Мастер Ксионус
Мой старый рассказ о некромантах
Мастер Ксионус
Стояли те самые чудесные дни в конце лета, когда изнурительный зной сменялся приятным теплом, в школе дел было мало, и можно наконец-то вплотную заняться окончанием научной работы, при этом имея ещё вдоволь свободного времени. День уже перевалил за половину, а вечер ещё и не думал начинаться. Решив сделать передышку и полюбоваться окрестностями, я шел по узким каменным ступеням на Западный бастион. Именно отсюда открывался лучший вид на озеро, впадающую в него реку, зеленые луга с небольшими рощицами и лес, тянувшийся до самого горизонта.
Взойдя на бастион, я, как и ожидал, заметил его. Мастер Ксионус неподвижно сидел на каменной скамье покрытой шкурой. На нем была старая видавшая виды роба, самая простая из грубого материала, которую уважающий себя некромант постыдился бы надеть, будь она хоть из лунного шелка. Цвета роба была странно серого, причем непонятно, был ли он естественным окрасом ткани или же возник вследствие дальних странствий и постоянной работы. Большая старомодная остроконечная, изрядно деформированная, шляпа, сильно потертая, с несколькими прорехами на широких полях, была надвинута на лоб. Кусок ткани в цвет шляпы такой же старый и потрепанный закрывал рот и нос на манер некромантов древности так, что оставались видны только глаза. В руках у мастера был посох. То есть он не держал его - палка была прислонена к стене, а рука просто лежала на ней. Посох был самый простой. На нем не имелось ни драгоценных камней, ни золота, ни даже металлических скобок. Это была простая палка, гладкая не от того, что кто-то покрыл её лаком, а от того, что хозяин за долгие годы успел отшлифовать её руками. То тут, то там на этом посохе были видны, как это говорится в учебниках, дефекты ткани. Нижний конец, не будучи защищен металлическим набалдашником, был приплюснут от соударения с каменными плитами, покрывавшими полы.
Что я знал о нём? Достаточно много, чтобы занять внимание собеседника весьма продолжительным рассказом, и достаточно мало, чтобы понять, что же это действительно за человек. Мастер Ксионус в своё время был способным некромантом. Он даже участвовал в войнах и, на удивление, выжил. После этого мастер Ксионус много путешествовал по миру. Где бы он ни появлялся, старый маг то устраивал эксперименты, то участвовал в локальных конфликтах, то позволял вовлечь себя в иные авантюрные мероприятия. Когда же ему всё это надоело, мастер Ксиноус соорудил себе уютную гробницу в дальних горах (в данном случае это не топоним, гробница была спрятана в тайном месте и укрыта от глаз с помощью магии). Будучи похоронен в данной усыпальнице, он провел там целых 50 лет в состоянии отделения разума от тела, познавая основы магии. По истечении указанного срока мастер Ксионус вышел обновленным, полным сил и прямиком направился в школу. Здесь он попросил для себя хорошего места. Но в его понимании это означало совсем другое, нежели мы привыкли думать. Конечно, такой опытный некромант мог бы сделать много полезного как в деле воспитания молодёжи в качестве руководителя одной из кафедр, так и в научных изысканиях как куратор исследовательских проектов. И его бы, без сомнения, поставили на такой пост - кадровая проблема в школе стояла неизменно остро. Не знаю, о чем они говорили с ректором, но в итоге Ксионус получил более чем странную должность хранителя Западного бастиона. Школа была основана на месте старого монастыря, а потому располагала большим количеством внушительных фортификационных сооружений разных времен. Это было тем более важно, что жители окрестных деревень весьма недружелюбно воспринимали соседство с гнездом некромантов, демонологов и прочей бесовщины. Однако постоянных хранителей бастионов не назначали, частично ввиду того, что в последнее время никаких посягательств на школу предпринято не было. К каждому бастиону был приставлен постоянный отряд нежити, состоявший по большей части из вооруженных воинов-скелетов, реже из вурдалаков, а руководство этой компанией возлагалось каждый день на нового дежурного некроманта из состава стражи. Так что мастер Ксионус, несмотря на свой большой опыт, лавров так и не обрел, зато получил должность безо всяких обязанностей и особых забот. С тех пор он так и сидел целыми днями, порой до самого вечера, на этой скамейке, то чертя посохом на песке какие-то знаки, то всматриваясь вдаль, то пребывая в блаженной полудреме. Службу по охране бастиона несли его вурдалаки. Толи он поднимал их исключительно из детских трупов, толи специально уменьшал во время призыва, но были они всегда маленькими, однако при этом невероятно ловкими и прыгучими. Их почти никогда не было видно. Но все понимали, что за подконтрольным Западному бастиону сектором территории неусыпно ведется наблюдение. Порой Ксионуса видели в обществе одного из своих «питомцев». Толи он так развлекался сам, толи развлекал их - мастер давал им попрыгать через посох или, подобно собаке, приносить брошенную палочку. Иногда он трепал своих вурдалаков по спутанной гриве, от чего те блаженно урчали, а мастер в это время мог ласково отпустить в их адрес ироничные замечания. Даже если один из вурдалаков и терялся, старина Ксионус не покидал своего поста. Говорили, что тогда он брал вурдалаков под абсолютный контроль. Видя их глазами и слыша ушами, повелевая каждым движением всех членов отряда одновременно, он без лишнего шума добывал себе нужное тело в близлежащих селеньях. Питомцы доставляли его хозяину, а старый мастер прямо на бастионе поднимал себе вурдалака, наделенного нужным набором свойств, и всё было опять в порядке.
Перебирая в голове эти мысли, я прогуливался вдоль парапета, глядя вниз на сверкающее озеро и утопающие в зелени берега. «Подойди-ка сюда, приятель, - прозвучал в тишине хриплый голос, - почему не здороваешься?» «Простите, мастер Ксионус, я думал, Вы погружены в свои мысли и не желаете отвлекаться», - отвечал я, обернувшись. «Ценю! - резко проговорил старый маг, поправляя окончательно съехавшую на глаза шляпу, - Ну уж, ежели Вы нарушили моё уединение, прошу, присаживайтесь сюда и составьте мне компанию», - он указал на место подле себя на скамейке, перекинув посох на другую сторону. Я сел на шкуру, думая, как сократить общение со стариной Ксионусом до минимума. «Чем Вы тут занимаетесь?» - спросил мастер, повернувшись ко мне. «Я пришел сюда немного передохнуть и полюбоваться панорамой окрестностей», - сказал я в ответ. «А в чем состоит Ваша работа, от которой Вы так устали?» - иронично спросил Ксионус. Я заметил, как он оживляется с каждой фразой. «Занимаюсь научной работой», - стараясь говорить как можно более сухо, ответил я, не глядя на мастера и всё ещё надеясь на скорое окончание разговора. «О, я вижу, Вы хорошо учитесь, не так, как другие. Верно?», - заметил Ксионус. А вот тут старый плут задел меня за живое. Я, как любой отличник, более всего прочего в себе ценил успехи в учебе и, естественно, без лишней скромности (которую показывал лишь для вида), считал себя самым (или даже единственным) способным учеником из всей школы. «С чего Вы взяли?» - спросил я заинтересованно. «Да по Вашей робе это видно, - расхохотался некромант, - Вы наверняка, огребли уже все именные стипендии, которые только можно, и хорошо зарабатываете. А такую робу мог купить только человек, сам скопивший на неё и знающий цену деньгам, причем представляющий, зачем она ему нужна. Богатенькие обычно берут другое». «Вы попали в точку. Хотя стипендии получил ещё не все», - сказал я, не скрывая улыбки. Чёрт возьми, мне льстит наблюдательность старика. «Так могу я узнать тему Ваших изысканий?» - последнее слово Ксионус проговорил после демонстративной задержки с лукавой улыбкой. «Да, конечно. Я занимаюсь расчетом потерь энергии при переносе разума методом Галлера», - сказал я, пытаясь придать себе как можно больше важности. «Вы ставите эксперименты?» - спросил Ксионус. «Да, много экспериментов», - произнес я, стараясь не вдаваться в подробности. «Опыты, опыты, столько времени уходит на совершенно ненужные опыты. А ведь на самом деле всё можно узнать, и не прибегая к опытам», - сказал Ксионус, откинувшись на спинку. «Мастер шутит?», - удивлено произнес я. «Совершенно серьёзно, - отрезал старый маг, - Всё, что можно открыть уже есть у нас в голове. Нужно только суметь этим воспользоваться». «Простите, я не совсем понимаю …» - начал я. Ксионус, наградив меня тяжёлым взглядом, перебил: «Плохой исследователь ставит эксперименты, не зная, что получит в итоге. Посредственный исследователь уже знает результат, но ему нужны эксперименты, чтобы подтвердить свою правоту, ибо он до конца не уверен в своих знаниях. А хорошему исследователю не нужно экспериментировать. Он приходит ко всему сам путем умозаключений, его мысли до того правильны, что они не требуют никаких подтверждений. И если результаты опытов противоречат знаниям идеального исследователя, то стоит проверить опыты, чем подвергать сомнению мысль истинного ученого». Фраза Ксионуса озадачила меня: «То есть Вы хотите сказать, что эксперименты не нужны вовсе. Как такое возможно?» «Именно, мой юный друг, именно, - покачал головой некромант, - Всё исходит от первооснов. Познав основы некромантии, можно определить основные её законы. Зная законы, можно вывести следствия. А познав это, можно описать абсолютно все частные процессы, какими бы сложными они не являлись. Только при этом знание основ должно быть исчерпывающим, - он многозначительно, и в то же время комично, поднял палец кверху, - И если это так, то все существующие проблемы магии и некромантии становятся решаемыми на уровне теории. Но нужно учитывать всё - небо и землю, свет и тьму, объект воздействия и среду - все факторы до единого». Речь мастера казалась невероятной. Хотя определенная логика во всём этом была. Неужели он способен вывести формулу для любого случая, не прибегая к эксперименту, основываясь только на знании глубинных основ некромантии? Может, сказались годы, проведенные в гробнице с разделением разума и тела. «Вы хотите сказать, что могли бы решить мою задачу без всяких опытов?» - спросил я. «Ну, абсолютным знанием я не обладаю. Но в определенном приближении … Мне приходилось решать задачки и посложнее, - сказал Ксионус, как бы прикидывая что-то, - Вот что, мой юный друг, думаю, через три дня, я смогу дать тебе готовую формулу, а ты посмотришь, сойдется ли она с результатами твоих экспериментов или нет. Ну и, полагаю, фунт белого чая, я определенно заслужу в любом случае». «Идёт», - сказал я. Мастер ухмыльнулся. А я уже подумал, как бы мне самому успеть вывести формулу за три дня, мои эксперименты шли не так уж и гладко. Мы простились, и я зашагал в лабораторию с острым желанием в ближайшее время успеть как можно больше.
И почему слова Ксионуса заставили меня так всполошиться? Сердце моё билось учащённо, к горлу периодически подступал комок, а порой я ощущал, как волосы на моей голове начинали шевелиться. Работал я быстро, но производительности это не прибавило. Меньше внимания, меньше аккуратности, в итоге больше ошибок, больше просыпанных реагентов, больше объектов, как это пишется в научных журналах, исключенных из исследования по техническим причинам. Выйдя из лаборатории, я решил, прежде всего, успокоиться. Для этого согласно методике, выработанной за долгие годы, нужно было оценить значение сложившейся ситуации и её возможных исходов для себя. С удивлением я понял, что любой конец истории меня устроит. Во-первых, я должен Ксионусу фунт белого чая в любом случае. Во-вторых, если мастер всё же ошибется, я получу дополнительный повод для самоутверждения (хотя, скорее всего, он этого никогда не признает), а если он каким-то невероятным образом найдёт нужную формулу, это будет весьма интересным фактом, от которого я нисколько не проиграю, а, может быть, и выиграю, обретя в лице Ксионуса источник поддержки в научных изысканиях. Поняв это, я ощутил некоторое облегчение. На следующий день работа шла весьма плодотворно. Только на отдых я к Западному Бастиону больше не ходил. Несколько раз за эти дни я поднимался на Толстую башню недалеко от лаборатории. Оттуда бастион хорошо просматривался. Мастер Ксионус сидел на своем любимом месте. Однажды я заметил, как он по своему обыкновению что-то чертит на земле концом посоха (быть может, выводит мою формулу?), однако большую часть времени, он, как обычно, пребывал в полудреме.
Вот настал третий день, и я с горечью вынужден был признать, что так ничего и не получил. Было такое ощущение, что искомая формула постоянно ускользала от меня. Погрешности измерений, случаи, подлежащие отбраковке, банальные ошибки - всё это не выпускало меня из круга неудач. Требовалось ещё больше времени, ещё больше опытов. И даже одна бессонная ночь не могла ничего изменить. Я не стал терзать себя и лёг спать, заранее зная, что этой ночью заснуть не смогу. Слова Ксионуса не давали покоя. В голове прокручивались цифры, коэффициенты, чертежи. В полудреме я мысленно повторял и повторял опыты, заносил данные в таблицы. Свиток становился длиннее и длиннее, вот его конец свесился за край стола, вот уже начал стелиться по полу. И почему он всё рос и рос? А я, как одержимый, записывал и записывал туда новые и новые данные. Вдруг передо мной замаячило лицо Ксионуса, скрытое сверху шляпой, а снизу маской. Его глаза горели. Он ухмылялся. Отчего-то я знал это, хотя не мог видеть его рта. Потом он начал ставить в моём свитке свои цифры, предварительно стирая, записанные мной, а я в свою очередь продолжал вносить всё новые и новые значения. Всё кружилось перед моими глазами - записи протоколов, свитки, колбы, весы, пинцеты, скальпели, пропитанные кровью тряпки, использованные перчатки. Мне стало дурно. Что это было - страшный сон или продукт больного воображения?
Однако пора было идти. Я накинул робу, как оказалось, просто брошенную на стул вчера вечером, взял с собой лист бумаги и карандаш, захватил посох, стоящий в углу и направился к мастеру. По дороге зашёл купить фунт белого чая, мне было несколько стыдно, за то, что не выполнил свою часть уговора, поэтому чай оказался самым дорогим в лавке.
Старик сидел, как обычно, на каменной скамейке, будто бы и не уходил со своего поста. Всё та же сдвинутая на лоб изношенная шляпа, всё тот же побитый прислоненный к стене посох. «Моё почтение, мастер Ксионус», - сказал я издалека, чтобы вновь не сойти за невежественного грубияна. «А, я знал, что ты придёшь, - сладостным голосом проговорил мастер, выпрямив спину и повернув голову, - Прости за прямоту, но в моём возрасте я уже могу не соблюдать правила приличия и говорить всё, что думаю. Чай принес?» «Вот!» - я протянул ему сверток. «Ха-ха», - торжествующе воскликнул старик, и было видно, что он улыбается даже, несмотря на полузакрытое лицо. «Вы позволите?» - учтиво спросил я, глядя на свободное место на скамейке. «Конечно, садись, - сказал мастер, - Ну что вывел свою формулу?» Вопрос прозвучал, как выстрел. Я и не думал, что моё тело содрогнется, стоит мне только его услышать, ведь я готовился к нему со вчерашнего вечера. Улыбнувшись, я произнес: «Боюсь, что у меня ещё не всё готово». Наверное, лицо моё при этом покраснело. «Так я и знал! - усмехнулся Ксионус, улыбка расплылась по его лицу так, что маска уже не смогла её скрыть, - Ну а у меня всё готово, гляди». И он взял посох и стал чертить крупными буквами формулу на земле перед собой. Кроме того, он добавил к ней ещё две поправки. Я старательно переписал их на листочек, больше для вида, хотя нечто такое я и пытался найти. Всё же трудно было поверить, что старик, сидя на скамейке, смог подобрать правильное решение того, над чем я трудился в лаборатории целыми днями. Опять-таки, чтобы не расстраивать старика, я высказал своё удивление и восхищение его способностями. Мы посидели ещё немного и говорили о всяких пустяках, а потом я ушел к себе. Перед прощанием я заверил мастера Ксионуса, что вскоре выйдет новый номер журнала научных достижений юных некромантов с его формулой, выведенной опытным путем.
С того времени я продолжал работать над своим проектом. Формулу Ксионуса я во внимание не принимал, а потому не запомнил, хотя сохранил листок в своём столе, чтобы потом, когда уже всё будет сделано, сравнить. Теперь уже нужное количество экспериментов было проведено, данных имелось более, чем достаточно. Закономерности были налицо, но они никак не хотели обретать вид формулы. Пытаясь вывеси формулу, я подолгу просиживал за столом, изводя кучи бумаги, но всякий раз что-то да ускользало от меня. А между тем, дни становились короче, а ночи холоднее, потянуло осенним холодом. Подходили сроки сдачи работ в печать. Как один из лучших учеников, я просто обязан был публиковать статьи в каждом сборнике, причем работы самого высшего качества, иначе конкуренты за звание лучшего студента стёрли бы моё имя в порошок своими несдержанными острыми языками. Одна из последних, написанных мной формул была, как и все неправильной, но она напомнила мне то, что тогда писал мастер Ксионус. В голове мелькнула мысль, что, возможно, старик прав, ну или хотя бы его вариант подтолкнет меня к правильному решению. Я открыл ящик стола и начал искать. О, сколько же ненужных вещей и бумаг я там нашел! Сколько воспоминаний! Но тот листочек провалился, как сквозь землю. Я вывалил содержимое ящика на пол, перебрал все стопки документов, перетряс тетрадки - ничего. Смирившись с потерей, я решил воспользоваться последним шансом - пойти на то самое место и с помощью заклинания вызвать запись из памяти Земли. Посох мастера всё же был магическим предметом, несмотря на свой неприглядный вид, вызвать его отметины будет несложно.
Смеркалось. Мастер, наверное, уже покинул свой пост. Он никогда не оставался на бастионе на ночь. За окном лил дождь. Порывистый ветер с силой бросал тяжелые капли прямо в окно. Но ждать я не привык. Я всегда жил по принципу «сейчас или никогда». Надев робу, накинув сверху плащ, захватив пыль воспоминаний - универсальный реактив для вызова событий, запечатленных в памяти, и взяв посох, я направился на Западный бастион. Было холодно и неуютно. Плиты мостовой успели стать скользкими, и временами приходилось идти по ним, как на лыжах, чтобы не упасть. За это время дождь и ветер уже приутихли, но ноги я уже всё равно успел промочить. Вот и бастион. Так и есть. Кругом пусто, я один. Мне повезло. Ох, как не хотелось расставаться с теплым непромокаемым плащом. Укутавшись в него покрепче напоследок, я резким движением вкупе с усилием воли скинул его на мокрую каменную скамью и начал посохом чертить круг с рунами там, где Ксионус написал свою формулу. Вымок я до нитки. Холодные капли катились за ворот с мокрых волос. Прочитав заклинание, призывающее память земли в тот день, я начал рассыпать сверкающую пыль воспоминаний в кругу. Золотистые пылинки светились во тьме. Они разлетались вдоль линий, начерченных тогда на земле. Нельзя сказать, что у меня ничего не получилось. Наоборот, получилось всё, как нельзя лучше. Но именно в этом-то и была проблема. Оказывается, Ксионус так много знаков начертил в тот день, что сейчас, когда они наложились друг на друга, ничего нельзя было разобрать. Передо мной была бесформенная композиция из пересекающихся светящихся линий. Дождь опять припустил. Забрав плащ, я, промокший и расстроенный, поплелся домой. Придя к себе, я решил ещё раз проверить ящик стола. И, о чудо, сложенный листочек насмешливо лежал прямо сверху. Радости моей не было предела.
Формула, написанная Ксионусом, была похожа на то, что я писал последние дни, но имела несколько деталей, догадаться о которых было весьма сложно. Я даже ухмыльнулся, отмечая находчивость автора. Ну а теперь за дело! Я стал подставлять в неё свои данные. Всё сходилось. Результаты каждого эксперимента соответствовали формуле. Чудеса! До сих пор не веря ни своему счастью, ни тому, что Ксионус смог просто так из головы получить её, я подставлял и подставлял значения из протоколов опытов. Поломав голову над формулой, я всё-таки понял, каким образом она должна была получиться из результатов экспериментов, и признаюсь, не знаю, смог ли бы я дойти до такого решения самостоятельно. Теперь я не сомневался в истинности знаний мастера. Однако сколько я ни бился, вывести поправки так и не сумел. Между тем сроки сдачи работ истекали, и мне пришлось отдать статью без поправок.
Праздничный день настал. На торжественном заседании совета в большом зале ректор, облаченный в парадную с гербами робу, а поверх неё - мантию, показал собравшимся сборник со ставшими уже традиционными словами о росте уровня работ, об увеличении интереса юных некромантов к научной деятельности, об актуальности тем, волнующих сердца студентов. После того, как речи представителей администрации и светил науки были исчерпаны, авторам статей торжественно вручили сборники. На том и разошлись. Я взял себе два, чтобы отдать один из них мастеру Ксионусу.
Сумерки наступали стремительно. И если когда я входил в большой зал собраний, светило солнце, то теперь на улице царил полумрак. На сером небе явно сгущались тучи. Я торопился на Западный бастион, стремясь застать Ксионуса, чтобы выразить старику благодарность. Мне повезло - мастер сидел на своём любимом месте всё в той же задумчивой позе. Рядом с ним лежал сегодняшний номер журнала молодежной науки. «Моё почтение, мастер», - сказал я, удивившись и слегка расстроившись. Мастер встрепенулся: «О, я знал, что ты придёшь», - сказал он и указал мне на место рядом с собой. Я сел и произнес несколько смущенно: «Я принес Вам журнал со своей статьёй, но вижу, Вы уже заимели последний номер…». Мастер перебил: «Да, сам ректор вручил мне его. И, - он хитро сверкнул глазами, - я получил его раньше вас всех. Ха-ха. Ну, я думаю, у тебя ещё кое-что припасено для старика Ксионуса», - лукаво подмигнув, сказал он. «Верно», - сказал я и протянул сверток с белым чаем. «Так и знал! Так и знал!» - как ребенок, обрадовался Ксионус, он даже подпрыгнул на своей шкуре и хлопнул в ладоши. «Скажи мне, приятель, - продолжал он, - а почему ты не включил в статью поправки?» «Боюсь, что я не смог их вывести, времени было слишком мало, нельзя же выкладывать в научный сборник то, что логически не обосновано», - ответил я. «Да, да», - покачал головой старый некромант. «Можно ещё спросить?» - сказал я после небольшой паузы. «Задавай вопросы, только смотри, чтобы я не опоздал к вечернему чаю. Теперь-то у меня есть, что выпить» - ответил некромант. «Я вот всё думаю, почему Вы с такими знаниями не пытаетесь ни пользоваться ими, ни поделиться с другими. Ведь Вы могли бы поднимать армии нежити, создавать могущественные артефакты, накладывать заклятия исключительной мощи. Я даже представить себе не могу, что можно сделать, зная все аспекты некромантии, какую силу можно обрести. Ну, наконец, сколько книг можно было написать. Вы бы могли обрести власть, славу, богатство, высокие должности. А Вы просто сидите тут целыми днями». Мастер Ксионус удрученно взглянул на меня и начал говорить: «Ты не первый, кто спрашивает меня об этом. Я понимаю. Ты говоришь так, потому что сам не обрел абсолютного знания магии. Ведал бы ты, никогда бы не спрашивал. Видишь ли, человек был создан мыслящим существом, и знаешь что для него главное? Для мыслящего существа главное - познание. В нем он находит высшее удовольствие, и это его счастье, его предназначение. Ну, конечно мы не относим сюда тех представителей рода человеческого, которые мыслящими существами не являются, они годны разве что на вурдалаков, - усмехнулся он, - Так вот, к своему знанию я шел долгие годы и, обретя его, я получил истинное счастье. В этом состоянии я пребываю до сих пор. До этого я думал, что как только я в совершенстве постигну основы некромантии, я буду действовать - совершать сложнейшие ритуалы, делать открытия, писать книги, выстраивать целые оборонительные системы, собирать великие армии да много чего ещё. Мои планы включали в себя уничтожение длинного списка врагов и захват власти. Кто знал, что всё так обернется? В итоге со знанием и счастьем я обрел покой. И покой заменил мне всё - стремления к силе, власти, богатству, славе показались настолько ничтожными, что мне стало стыдно за то, что я испытывал эти чувства. Борьба, которую я вел, стала суетой, пустым делом, на которое я потратил столько бесценного времени. Теперь я вижу вещи по-другому, совсем по-другому, - прибавил он, помолчав, - Кому нужна сила? Слабым. Именно они не могут защититься, в их заклятиях всюду пустота, их знания, как решето, как книга с половиной страниц, как кольчуга, пробитая стрелами. И они это знают, только глупец не знает своей пустоты. Поэтому начинают строить высокие стены, собирать большие армии, отправлять людей за тысячи миль. Но, покорив всех неспокойных соседей, получаешь новых соседей. Завоевав континент, знаешь, что беда может прийти и из-за моря. Поэтому снова высятся башни, снова куются мечи, снова собираются армии и плывут корабли. И нет этому конца, - мастер, сделал многозначительную паузу, - Поэтому нет им покоя. Обретя власть, они чувствуют себя в безопасности, обретя богатство, они чувствуют себя счастливыми, но лишь временно. Вот почему этот путь ложный. Отсутствие покоя - признак неправильности. Их неполные знания нуждаются в постоянном подтверждении. Испытывая то или другое заклятье, они подтверждают свою силу, плетут всё новые и новые чары, строя своё могущество на неполноте, но может настать момент, когда всё в одночасье рухнет. Всегда есть тот, кто может увидеть чужую пустоту и ударить в неё своей полнотой. И тогда это видимое могущество разбивается, как большая фарфоровая ваза от маленького камешка. Я же сейчас совершенно ничего не желаю и никуда не стремлюсь. В этом моя полнота, в этом отсутствие пустоты. Я сижу и наслаждаюсь своим знанием. Передо мной лежит целая вселенная магии, как открытая книга, настолько толстая, что не видно, где она заканчивается. Каждый день я, подобно червю, проедающему свой путь из глубин земли наверх, двигаюсь слой за слоем и пропускаю всё через себя, и кто знает, доберусь ли до поверхности, и есть ли, вообще предел этому движению. Я знаю, что могу, и нисколько в этом не сомневаюсь, поэтому мне не надо низвергать горы, мгновенно умертвлять толпы людей, наполнять целые долины ядовитыми миазмами. Кроме того, есть вещи намного более интересные, чем заклятия, способные унести десять тысяч жизней. Сколько ещё открытий ждёт меня? - произнес он с наслаждением в голосе, - Ты, наверное, хочешь спросить, почему я не хочу передавать свои знания другим, например, в виде книг и научных трудов. Видишь ли, то, что ведомо мне, не передать ни в одной книге. Все первоосновы некромантии, может быть, и можно описать. Но сможет ли человек, пусть даже наизусть, выучивший это произведение, пользоваться полученными знаниями наравне со мной? Нет. Уметь использовать их для любых целей, в любом направлении по своему усмотрению, быть им хозяином - вот высшая цель, в этом высшее наслаждение. Ну а частные вопросы, особенно те, что вы разбираете в школе, они для меня настолько мелки и просты, что мне от этого делается скучно, - мастер демонстративно зевнул, - Я ещё могу помочь кому-то, вроде тебя, начертив формулу на земле, но писать книгу, издавать её, нет, это не для меня. Я уже слишком старый больной человек для такой суеты, к тому же зачем терять время на пустое занятие?» Я сидел и молчал, слушая мастера. Я не стремился понять его, а просто усваивал его речь, стараясь запомнить каждое слово. Быть может, в будущем, я смогу согласиться со словами старого некроманта. Небо заволокло тучами, стало уже почти совсем темно, как ночью. И вот уже первые капли с глухим звуком упали на мою робу. «Так, кажется, я уже наговорил здесь слишком много. Можешь считать, что ответ я дал,- сказал мастер Ксионус, резко встав, - В общем, ты понял. Даже если нет, мне всё равно, и не вздумай идти за мной. Я сейчас пойду пить свой чай, и я ни с кем не собираюсь им делиться!»
Мастер Ксионус
Стояли те самые чудесные дни в конце лета, когда изнурительный зной сменялся приятным теплом, в школе дел было мало, и можно наконец-то вплотную заняться окончанием научной работы, при этом имея ещё вдоволь свободного времени. День уже перевалил за половину, а вечер ещё и не думал начинаться. Решив сделать передышку и полюбоваться окрестностями, я шел по узким каменным ступеням на Западный бастион. Именно отсюда открывался лучший вид на озеро, впадающую в него реку, зеленые луга с небольшими рощицами и лес, тянувшийся до самого горизонта.
Взойдя на бастион, я, как и ожидал, заметил его. Мастер Ксионус неподвижно сидел на каменной скамье покрытой шкурой. На нем была старая видавшая виды роба, самая простая из грубого материала, которую уважающий себя некромант постыдился бы надеть, будь она хоть из лунного шелка. Цвета роба была странно серого, причем непонятно, был ли он естественным окрасом ткани или же возник вследствие дальних странствий и постоянной работы. Большая старомодная остроконечная, изрядно деформированная, шляпа, сильно потертая, с несколькими прорехами на широких полях, была надвинута на лоб. Кусок ткани в цвет шляпы такой же старый и потрепанный закрывал рот и нос на манер некромантов древности так, что оставались видны только глаза. В руках у мастера был посох. То есть он не держал его - палка была прислонена к стене, а рука просто лежала на ней. Посох был самый простой. На нем не имелось ни драгоценных камней, ни золота, ни даже металлических скобок. Это была простая палка, гладкая не от того, что кто-то покрыл её лаком, а от того, что хозяин за долгие годы успел отшлифовать её руками. То тут, то там на этом посохе были видны, как это говорится в учебниках, дефекты ткани. Нижний конец, не будучи защищен металлическим набалдашником, был приплюснут от соударения с каменными плитами, покрывавшими полы.
Что я знал о нём? Достаточно много, чтобы занять внимание собеседника весьма продолжительным рассказом, и достаточно мало, чтобы понять, что же это действительно за человек. Мастер Ксионус в своё время был способным некромантом. Он даже участвовал в войнах и, на удивление, выжил. После этого мастер Ксионус много путешествовал по миру. Где бы он ни появлялся, старый маг то устраивал эксперименты, то участвовал в локальных конфликтах, то позволял вовлечь себя в иные авантюрные мероприятия. Когда же ему всё это надоело, мастер Ксиноус соорудил себе уютную гробницу в дальних горах (в данном случае это не топоним, гробница была спрятана в тайном месте и укрыта от глаз с помощью магии). Будучи похоронен в данной усыпальнице, он провел там целых 50 лет в состоянии отделения разума от тела, познавая основы магии. По истечении указанного срока мастер Ксионус вышел обновленным, полным сил и прямиком направился в школу. Здесь он попросил для себя хорошего места. Но в его понимании это означало совсем другое, нежели мы привыкли думать. Конечно, такой опытный некромант мог бы сделать много полезного как в деле воспитания молодёжи в качестве руководителя одной из кафедр, так и в научных изысканиях как куратор исследовательских проектов. И его бы, без сомнения, поставили на такой пост - кадровая проблема в школе стояла неизменно остро. Не знаю, о чем они говорили с ректором, но в итоге Ксионус получил более чем странную должность хранителя Западного бастиона. Школа была основана на месте старого монастыря, а потому располагала большим количеством внушительных фортификационных сооружений разных времен. Это было тем более важно, что жители окрестных деревень весьма недружелюбно воспринимали соседство с гнездом некромантов, демонологов и прочей бесовщины. Однако постоянных хранителей бастионов не назначали, частично ввиду того, что в последнее время никаких посягательств на школу предпринято не было. К каждому бастиону был приставлен постоянный отряд нежити, состоявший по большей части из вооруженных воинов-скелетов, реже из вурдалаков, а руководство этой компанией возлагалось каждый день на нового дежурного некроманта из состава стражи. Так что мастер Ксионус, несмотря на свой большой опыт, лавров так и не обрел, зато получил должность безо всяких обязанностей и особых забот. С тех пор он так и сидел целыми днями, порой до самого вечера, на этой скамейке, то чертя посохом на песке какие-то знаки, то всматриваясь вдаль, то пребывая в блаженной полудреме. Службу по охране бастиона несли его вурдалаки. Толи он поднимал их исключительно из детских трупов, толи специально уменьшал во время призыва, но были они всегда маленькими, однако при этом невероятно ловкими и прыгучими. Их почти никогда не было видно. Но все понимали, что за подконтрольным Западному бастиону сектором территории неусыпно ведется наблюдение. Порой Ксионуса видели в обществе одного из своих «питомцев». Толи он так развлекался сам, толи развлекал их - мастер давал им попрыгать через посох или, подобно собаке, приносить брошенную палочку. Иногда он трепал своих вурдалаков по спутанной гриве, от чего те блаженно урчали, а мастер в это время мог ласково отпустить в их адрес ироничные замечания. Даже если один из вурдалаков и терялся, старина Ксионус не покидал своего поста. Говорили, что тогда он брал вурдалаков под абсолютный контроль. Видя их глазами и слыша ушами, повелевая каждым движением всех членов отряда одновременно, он без лишнего шума добывал себе нужное тело в близлежащих селеньях. Питомцы доставляли его хозяину, а старый мастер прямо на бастионе поднимал себе вурдалака, наделенного нужным набором свойств, и всё было опять в порядке.
Перебирая в голове эти мысли, я прогуливался вдоль парапета, глядя вниз на сверкающее озеро и утопающие в зелени берега. «Подойди-ка сюда, приятель, - прозвучал в тишине хриплый голос, - почему не здороваешься?» «Простите, мастер Ксионус, я думал, Вы погружены в свои мысли и не желаете отвлекаться», - отвечал я, обернувшись. «Ценю! - резко проговорил старый маг, поправляя окончательно съехавшую на глаза шляпу, - Ну уж, ежели Вы нарушили моё уединение, прошу, присаживайтесь сюда и составьте мне компанию», - он указал на место подле себя на скамейке, перекинув посох на другую сторону. Я сел на шкуру, думая, как сократить общение со стариной Ксионусом до минимума. «Чем Вы тут занимаетесь?» - спросил мастер, повернувшись ко мне. «Я пришел сюда немного передохнуть и полюбоваться панорамой окрестностей», - сказал я в ответ. «А в чем состоит Ваша работа, от которой Вы так устали?» - иронично спросил Ксионус. Я заметил, как он оживляется с каждой фразой. «Занимаюсь научной работой», - стараясь говорить как можно более сухо, ответил я, не глядя на мастера и всё ещё надеясь на скорое окончание разговора. «О, я вижу, Вы хорошо учитесь, не так, как другие. Верно?», - заметил Ксионус. А вот тут старый плут задел меня за живое. Я, как любой отличник, более всего прочего в себе ценил успехи в учебе и, естественно, без лишней скромности (которую показывал лишь для вида), считал себя самым (или даже единственным) способным учеником из всей школы. «С чего Вы взяли?» - спросил я заинтересованно. «Да по Вашей робе это видно, - расхохотался некромант, - Вы наверняка, огребли уже все именные стипендии, которые только можно, и хорошо зарабатываете. А такую робу мог купить только человек, сам скопивший на неё и знающий цену деньгам, причем представляющий, зачем она ему нужна. Богатенькие обычно берут другое». «Вы попали в точку. Хотя стипендии получил ещё не все», - сказал я, не скрывая улыбки. Чёрт возьми, мне льстит наблюдательность старика. «Так могу я узнать тему Ваших изысканий?» - последнее слово Ксионус проговорил после демонстративной задержки с лукавой улыбкой. «Да, конечно. Я занимаюсь расчетом потерь энергии при переносе разума методом Галлера», - сказал я, пытаясь придать себе как можно больше важности. «Вы ставите эксперименты?» - спросил Ксионус. «Да, много экспериментов», - произнес я, стараясь не вдаваться в подробности. «Опыты, опыты, столько времени уходит на совершенно ненужные опыты. А ведь на самом деле всё можно узнать, и не прибегая к опытам», - сказал Ксионус, откинувшись на спинку. «Мастер шутит?», - удивлено произнес я. «Совершенно серьёзно, - отрезал старый маг, - Всё, что можно открыть уже есть у нас в голове. Нужно только суметь этим воспользоваться». «Простите, я не совсем понимаю …» - начал я. Ксионус, наградив меня тяжёлым взглядом, перебил: «Плохой исследователь ставит эксперименты, не зная, что получит в итоге. Посредственный исследователь уже знает результат, но ему нужны эксперименты, чтобы подтвердить свою правоту, ибо он до конца не уверен в своих знаниях. А хорошему исследователю не нужно экспериментировать. Он приходит ко всему сам путем умозаключений, его мысли до того правильны, что они не требуют никаких подтверждений. И если результаты опытов противоречат знаниям идеального исследователя, то стоит проверить опыты, чем подвергать сомнению мысль истинного ученого». Фраза Ксионуса озадачила меня: «То есть Вы хотите сказать, что эксперименты не нужны вовсе. Как такое возможно?» «Именно, мой юный друг, именно, - покачал головой некромант, - Всё исходит от первооснов. Познав основы некромантии, можно определить основные её законы. Зная законы, можно вывести следствия. А познав это, можно описать абсолютно все частные процессы, какими бы сложными они не являлись. Только при этом знание основ должно быть исчерпывающим, - он многозначительно, и в то же время комично, поднял палец кверху, - И если это так, то все существующие проблемы магии и некромантии становятся решаемыми на уровне теории. Но нужно учитывать всё - небо и землю, свет и тьму, объект воздействия и среду - все факторы до единого». Речь мастера казалась невероятной. Хотя определенная логика во всём этом была. Неужели он способен вывести формулу для любого случая, не прибегая к эксперименту, основываясь только на знании глубинных основ некромантии? Может, сказались годы, проведенные в гробнице с разделением разума и тела. «Вы хотите сказать, что могли бы решить мою задачу без всяких опытов?» - спросил я. «Ну, абсолютным знанием я не обладаю. Но в определенном приближении … Мне приходилось решать задачки и посложнее, - сказал Ксионус, как бы прикидывая что-то, - Вот что, мой юный друг, думаю, через три дня, я смогу дать тебе готовую формулу, а ты посмотришь, сойдется ли она с результатами твоих экспериментов или нет. Ну и, полагаю, фунт белого чая, я определенно заслужу в любом случае». «Идёт», - сказал я. Мастер ухмыльнулся. А я уже подумал, как бы мне самому успеть вывести формулу за три дня, мои эксперименты шли не так уж и гладко. Мы простились, и я зашагал в лабораторию с острым желанием в ближайшее время успеть как можно больше.
И почему слова Ксионуса заставили меня так всполошиться? Сердце моё билось учащённо, к горлу периодически подступал комок, а порой я ощущал, как волосы на моей голове начинали шевелиться. Работал я быстро, но производительности это не прибавило. Меньше внимания, меньше аккуратности, в итоге больше ошибок, больше просыпанных реагентов, больше объектов, как это пишется в научных журналах, исключенных из исследования по техническим причинам. Выйдя из лаборатории, я решил, прежде всего, успокоиться. Для этого согласно методике, выработанной за долгие годы, нужно было оценить значение сложившейся ситуации и её возможных исходов для себя. С удивлением я понял, что любой конец истории меня устроит. Во-первых, я должен Ксионусу фунт белого чая в любом случае. Во-вторых, если мастер всё же ошибется, я получу дополнительный повод для самоутверждения (хотя, скорее всего, он этого никогда не признает), а если он каким-то невероятным образом найдёт нужную формулу, это будет весьма интересным фактом, от которого я нисколько не проиграю, а, может быть, и выиграю, обретя в лице Ксионуса источник поддержки в научных изысканиях. Поняв это, я ощутил некоторое облегчение. На следующий день работа шла весьма плодотворно. Только на отдых я к Западному Бастиону больше не ходил. Несколько раз за эти дни я поднимался на Толстую башню недалеко от лаборатории. Оттуда бастион хорошо просматривался. Мастер Ксионус сидел на своем любимом месте. Однажды я заметил, как он по своему обыкновению что-то чертит на земле концом посоха (быть может, выводит мою формулу?), однако большую часть времени, он, как обычно, пребывал в полудреме.
Вот настал третий день, и я с горечью вынужден был признать, что так ничего и не получил. Было такое ощущение, что искомая формула постоянно ускользала от меня. Погрешности измерений, случаи, подлежащие отбраковке, банальные ошибки - всё это не выпускало меня из круга неудач. Требовалось ещё больше времени, ещё больше опытов. И даже одна бессонная ночь не могла ничего изменить. Я не стал терзать себя и лёг спать, заранее зная, что этой ночью заснуть не смогу. Слова Ксионуса не давали покоя. В голове прокручивались цифры, коэффициенты, чертежи. В полудреме я мысленно повторял и повторял опыты, заносил данные в таблицы. Свиток становился длиннее и длиннее, вот его конец свесился за край стола, вот уже начал стелиться по полу. И почему он всё рос и рос? А я, как одержимый, записывал и записывал туда новые и новые данные. Вдруг передо мной замаячило лицо Ксионуса, скрытое сверху шляпой, а снизу маской. Его глаза горели. Он ухмылялся. Отчего-то я знал это, хотя не мог видеть его рта. Потом он начал ставить в моём свитке свои цифры, предварительно стирая, записанные мной, а я в свою очередь продолжал вносить всё новые и новые значения. Всё кружилось перед моими глазами - записи протоколов, свитки, колбы, весы, пинцеты, скальпели, пропитанные кровью тряпки, использованные перчатки. Мне стало дурно. Что это было - страшный сон или продукт больного воображения?
Однако пора было идти. Я накинул робу, как оказалось, просто брошенную на стул вчера вечером, взял с собой лист бумаги и карандаш, захватил посох, стоящий в углу и направился к мастеру. По дороге зашёл купить фунт белого чая, мне было несколько стыдно, за то, что не выполнил свою часть уговора, поэтому чай оказался самым дорогим в лавке.
Старик сидел, как обычно, на каменной скамейке, будто бы и не уходил со своего поста. Всё та же сдвинутая на лоб изношенная шляпа, всё тот же побитый прислоненный к стене посох. «Моё почтение, мастер Ксионус», - сказал я издалека, чтобы вновь не сойти за невежественного грубияна. «А, я знал, что ты придёшь, - сладостным голосом проговорил мастер, выпрямив спину и повернув голову, - Прости за прямоту, но в моём возрасте я уже могу не соблюдать правила приличия и говорить всё, что думаю. Чай принес?» «Вот!» - я протянул ему сверток. «Ха-ха», - торжествующе воскликнул старик, и было видно, что он улыбается даже, несмотря на полузакрытое лицо. «Вы позволите?» - учтиво спросил я, глядя на свободное место на скамейке. «Конечно, садись, - сказал мастер, - Ну что вывел свою формулу?» Вопрос прозвучал, как выстрел. Я и не думал, что моё тело содрогнется, стоит мне только его услышать, ведь я готовился к нему со вчерашнего вечера. Улыбнувшись, я произнес: «Боюсь, что у меня ещё не всё готово». Наверное, лицо моё при этом покраснело. «Так я и знал! - усмехнулся Ксионус, улыбка расплылась по его лицу так, что маска уже не смогла её скрыть, - Ну а у меня всё готово, гляди». И он взял посох и стал чертить крупными буквами формулу на земле перед собой. Кроме того, он добавил к ней ещё две поправки. Я старательно переписал их на листочек, больше для вида, хотя нечто такое я и пытался найти. Всё же трудно было поверить, что старик, сидя на скамейке, смог подобрать правильное решение того, над чем я трудился в лаборатории целыми днями. Опять-таки, чтобы не расстраивать старика, я высказал своё удивление и восхищение его способностями. Мы посидели ещё немного и говорили о всяких пустяках, а потом я ушел к себе. Перед прощанием я заверил мастера Ксионуса, что вскоре выйдет новый номер журнала научных достижений юных некромантов с его формулой, выведенной опытным путем.
С того времени я продолжал работать над своим проектом. Формулу Ксионуса я во внимание не принимал, а потому не запомнил, хотя сохранил листок в своём столе, чтобы потом, когда уже всё будет сделано, сравнить. Теперь уже нужное количество экспериментов было проведено, данных имелось более, чем достаточно. Закономерности были налицо, но они никак не хотели обретать вид формулы. Пытаясь вывеси формулу, я подолгу просиживал за столом, изводя кучи бумаги, но всякий раз что-то да ускользало от меня. А между тем, дни становились короче, а ночи холоднее, потянуло осенним холодом. Подходили сроки сдачи работ в печать. Как один из лучших учеников, я просто обязан был публиковать статьи в каждом сборнике, причем работы самого высшего качества, иначе конкуренты за звание лучшего студента стёрли бы моё имя в порошок своими несдержанными острыми языками. Одна из последних, написанных мной формул была, как и все неправильной, но она напомнила мне то, что тогда писал мастер Ксионус. В голове мелькнула мысль, что, возможно, старик прав, ну или хотя бы его вариант подтолкнет меня к правильному решению. Я открыл ящик стола и начал искать. О, сколько же ненужных вещей и бумаг я там нашел! Сколько воспоминаний! Но тот листочек провалился, как сквозь землю. Я вывалил содержимое ящика на пол, перебрал все стопки документов, перетряс тетрадки - ничего. Смирившись с потерей, я решил воспользоваться последним шансом - пойти на то самое место и с помощью заклинания вызвать запись из памяти Земли. Посох мастера всё же был магическим предметом, несмотря на свой неприглядный вид, вызвать его отметины будет несложно.
Смеркалось. Мастер, наверное, уже покинул свой пост. Он никогда не оставался на бастионе на ночь. За окном лил дождь. Порывистый ветер с силой бросал тяжелые капли прямо в окно. Но ждать я не привык. Я всегда жил по принципу «сейчас или никогда». Надев робу, накинув сверху плащ, захватив пыль воспоминаний - универсальный реактив для вызова событий, запечатленных в памяти, и взяв посох, я направился на Западный бастион. Было холодно и неуютно. Плиты мостовой успели стать скользкими, и временами приходилось идти по ним, как на лыжах, чтобы не упасть. За это время дождь и ветер уже приутихли, но ноги я уже всё равно успел промочить. Вот и бастион. Так и есть. Кругом пусто, я один. Мне повезло. Ох, как не хотелось расставаться с теплым непромокаемым плащом. Укутавшись в него покрепче напоследок, я резким движением вкупе с усилием воли скинул его на мокрую каменную скамью и начал посохом чертить круг с рунами там, где Ксионус написал свою формулу. Вымок я до нитки. Холодные капли катились за ворот с мокрых волос. Прочитав заклинание, призывающее память земли в тот день, я начал рассыпать сверкающую пыль воспоминаний в кругу. Золотистые пылинки светились во тьме. Они разлетались вдоль линий, начерченных тогда на земле. Нельзя сказать, что у меня ничего не получилось. Наоборот, получилось всё, как нельзя лучше. Но именно в этом-то и была проблема. Оказывается, Ксионус так много знаков начертил в тот день, что сейчас, когда они наложились друг на друга, ничего нельзя было разобрать. Передо мной была бесформенная композиция из пересекающихся светящихся линий. Дождь опять припустил. Забрав плащ, я, промокший и расстроенный, поплелся домой. Придя к себе, я решил ещё раз проверить ящик стола. И, о чудо, сложенный листочек насмешливо лежал прямо сверху. Радости моей не было предела.
Формула, написанная Ксионусом, была похожа на то, что я писал последние дни, но имела несколько деталей, догадаться о которых было весьма сложно. Я даже ухмыльнулся, отмечая находчивость автора. Ну а теперь за дело! Я стал подставлять в неё свои данные. Всё сходилось. Результаты каждого эксперимента соответствовали формуле. Чудеса! До сих пор не веря ни своему счастью, ни тому, что Ксионус смог просто так из головы получить её, я подставлял и подставлял значения из протоколов опытов. Поломав голову над формулой, я всё-таки понял, каким образом она должна была получиться из результатов экспериментов, и признаюсь, не знаю, смог ли бы я дойти до такого решения самостоятельно. Теперь я не сомневался в истинности знаний мастера. Однако сколько я ни бился, вывести поправки так и не сумел. Между тем сроки сдачи работ истекали, и мне пришлось отдать статью без поправок.
Праздничный день настал. На торжественном заседании совета в большом зале ректор, облаченный в парадную с гербами робу, а поверх неё - мантию, показал собравшимся сборник со ставшими уже традиционными словами о росте уровня работ, об увеличении интереса юных некромантов к научной деятельности, об актуальности тем, волнующих сердца студентов. После того, как речи представителей администрации и светил науки были исчерпаны, авторам статей торжественно вручили сборники. На том и разошлись. Я взял себе два, чтобы отдать один из них мастеру Ксионусу.
Сумерки наступали стремительно. И если когда я входил в большой зал собраний, светило солнце, то теперь на улице царил полумрак. На сером небе явно сгущались тучи. Я торопился на Западный бастион, стремясь застать Ксионуса, чтобы выразить старику благодарность. Мне повезло - мастер сидел на своём любимом месте всё в той же задумчивой позе. Рядом с ним лежал сегодняшний номер журнала молодежной науки. «Моё почтение, мастер», - сказал я, удивившись и слегка расстроившись. Мастер встрепенулся: «О, я знал, что ты придёшь», - сказал он и указал мне на место рядом с собой. Я сел и произнес несколько смущенно: «Я принес Вам журнал со своей статьёй, но вижу, Вы уже заимели последний номер…». Мастер перебил: «Да, сам ректор вручил мне его. И, - он хитро сверкнул глазами, - я получил его раньше вас всех. Ха-ха. Ну, я думаю, у тебя ещё кое-что припасено для старика Ксионуса», - лукаво подмигнув, сказал он. «Верно», - сказал я и протянул сверток с белым чаем. «Так и знал! Так и знал!» - как ребенок, обрадовался Ксионус, он даже подпрыгнул на своей шкуре и хлопнул в ладоши. «Скажи мне, приятель, - продолжал он, - а почему ты не включил в статью поправки?» «Боюсь, что я не смог их вывести, времени было слишком мало, нельзя же выкладывать в научный сборник то, что логически не обосновано», - ответил я. «Да, да», - покачал головой старый некромант. «Можно ещё спросить?» - сказал я после небольшой паузы. «Задавай вопросы, только смотри, чтобы я не опоздал к вечернему чаю. Теперь-то у меня есть, что выпить» - ответил некромант. «Я вот всё думаю, почему Вы с такими знаниями не пытаетесь ни пользоваться ими, ни поделиться с другими. Ведь Вы могли бы поднимать армии нежити, создавать могущественные артефакты, накладывать заклятия исключительной мощи. Я даже представить себе не могу, что можно сделать, зная все аспекты некромантии, какую силу можно обрести. Ну, наконец, сколько книг можно было написать. Вы бы могли обрести власть, славу, богатство, высокие должности. А Вы просто сидите тут целыми днями». Мастер Ксионус удрученно взглянул на меня и начал говорить: «Ты не первый, кто спрашивает меня об этом. Я понимаю. Ты говоришь так, потому что сам не обрел абсолютного знания магии. Ведал бы ты, никогда бы не спрашивал. Видишь ли, человек был создан мыслящим существом, и знаешь что для него главное? Для мыслящего существа главное - познание. В нем он находит высшее удовольствие, и это его счастье, его предназначение. Ну, конечно мы не относим сюда тех представителей рода человеческого, которые мыслящими существами не являются, они годны разве что на вурдалаков, - усмехнулся он, - Так вот, к своему знанию я шел долгие годы и, обретя его, я получил истинное счастье. В этом состоянии я пребываю до сих пор. До этого я думал, что как только я в совершенстве постигну основы некромантии, я буду действовать - совершать сложнейшие ритуалы, делать открытия, писать книги, выстраивать целые оборонительные системы, собирать великие армии да много чего ещё. Мои планы включали в себя уничтожение длинного списка врагов и захват власти. Кто знал, что всё так обернется? В итоге со знанием и счастьем я обрел покой. И покой заменил мне всё - стремления к силе, власти, богатству, славе показались настолько ничтожными, что мне стало стыдно за то, что я испытывал эти чувства. Борьба, которую я вел, стала суетой, пустым делом, на которое я потратил столько бесценного времени. Теперь я вижу вещи по-другому, совсем по-другому, - прибавил он, помолчав, - Кому нужна сила? Слабым. Именно они не могут защититься, в их заклятиях всюду пустота, их знания, как решето, как книга с половиной страниц, как кольчуга, пробитая стрелами. И они это знают, только глупец не знает своей пустоты. Поэтому начинают строить высокие стены, собирать большие армии, отправлять людей за тысячи миль. Но, покорив всех неспокойных соседей, получаешь новых соседей. Завоевав континент, знаешь, что беда может прийти и из-за моря. Поэтому снова высятся башни, снова куются мечи, снова собираются армии и плывут корабли. И нет этому конца, - мастер, сделал многозначительную паузу, - Поэтому нет им покоя. Обретя власть, они чувствуют себя в безопасности, обретя богатство, они чувствуют себя счастливыми, но лишь временно. Вот почему этот путь ложный. Отсутствие покоя - признак неправильности. Их неполные знания нуждаются в постоянном подтверждении. Испытывая то или другое заклятье, они подтверждают свою силу, плетут всё новые и новые чары, строя своё могущество на неполноте, но может настать момент, когда всё в одночасье рухнет. Всегда есть тот, кто может увидеть чужую пустоту и ударить в неё своей полнотой. И тогда это видимое могущество разбивается, как большая фарфоровая ваза от маленького камешка. Я же сейчас совершенно ничего не желаю и никуда не стремлюсь. В этом моя полнота, в этом отсутствие пустоты. Я сижу и наслаждаюсь своим знанием. Передо мной лежит целая вселенная магии, как открытая книга, настолько толстая, что не видно, где она заканчивается. Каждый день я, подобно червю, проедающему свой путь из глубин земли наверх, двигаюсь слой за слоем и пропускаю всё через себя, и кто знает, доберусь ли до поверхности, и есть ли, вообще предел этому движению. Я знаю, что могу, и нисколько в этом не сомневаюсь, поэтому мне не надо низвергать горы, мгновенно умертвлять толпы людей, наполнять целые долины ядовитыми миазмами. Кроме того, есть вещи намного более интересные, чем заклятия, способные унести десять тысяч жизней. Сколько ещё открытий ждёт меня? - произнес он с наслаждением в голосе, - Ты, наверное, хочешь спросить, почему я не хочу передавать свои знания другим, например, в виде книг и научных трудов. Видишь ли, то, что ведомо мне, не передать ни в одной книге. Все первоосновы некромантии, может быть, и можно описать. Но сможет ли человек, пусть даже наизусть, выучивший это произведение, пользоваться полученными знаниями наравне со мной? Нет. Уметь использовать их для любых целей, в любом направлении по своему усмотрению, быть им хозяином - вот высшая цель, в этом высшее наслаждение. Ну а частные вопросы, особенно те, что вы разбираете в школе, они для меня настолько мелки и просты, что мне от этого делается скучно, - мастер демонстративно зевнул, - Я ещё могу помочь кому-то, вроде тебя, начертив формулу на земле, но писать книгу, издавать её, нет, это не для меня. Я уже слишком старый больной человек для такой суеты, к тому же зачем терять время на пустое занятие?» Я сидел и молчал, слушая мастера. Я не стремился понять его, а просто усваивал его речь, стараясь запомнить каждое слово. Быть может, в будущем, я смогу согласиться со словами старого некроманта. Небо заволокло тучами, стало уже почти совсем темно, как ночью. И вот уже первые капли с глухим звуком упали на мою робу. «Так, кажется, я уже наговорил здесь слишком много. Можешь считать, что ответ я дал,- сказал мастер Ксионус, резко встав, - В общем, ты понял. Даже если нет, мне всё равно, и не вздумай идти за мной. Я сейчас пойду пить свой чай, и я ни с кем не собираюсь им делиться!»