Парадоксы и противоречия любви Часть 3
И наконец наступает день, когда возможность что-то исправить становится невозможной
А ведь как хорошо начинался день: лето, птички поют, солнышко светит. Любовь, опять же.
Да, погуляли!
И тут до меня дошло: благополучие и счастье не может продолжаться бесконечно долго. Эйфория как сахар в сахарнице или что-то вроде того, рано или поздно заканчивается, независимо от размера ёмкости, в которую насыпано. Ни больше, ни меньше, даже на одну крупинку.
Похоже, самое сладкое мы поторопились съесть в самом начале. Торопились насладиться, пока весь мир подождёт.
В тот волшебный момент не до экономии было: впереди столько всего неизведанного: не счесть алмазов в каменных пещерах. Молодым не пристало сразу от рождения быть мудрыми. Опять же - ощущение блаженства и вечности впереди.
Всё так, всё так. Теоретически.
Получается, что к любви надо подходить как к финансам, которые никогда ни при каких обстоятельствах не должны быть последними.
Но ведь чувства не вполне материальны, где и как их можно копить, откладывать? Это же смешно - сэкономить до востребования ящик-другой оргазмов, восхищения, эмпатии, нежности.
Пытаюсь представить картинку: умираю, детишки с внуками разбирают замшелые пожитки, находят пару сундуков отложенных на “чёрный день” эмоций и ощущений, радуются, что можно разделить и потратить.
А на деле: ну куда всё подевалось: доверие, расположение, влечение, страсть? Откуда сожаления о том, чего хотел, но не сделал? Например, такое: я ни разу в жизни не спал с девственницей. А ведь мог. Какая замечательная и чистая девушка предлагала мне свою невинность. Была такая. Анжелика. Даже в имени что-то ангельское. Умница, красавица…
Всё профукал ради верности. Идиот! Хотя, если хорошенько подумать, это ничего не изменило бы. Ни одно, даже самое сильное ощущение не может сделать счастливым навсегда. Это факт. В том числе и обладание любой значимой ценностью.
Навсегда ничего невозможно получить: хочешь - копи, хочешь - по десять порций за раз съедай… результат одинаковый. Всё когда-то кончается, но...
Вот об этом, но, я всегда и думаю. Что пошло не так, а главное - когда?
Сахар, он конечно у всех заканчивается со временем, не только у нас с женой. Только другие умудряются жить мирно, учатся обходиться заменителями или совсем без сахара. Кто-то вприкуску: порнушку смотрит, заводит хобби. Тоже наверно выход.
Ещё можно пару стаканов водки без закуски и мечтать при Луне на бережке живописной речушки с удочкой в руке. Или самый древний способ - самообслуживание. Но это всё физическая сторона, есть же ещё и духовная. “Не создан человек для одиночества с дремучими инстинктами в крови. Он может жить без имени, без отчества, но никогда не сможет без любви.”
Куда же мне девать потребность в общении, во взаимопонимании, одобрении, в восторженной сопричастности?
Помню, как страдал, когда Вера ненадолго уезжала. Спал с её сорочкой на соседней подушке, которую обнимал, представляя... боже, чего только не представлял. И ждал.
Помню наши встречи после разлуки под бутылочку сладкого ликёра, разговор в чувственных объятиях шёпотом до самого утра.
В глаза друг другу смотрели часами, держась за руки. Этого не забудешь. Теперь только воспоминания остались, да и те тускнеют без подтверждения.
Бесплатно, значит: то есть даром! Выходит для неё любовь превратилась в услугу населению, то есть мне, а я - фрагмент этой обслуживаемой массы, хоть и абориген.
Мне, выходит, она предоставляет скидку. Намекает, что пробный период закончился, пора оплачивать эксплуатацию эксклюзивного продукта по прейскуранту. Занятно!
Откуда в ней это?
Наверно всегда было. Во всяком случае, налёт стервозности, едва различимый, полупрозрачный, но просматривался же, даже в самом начале.
Могло бы насторожить, да куда там: гормоны такую симфоническую балладу исполняли, такой акустический и чувственный наркотик распыляли, что возможности включить сознание не было совсем.
Любовь, она как дудочка крысолова из известной сказки. Вот где намёк был. Наверно иносказательно о влюбленности и шла речь.
Мудрец я всё же ещё тот. Задним умом все сильны. Лет через десять ещё какую нибудь умную хрень вспомню. Например, сказку “О рыбаке и рыбке”.
Чем там заканчивается счастливая семейная жизнь? Правильно, у разбитого корыта. Про ту сказку мне ещё рано думать. Необходимо другую придумывать. Как сейчас поступить, чтобы всем хорошо было? Вот какая сказка мне нужна. Позарез нужна.
Просто так подруга моя не угомонится, не сдастся. Наверняка, только повод искала, чтобы праздник себе устроить. Какой повод - не важно. Нужное направление я ей сам невольно подсказал. Сейчас наверняка к подружкам побежала.
Там наверняка вино рекой, задушевные разговоры о судьбе горемычной, последние пикантные новости со всей округи. Немного погодя, когда закончится горючее, когда обсосут и выплюнут все событийные косточки, заявятся штатные утешители с дешёвым пойлом и тогда “гуляй, рванина” до полной и безоговорочной капитуляции мозгового вещества.
Так случалось уже. Только урок мне в прок не пошёл. Любовь всё перемолола в муку.
Видел своими глазами, как её горемычных подруг пробивает на близость, как настойчиво и грубо они её ищут, как дарят безвозмездно кому попало. Верку на горячем пока не застукал, но...
Снова это заковыристое, но. Просто заноза, а не слово. Наверно, пора завязывать с любовью. Здесь уже ничем не поможешь. Если только сама не прекратит свои закидоны.
Дочь жалко. Впрочем, она уже успела всего насмотреться. Сколько раз от соседей слышал - шумят, гуляют. Широко гуляют, без тормозов, пока я на работе.
При мне Вера искусно играет роль домохозяйки, когда находится в благодушном настроении. Плохо играет. С ролью жены тоже не очень справляется.
Да и я теперь...
Изредка промелькнёт искорка чувств и гаснет. Конечно, не сама по себе. Вера старательно задувает угольки добрых отношений.
Развестись, что ли? Ну, на кой мне такой чемодан без ручек, который и бросить жалко, и тащить неудобно. Чужие мы стали. Совсем из разных миров. А когда я выпивать с ней перестал и подавно. “У тебя ни одного друга нет, а у меня весь посёлок”.
То не друзья - собутыльники.
- Хочу быть свободной, независимой. От всех. В том числе от тебя и дочери. Ты не рожал, не знаешь, что это такое. А я знаю. Хочу сама выбирать, кого и когда любить, с кем спать, с кем гулять. Сама хочу. И никаких обязанностей. К чертям собачьим ответственность и обязательства. Надоело жить для других. Я сама по себе. Жизнь слишком коротка, чтобы раздавать её другим как бонус. И плевать я хотела, что будет дальше. Пускай и совсем ничего не будет. Мне фиолетово.
- А как же материнский инстинкт? Ведь это твоя дочь. Ты готова её бросить? А наша любовь? Мы прожили вместе столько лет, у нас всё общее.
- Никогда я тебя не любила. Теперь вообще ненавижу. Ты мне всю жизнь испортил, добренький ты мой. Лучше бы бил. Знаешь, почему я от тебя гуляю? Никогда не догадаешься. Мне грубый секс нравится: немного унижения, чуть-чуть боли, резкие фрикции. Раньше и с тобой было хорошо, но нежности быстро надоедают. Хочется хоть изредка, чтобы оседлал тебя настоящий конь, чтобы продрал до кишок. Пусть потом неделю всё болит, но это так здорово. Тебе не понять. Да, ты мне был нужен. Одна бы я не выжила. Наверно, слишком увлекаюсь, забываю про осторожность, а с тобой… с тобой можно было расслабиться и ни о чём не думать. Ты за всем следил, подчищал мои косяки. Другой такого не выдержал бы, а ты терпел. Раньше я не могла тебя бросить… теперь могу. Дочка-то выросла.
- Скажи, ты сейчас защищаешься, или нападаешь? Мне кажется, ты не понимаешь произносимых слов. Получается, что тебе мешают все, кроме редких экземпляров мужиков лошадиной породы, способных одновременно бить по роже, орать непристойности матом и запихивать безразмерный шланг до самой диафрагмы? Ладно, допустим это так… а всю остальную часть жизни, которая мимо постели, чем ты намерена заниматься: пить, гулять, веселиться? Так для этого деньги нужны. Много денег. Сомневаюсь, что у твоих мачо есть за душой что-то, кроме жажды и потенции. Насчёт потенции тоже сомневаюсь. На что жить-то намерена? И где… где? Ты же понимаешь, что жить в семье и одновременно быть полностью от неё свободной невозможно. У тебя дочь, ей мать нужна. Любая мать. Даже такая, как ты. Без матери детям никак нельзя.
- Плевать я хотела. Дочь я уже вырастила. Пусть сама карабкается. Жизнь я ей дала - остальное меня не касается.
- Ей всего семь лет. Считаешь, она готова вынести безболезненно твоё предательство?
- Это не предательство. Это жизнь. У неё было замечательное детство. Я тоже хочу получить свою долю счастья. Для этого от тебя требуются только деньги, больше ни-че-го. И я исчезаю от вас. На-всег-да. У меня много-много друзей и любимый.
- Торопишься поделиться с ними материальными возможностями? А они у тебя есть? Предположим, я поделюсь всем, что имею, сколько же ты хочешь и чем готова пожертвовать? Ты ведь не думаешь, что кто-то захочет отдать своё задаром? Что предлагаешь взамен? Я тоже желаю поторговаться.
- Ты отдаёшь мне половину всего, что у нас есть и забываешь, кто я такая. Думаю очень выгодное предложение.
- Я так не думаю. Деньги крутятся в нашем маленьком деле, ты это знаешь. Если я вытащу половину, мне придётся искать работу на дядю, продавать всё. На что я буду содержать дочь? Нашу, кстати. дочь. Хотя, какое тебе до нас дело.
- Ты башковитый, что-нибудь придумаешь. Для тебя это не сложно. Зато я смогу начать новую жизнь и исчезнуть из вашей.
- Допустим, я соглашусь. Тогда условие: ты пишешь расписку, что отказываешься от родительских прав за такую-то конкретную сумму. С указанного в расписке дня ты не имеешь права видеться с дочкой, разговаривать с ней, предпринимать попытки связаться. Тебе деньги - мне дочь. Такой расклад тебя устраивает?
- Сколько денег?
- Этого я пока не знаю. Нужно проводить ревизию, инвентаризацию. Будем вместе считать. Ты отлично знаешь, что я врать не умею. Только в твоей честности уверенности нет. Да, ещё один момент. Это не междусобойчик, серьёзная договоренность. Ты подпишешь расписку в присутствии свидетелей, потом зачитаешь её вслух дочери. Ты авантюристка, вполне способна взять деньги и не выполнить свою часть договорённости. Я должен подстраховаться, если ты твёрдо решила бросить нас. В конце концов, мне придётся начинать с растаскивания руин. Только теперь мне уже не двадцать. Я даже не уверен, что справлюсь. Но раз нет вариантов, пожалуй, я согласен. Теперь твоё слово.
- Меня это устраивает. Только, дай денег сейчас. Надо отметить. Меня друзья ждут. И любимый.
- У твоего любимого нет денег даже на опохмелку? Может он и спит с тобой за деньги? Ты ведь у них в состоятельных дамах числишься. Спонсор. Слушай, мне это определённо нравится. Вот что значит абсолютная свобода и независимость от всех. Может и мне попробовать так жить? Прикольно же, когда у тебя всё есть, а тебе для этого совсем ничего делать не нужно. Ну-ну! Поживём - увидим. На свадьбу можешь не приглашать: мне некогда будет. Ты выбрала такую жизнь, в которой никто не нужен. Так ведь и ты никому не нужна. Ни-ко-му. А это уже страшно по настоящему, когда взываешь о помощи, а до тебя никому нет дела. Надеешься, что с тобой такого не произойдет?
Вера ушла, а жизнь полетела под откос, даже хуже.
Когда спускаешься с крутой горы, перебегая от одного деревца к другому, цепляясь за них, словно нажимаешь на тормоз, рискуешь при каждом следующем передвижении вывихнуть или сломать конечности, если промахнулся и полетел кубарем. Хорошо, коли сумеешь затормозить относительно мягко, а ведь можно угодить головой в камень.
Перебегать и цепляться я уже научился, можно сказать адаптировался к рельефу местности, а вот промахнулся впервые. Теперь лечу.
Напиться бы, да теперь нельзя. Дочь не поймёт.
Нет, не только в ней дело: нельзя мне теперь расслабляться. Никак нельзя. Авария, ещё не смерть. Надо жить, выживать, дочь вытаскивать. Ей расти нужно. Родители смогли дать мне счастливое детство, чем я хуже? Должен, обязан сделать всё, чтобы судьба не выкрутила ей руки.
Любовь. А была ли она? Может, только мерещилась? Сука она. Сука!!! Это я понимаю, но почему она такой стала. Или всегда ей была? Что я делал не так? Мне нужно знать, обязательно. Жизнь продолжается. Без Веры тоже можно быть счастливым, только пока не знаю как. Узнаю. Обязательно научусь. И дочь научу. Постараюсь научить.
Как и предполагал, Веркино замужество, любовь и всё прочее оказалось туманом, бредом. Уже через месяц она объявилась в абсолютно непотребном виде: одежда с чужого плеча, свернутый набок нос, огромные фингалы.
Похоже, жеребец попался необъезженный.
Я старательно избегаю встречаться с ней, боюсь, разгадает, что ещё не до конца равнодушен к судьбе женщины, с которой столько лет был в ближайшем родстве.
Люблю ли я её?
Ещё как, но совсем не эту жалкую женщину. Люблю ту Веру, которая подарила мне дочь, которая была не бесплотной мечтой, а счастливой реальностью.
