Потом обсуждение.
По каждому хайку сэнсэйка высказывает мнение - что понравилось или не понравилось, что не так и почему. Если то или иное хайку кто-то выбрал, то он должен объяснить, почему это сделал. Потом выслушивают соображения самого автора по этому поводу. Забавно то, что, как правило, понимание смысла самим автором стиха и теми, кто это хайку прочел, довольно сильно различно. Забавно и то, что те хайку, которые написала я, тоже часто выбирали как лучшие. Одно даже два раза. И кажется, не подозревали, кто их написал. Правда, сэнсэйка их кружочком не отмечала. Она сказала, что форма у меня странная, совсем не такая, как надо. (Еще бы!) Но ей очень нравятся мысли и ощущения в моих хайку. Еще сразу сказала, что я поэт. У нее в этом даже и сомнений не возникает. Рыбак рыбака, как говорится… Вот, например, кое-что из ее сентенций по поводу моих опусов: я написала нечто вроде «В летний дождь по небу плывет туча, похожая на мышь». Сэнсэйка уточнила, что в данном случае речь может идти лишь о моем лете, но не о японском, потому что в японские летние дожди тучи стоят недвижимо. Не поживешь в Японии, никогда об этом не узнаешь. Так оно и есть. А хайку это я и правда еще дома писала. Второй вариант более сложный. Я: «У реки пускают фейерверк, это и каппа-водяному радостно». Сэнсэйка: «Сказано много лишнего, слишком прямо. Следовало бы сказать: „Фейерверк отражается в лысинке водяного “». Смысл в том, что читатель сам должен понять, что водяного фейерверк радует, для этого он и высунул лысинку из воды, хочет поглядеть на праздник.
Одно хайку выбрали как лучшее только я и сэнсэйка. Меня спросили, почему я его выбрала. Я в общем там смысл не совсем поняла, поняла только, что это что-то про жизнь и про радугу. Ну и ляпнула, что мне, мол, понравилось, потому что радуга так же недолговечна, как жизнь человека. Видимо, попала. Потому что сэнсэйка была счастлива. Потом, уже в ресторане, когда авторши того хайку не было, кто-то из старичков сказал сэнсэйке, что и правда очень красивый смысл в радуге… А сэнсэйка ему в ответ (они все почему-то наивно полагают, что я их междусобойчиков не понимаю): «Так этот смысл только Галина-сан увидела, а авторша о нем ни сном ни духом, я вас умоляю, сама не знала, что написала…» Смешно, но у них там есть своя «болезнь Бродского» . Только она называется «болезнь Басё». Так пишут хайку иногда, что на Басё очень похоже. Это не приветствуется. И правильно. Есть еще у них очень хорошие оценочные термины: «чересчур тесно» - значит, в хайку мало пространства, и «чересчур красиво» - слишком много имеется «поэтических» реалий, да мало своего чувства. Это, по-моему, супер. Жаль, что наши стихоплеты редко на такое обращают внимание.
Спросили мою бабульку Акико, где она меня взяла. Она говорит - на станции электрички. А они смеются - у нас Акико, говорят, не как все японские бабульки, не стеснительная! Еще я у них выяснила некоторые житейские вопросы. Например, почему в клубе в основном пожилые особы. Оказывается, молодых поэтов хайку сейчас вообще мало. В школах, бывает, преподают, поэтому многие дети пишут хайку. И даже очень талантливо. Но потом бросают. Чтобы начать снова к старости. Хайку - искусство после сорока, как считают теперь в Японии. И в основном поэты хайку - женщины. Сейчас все до единого учителя хайку - женщины. Что касается поэзии, у нас та же тенденция. Стоит полазить по поэтическим фестивалям, и это станет очевидным. Правда, в Японии учитель хайку не любитель, а профессионал - то есть этот учитель способен прожить на заработанные от уроков деньги. Нам бы так!
В общем, мне были очень рады. Звали еще приходить. И я приду. Понаписывали мне гору хайку-посвящений. В том числе и сэнсэйка. Потом еще они хотят, чтоб я им написала в журнал статью про европейский взгляд на хайку. Им очень польстило мое мнение о том, что все хайку, написанные не на японском, - безусловно очень интересное явление, но настоящими хайку считаться не могут, а могут называться лишь «стихами в стиле хайку», потому как искусство хайку настолько плотно связано с японским языком, что отделить одно от другого невозможно. Так же, как стиль архитектуры может существовать только в рамках своего времени, все остальное является только «архитектурой в формах определенного стиля».
А мы с моей бабулькой Акико еще поехали на Умэду - ходить по центру Осаки. Она сказала, что дома ее все равно никто не ждет - она раньше жила в Кобе, но дом разрушился в 1995 году от землетрясения, мужа ранило упавшими книгами, вроде бы не сильно, но потом на месте ранения начался рак и он умер. Он был профессор математики. Тогда она переехала в Осаку и поселилась возле нашей общаги. А дети и внуки заходят редко… Потом я Акико домой отвела и к себе пошла. Получила приглашение в гости. Такое вот у меня было хайку-путешествие.
Профессор Кадзи спросил про хайку. А что тут скажешь? Вот оно, проклятие человека, находящегося между двух культур. Ни там, ни здесь - не свой. Для Европы я слишком японская, а для Японии - слишком европейская. Но, кажется, из такого положения можно извлечь и пользу.
Кадзи ухмыльнулся: «Ты намного больше японская, чем европейская, а если тут еще немного покрутишься, так и совсем японской станешь». Старик Кадзи знает, что говорит. Недаром рожа у него пиратская, рубашка на кнопках, жилетка из затертой замши и шлепанцы на босу ногу. Но не это ли и есть самое страшное - навсегда принять одну сторону, вместо того чтобы торчать между двумя, как бы это ни было трудно? Ведь из промежутка, возможно, некоторые вещи видны гораздо отчетливее.
Одно хайку выбрали как лучшее только я и сэнсэйка. Меня спросили, почему я его выбрала. Я в общем там смысл не совсем поняла, поняла только, что это что-то про жизнь и про радугу. Ну и ляпнула, что мне, мол, понравилось, потому что радуга так же недолговечна, как жизнь человека. Видимо, попала. Потому что сэнсэйка была счастлива. Потом, уже в ресторане, когда авторши того хайку не было, кто-то из старичков сказал сэнсэйке, что и правда очень красивый смысл в радуге… А сэнсэйка ему в ответ (они все почему-то наивно полагают, что я их междусобойчиков не понимаю): «Так этот смысл только Галина-сан увидела, а авторша о нем ни сном ни духом, я вас умоляю, сама не знала, что написала…» Смешно, но у них там есть своя «болезнь Бродского» . Только она называется «болезнь Басё». Так пишут хайку иногда, что на Басё очень похоже. Это не приветствуется. И правильно. Есть еще у них очень хорошие оценочные термины: «чересчур тесно» - значит, в хайку мало пространства, и «чересчур красиво» - слишком много имеется «поэтических» реалий, да мало своего чувства. Это, по-моему, супер. Жаль, что наши стихоплеты редко на такое обращают внимание.
Спросили мою бабульку Акико, где она меня взяла. Она говорит - на станции электрички. А они смеются - у нас Акико, говорят, не как все японские бабульки, не стеснительная! Еще я у них выяснила некоторые житейские вопросы. Например, почему в клубе в основном пожилые особы. Оказывается, молодых поэтов хайку сейчас вообще мало. В школах, бывает, преподают, поэтому многие дети пишут хайку. И даже очень талантливо. Но потом бросают. Чтобы начать снова к старости. Хайку - искусство после сорока, как считают теперь в Японии. И в основном поэты хайку - женщины. Сейчас все до единого учителя хайку - женщины. Что касается поэзии, у нас та же тенденция. Стоит полазить по поэтическим фестивалям, и это станет очевидным. Правда, в Японии учитель хайку не любитель, а профессионал - то есть этот учитель способен прожить на заработанные от уроков деньги. Нам бы так!
В общем, мне были очень рады. Звали еще приходить. И я приду. Понаписывали мне гору хайку-посвящений. В том числе и сэнсэйка. Потом еще они хотят, чтоб я им написала в журнал статью про европейский взгляд на хайку. Им очень польстило мое мнение о том, что все хайку, написанные не на японском, - безусловно очень интересное явление, но настоящими хайку считаться не могут, а могут называться лишь «стихами в стиле хайку», потому как искусство хайку настолько плотно связано с японским языком, что отделить одно от другого невозможно. Так же, как стиль архитектуры может существовать только в рамках своего времени, все остальное является только «архитектурой в формах определенного стиля».
А мы с моей бабулькой Акико еще поехали на Умэду - ходить по центру Осаки. Она сказала, что дома ее все равно никто не ждет - она раньше жила в Кобе, но дом разрушился в 1995 году от землетрясения, мужа ранило упавшими книгами, вроде бы не сильно, но потом на месте ранения начался рак и он умер. Он был профессор математики. Тогда она переехала в Осаку и поселилась возле нашей общаги. А дети и внуки заходят редко… Потом я Акико домой отвела и к себе пошла. Получила приглашение в гости. Такое вот у меня было хайку-путешествие.
Профессор Кадзи спросил про хайку. А что тут скажешь? Вот оно, проклятие человека, находящегося между двух культур. Ни там, ни здесь - не свой. Для Европы я слишком японская, а для Японии - слишком европейская. Но, кажется, из такого положения можно извлечь и пользу.
Кадзи ухмыльнулся: «Ты намного больше японская, чем европейская, а если тут еще немного покрутишься, так и совсем японской станешь». Старик Кадзи знает, что говорит. Недаром рожа у него пиратская, рубашка на кнопках, жилетка из затертой замши и шлепанцы на босу ногу. Но не это ли и есть самое страшное - навсегда принять одну сторону, вместо того чтобы торчать между двумя, как бы это ни было трудно? Ведь из промежутка, возможно, некоторые вещи видны гораздо отчетливее.