать, то гомофобии станет поменьше, а если ещё и с детства воспитывать толерантность, то вообще тут сразу настанет Швеция со всеми её благостными правами и свободами.
Первое отношение на выше приведённом видео выражено в конфликте участников дискуссии (типа того что: если эта жалкая гомофобка сейчас же не свалит отсюда, то уйду я! А я тут поважнее, чем эта жалкая гомофобка!) и в таких словах Маши Гессен:
"Как и любой предрассудок, гомофобию нельзя победить, борясь с гомофобией. Потому что нельзя заставить человека перестать плохо относиться, с недоверием относиться к неграм, нельзя заставить человека плохо относиться к евреям. Человека можно заставить перестать говорить что бы то ни было, потому что это неприлично. А что ты там себе думаешь - это твоё личное дело, меня касается так же мало, как тебя касается то, чем я занимаюсь в постели. Я могу пообещать, что я из своего дома выставлю любого человека, который делает гомофобные заявления. Это будет мой личный вклад в борьбу с гомофобией".
То есть дискриминируемая предлагает дискриминировать тех, кто её дискриминирует, чтобы бороться с дискриминацией. Восхитительная позиция!
Это как постсоветские государственные мужи и жёны отказываются от демократии, чтобы построить демократию. Или как большевики потратили жизни миллионов реальных людей ради блага гипотетических миллионов, которые когда-нибудь должны были стать счастливы.
Другими словами, такое отношение - правда, в ином контексте - сильно интересовало Райнера Фассбиндера (кто это? Раз и два) в фильме "Германия осенью". Герр Фассбиндер в фильме вопрошает у своего бойфренда: "Если кто-то провинился, то это даёт другому право провиниться ещё сильнее?" Бойфренд отвечает утвердительно - герр Фассбиндер его выгоняет.
Так вот, в контексте "что делать с гомофобией?" позиция Маши Гессен сводится к вопросу: "Если кто-то провинился, то это даёт тебе право провиниться так же?"
На мой взгляд, не даёт. Почему? Потому что, как минимум, конституция, которой у нас тут принято подтираться, запрещает это дело, а как максимум - это не эффективно.
Второе отношение к гомофобии на выше приведённом видео выражено такими словами участников:
"Тема является во многом запретной социально и, по сути, об этом говорят как о чём-то, что происходит где-то очень далеко, в Москве или Лос-Анжелесе, но не у нас".
"У меня было интервью с полицейским, который возглавляет общество геев-полицейских Стокгольма, и он мне рассказывал много правильных вещей. Но когда он упомянул вдруг - а он такой брутальный мужчина, - что он познакомился со своим мужем на итальянской ривьере, я опять вот, можно сказать, хмыкнул. И он так на меня посмотрел достаточно строго и сказал, что когда говоришь "парочка геев" большинство людей представляют себе парочку мужчин, занимающихся извращённым сексом. В Швеции же, сказал он мне, мы добились того, что при произнесении "парочка геев" возникают совершенно другие ассоциации: дом, уют и дети".
"Пока мы не начнём понимать, как устроена жизнь геев, лесбиянок, людей с разными другими более сложными ориентациями, более сложными, чем эта, и не начнём видеть их и общаться с ними, мы так и останемся в этой закостенелой ситуации".
"Единственное, что здесь можно сделать, это не в подвенечном платье на гей-парад, а какие-то простые вещи. Скажем, люди вокруг меня и вокруг моих знакомых открытых геев - куда более толерантны, чем люди, которые никогда не видели открытых геев с человеческим лицом. И, собственно, поэтому я так открыт. Мне так проще и я надеюсь, что это чуть-чуть хотя бы вокруг меня меняет точку зрения. И мне дико приятно, когда новые знакомые говорят что-то в духе: "Чёрт возьми! Я так вас всех ненавидел и зря я это делал".
И вот второе отношение к гомофобии, выраженное такими словами, привело меня к мысли: а каких гомосексуалов постоянно видит гетеросексуальное большинство? И ответ на этот вопрос - неприятных.
Неприятное
Большинство геев - геи закрытые. Речь не о том, что они не превращают свою ориентацию в социальную позицию, лучше сказать - позу.
Речь о том, что их ориентация - тайна для всех, с кем они общаются не в контексте своей гомосексуальности. То есть для всех, кроме сексуальных партнёров, друзей-геев и, возможно, некоторых близких друзей-гетеросексуалов.
Большинство не признаётся даже родителям в том, что гомосексуалы, не говоря уже об остальном обществе. А кто же составляет то самое меньшинство, которое открывает публике свою реальную ориентацию?
Причём не по принципу "Если кто-то спрашивает, я говорю", - а по принципу "Нет, я скажу! И целуемся мы везде!"
Пользуясь случаем, конечно, хочется передать привет Борису Моисееву, но это не только люди, похожие на него. Это, во-первых, профессиональные геи, которые живут за счёт своей ориентации и борьбы за права и против гомофобии, а во-вторых - это действительно смелые люди, которым плевать, кто что думает.
И это - неприятно. Почему?
С Борисом Моисеевым и людьми, похожими на него, ситуацию, думаю, можно не объяснять.
С профессиональными геями ситуацию объяснить необходимо. Вот, к примеру, товарищи геи из России, которые год за годом пытаются провести гей-парад. Они нарываются на двойное неприятие, двойную грубость, если угодно. Стандартную порцию получают по причине ориентации, добавку - по причине грантоедчества. В стране, жители которой искренне считают, что клятые западники пытаются развалить государство российское и вообще всячески насолить необъятной родине, эти люди мало того что пишут плакатики на английском языке, так ещё и депутатов из европейского союза на свои акции привозят. Товарищи геи из Украины, которые гей-парад проводить даже не пытаются, причём говорят, что это мудро, - загоняют себя в двойное гетто. Первое гетто им любезно обеспечило гомофобное общество, а второе гетто они придумали себе сами. Сосредоточившись на мероприятиях для своих и непубличной работе с власть имущими: переговоры переговаривать, законопроекты в верховный совет вносить, проводить круглые столы и квадратные конференции. Ну, изредка ещё какие-нибудь события из мира искусства устраивать. То есть аудитория их влияния минимальна, а если кто-то из них попадает в телевизор, то выглядит примерно так, как выглядел бы простой американский шериф с антисоветской репутацией в студии первого канала советского телевидения в году эдак 1982-м.
Со смелыми геями ситуация ещё неприятнее. Мало того что смелость вообще пугает, тем более смелость в обществе, в котором совсем не принято гордиться собой, если ты не миллионер или погоны меньше генерала. Так ещё и смелый гей обычно ведёт себя так: "Гомофоб? Пошёл нахуй!" Ну, как Маша Гессен примерно.
Таким образом, вот эти люди, которые составляют большинство меньшинства открытых геев, гомофобию не то чтобы множат, но не уменьшают её, хотя именно уменьшением гомофобии они своё поведение и мотивируют.
А что же геи закрытые? Не питается ли гомофобия мизерным числов камин-аутов?
Камин-аут
Почему борьба по западному образцу за гей-права не даст хороший результат здесь? Потому что здесь дискриминация гомосексуалов коренится не столько в религиозной культуре общества, сколько в уголовной.
Там - да, речь идёт о том, что это не библия осуждает гомосексуальность, а общество. И осуждает не потому, что содомский грех, а потому, что фобия. И фобия использует библейскость, чтобы скрыть себя. Потому нужно развенчать фобию и покарать невменяемых хэйтеров, и тогда всё будет хорошо.
Здесь - всё шло бы к тому же, к чему и там, если бы здесь после краха династии в 1917 году общество развивалось так же, как и там. Без большевиков, а большевики были, кроме всего прочего, властью уголовников; без того чтобы запихнуть миллионы людей в лагеря и под надзор; без того чтобы несколько поколений выросло в изоляции от остального мира; и без того чтобы в 80-е и 90-е годы экономика трансформировалась в уголовно-бюрократическую.
Благодаря большевикам люди здесь перестали бояться ада - они и так жили в аду. Советские деятели в конце 80-х закрепили это впечатление у тех, кто родился после Сталина.
Поэтому грех здесь не имеет значения.
Значение имеет положение в иерархии. И поскольку других иерархий нет, только уголовная, точнее уголовный гибрид - официальная уголовная (то, что по-прежнему остаётся ещё от большевиков и их советских наследников) и неофициальная уголовная (собственно бандитская). И к этому примешивается религиозное благочестие как стандарт приличий, которые необходимо поддерживать уважающим себя пацану и пацанке.
Это важно: религиозное благочестие - только примесь, а не основное вещество.
Основное вещество есть именно уголовная культура общества. И в обществе с такой культурой гей - это, прежде всего, задница. Это не человек, а существо для самоутверждения за счёт унижений такого существа, для вымещения злобы, для веселья, ну и для того, чтобы было во что кончить, если уж совсем припрёт. Это существо вне социальной иерархии. Это неприкасаемое существо. Вот о чём будет думать, например, обычная советская или постсоветская мама с самого начала, если сын сообщит ей о своей гомосексуальности. И когда уголовная культура вооружается христианской риторикой, получается ровно та гомофобия, которая существует здесь и сейчас.
Другую сторону гомофобии действительно составляет обыкновенная необразованность - и сексуальная, и коммуникационная. Если даже обыватель любовью Иисуса убережён от уголовной культуры, никуда ему не деться от того, что он просто может и не узнать, а как вообще эти гомосексуалы живут, как любят, и как это всё у них в постели происходит, и кто при этом что чувствует. Парадокс в том, что даже если ребёнок не в пылу скандала или по причине того, что уж никак не скрыть, ибо и так всё видно, а просто из желания быть честным с семьёй, - признаётся родителям в гомосексуальности, родители думают, что их горе чуть ли не одно на миллион, что поделиться им не с кем, что никто не поймёт, и что вообще это Бог наказал, а Он наказывает персонально.
И вот мы приходим к двойное проблеме.
Во-первых, единственно возможной формой борьбы против гомофобии здесь может быть только борьба против уголовной культуры общества. Чего, понятное дело, не наблюдается, потому как гей-активизм у нас - это копирование самого простого из арсенала западноевропейских и американских гей-активистов.
Во-вторых, ввиду практически тотального отсутствия камин-аутов вменяемых людей, ввиду практически поголовной скрытности гомосексуалов - обыватель смотрит на двуногий ужас в боа или на правозащитно возбуждённого обывателя с плакатиком на английском языке в руках и видит совсем не то, что стоит видеть, чтобы понять, а как вообще эти геи живут, и чем они там занимаются, когда смывают косметику. В этом вопросе, правда, некоторое просвещение всё же наличествует, но наличествует оно в крупных городах в узких кругах.
И что с этой двойной проблемой предлагают делать товарищи геи?
Дискриминировать гомофобов? Дело не столько в том, что меньшинство не может изгнать из приличного общества большинство, было бы желание - критерии приличности меняются. Дело в том, что "пидор" по определению не способен дискриминировать "человека".
Просвещать? Просвещение - это прекрасно. Но что это за просвещение, если все скрываются? Да и как не скрываться, если тут - лагерь. Сначала нужно просветить общество по поводу того, что страна - это не лагерь. Более того - нужно сделать так, чтобы страна перестала быть лагерем. А кто борется здесь за это?