Предвзятость СМИ на примере эпизода из Вьетнамской войны.
Предвзятость СМИ уже давно не является секретом. Разве что некоторые представители властей и самих СМИ упорно не желают это признавать. Безусловный леволиберальный и антизападный крен тоже очевиден. И распространяется он даже на внешне аполитичные форматы. Понятно, что новости давно перестали быть просто новостями, но и к якобы бесстрастным фотоматериалам приходится относиться с осторожностью. «Картина стоит тысячи слов»? Да нет, без слов не обойтись. Поэтому имеет смысл пытаться понять, что произошло до или после события, пойманного фотографом.
В 2014 году десять лет, как не стало знаменитого фотографа прошлого века Эдди Адамса. Известного по снимку «Казнь в Сайгоне». О ней много написано, попробуем собрать информацию в единое целое (не претендуя на абсолютную объективность).
Как отмечает консервативный автор Джеймс Роббинс, о Вьетнаме часто судят по трём фотографиям («Казнь в Сайгоне», «Вьетнамский напалм» и снимок эвакуации вьетнамских официальных лиц из Сайгона), не особенно задумываясь о скрытом за изображением: «Эти фотографии несут отрицательный заряд». Все они помогли создать превратное впечатление о вьетнамской войне и так или иначе помогли антизападным, прокоммунистическим силам. Но остановимся на снимке Адамса. Здесь южновьетнамский генерал собственноручно расстреливает задержанного. На первый взгляд всё ясно: перед нами жестокий палач, жертва военной жестокости, а за кадром - бесстрашный фотограф-пацифист. Но это только на первый взгляд.
Вспомним, кто эти три человека, попавшие в такой вот «красный круг» именно в тот день и в тот момент.
Начнём с расстрелянного. В нём Нгуен Тхи Лоп опознала своего мужа, Нгуена Ван Лема. Лем (кодовое имя - Бай Лоп) был частью террористической сети вьетконговцев. Цели сети просты - убивать, желательно мирных жителей Южного Вьетнама, а заодно чиновников и военнослужащих. Таким образом коммунисты нагнетали напряжённость и сеяли страх среди граждан, противившихся хошиминовскому режиму. Интересно, что особое внимание убийцам рекомендовалось обращать а) на отмеченных в неблаговидных делах чиновников (так террористы выдавали себя за «заступников») и б) на чиновников самых достойных (это уже простое запугивание). Число жертв террористов среди мирного населения между 1958 и 1966 годами насчитывает 11 200 человек. Похищенных - 39 750. В 1967 - 3 706 убийств и 5 369 похищений. В 1968 - убийства перевалили за 9 000. Лем честно исполнял приказы коммунистических боссов (за ним значатся убийства заложников целыми семьями), но в конце концов это плохо для него закончилось.
Плохо закончилось из-за встречи с генералом по имени Нгуен Нгок Лоан. Лоан был безусловным героем Южного Вьетнама. Прекрасно образованный (дипломы по естественным наукам, фармацевтике и инженерному делу), превосходный пианист. Военный лётчик, известный храбростью. Наконец, просто независимый одиночка. И когда его давний знакомый, Нгуен Као Ки стал премьером в 1965 и объявил войну коррупции, то лучшего кандидата на роль начальника полиции трудно было представить. Ки: «Это редчайший экземпляр вьетнамца - честный полицейский... именно тот, кто был мне нужен для оздоровления общества... у него были власть и огромные возможности нажиться на взятках. Лоан не взял ни цента». Да, Лоан весьма решительно воплощал в жизнь понятия «закон и порядок» в условиях военного времени. Он возглавлял не только полицию, но и спецслужбы. Попытки переворотов пресекались генералом незамедлительно. Но по возможности с минимальным количеством жертв. Готов был Лоан расследовать даже коррупционные схемы, ведущие в семью Ки (правда, сестра премьера оказалась невиновной, но Лоан попортил ей немало крови). Внешностью генерал не походил на телезвезду. Как его описывала Ориана Фаллачи: «Самый уродливый коротышка, которого я когда-либо видела». Клички «Кобра» и «Тесак» тоже характеризуют его должным образом. Сам генерал говорил, что вежливость в его работе важнее жестокости, и только на коммунистических террористов это правило не распространяется: «Они звери. Очень похожие на людей, но звери». В общем, Лоан был настоящим патриотом, заботливым командиром для подчинённых (мало кто так пёкся о благосостоянии полицейских, как он) и человеком, не признававшим чужих авторитетов. Именно он пресёк затеянную было американцами операцию «Колокольчик». Тогда режим Хо Ши Мина стал расстреливать американских военнопленных в ответ на казни вьетконговских террористов. Американцы попытались провести переговоры с Севером по обмену пленными в обход южан, но всезнающий Лоан сорвал переговоры. Для него главным была победа над коммунистами, пусть это и подразумевало конфликт с основным союзником. Впрочем, хотя новых друзей он и не приобрёл, глава ЦРУ в Сайгоне Джон Харт оставался высокого мнения о Лоане: «Если бы все генералы Юга были такими, как он, страна сохранила бы свою независимость».
И третье действующее лицо нашей истории, как раз американец Эдди (Эдвард Томас) Адамс. Не очень интересовавшийся политикой, вездесущий и, казалось бы, наглухо закрытый от переживаний бронёй профессионального цинизма. Он служил в морской пехоте, был фотокорреспондентом на Корейской войне, так что дело знал. Дружба Адамса с генералом Люисом Холтом, важной фигурой в командовании морской пехотой тоже помогала - фотограф оказывался в нужных местах быстрее коллег-конкурентов. И вот все трое встретились...
Встреча произошла во время знаменитого «Тетского» («Новогоднего») наступления 1968 года. Наступления, закончившегося поражением коммунистического Северного Вьетнама, но ставшего пропагандистской победой антизападных сил. Произошло это не без помощи как раз американских СМИ. Кстати, чтобы лучше почувствовать эффект антиамериканского настроя, проведите эксперимент - проверьте, какая из трагедий 1968 года на сегодняшний день поминается чаще, Сонгми (преступление американских солдат против мирного населения, 500 жертв, преступление было - пусть и с опозданием - признано самими американцами) или Хюэ (учинённая во время тетского наступления резня мирных южных вьетнамцев - 2 800 жертв, 2 000 пропавших без вести - коммунисты до их пор уверяют, что действовали правильно). Резня в Хюэ была вообще характерна для действий Северного Вьетнама и вьетконговцев. Вот и во время уличных боёв в Сайгоне среди задержанных был человек с нехорошим послужным списком. Свидетельства разнятся, как это часто бывает во время войны, но убийства полицейских с семьями и использование детей в качестве живого щита при отступлении - на совести задержанного. Как вы догадались, речь идёт о нашем знакомом Леме, выполнявшем план вьетконговцев на тетское наступление (максимальное количество жертв). Он был задержан и доставлен к генералу Лоану, уверенно руководившему обороной Сайгона. Лоан принял решение: расстрелял террориста на месте. И, повернувшись к присутствовавшим журналистам, произнёс: «За последние дни погибли многие американцы. Погибли и мои друзья-вьетнамцы. Теперь вы понимаете? Будда поймёт». Потом он объяснял своё решение так: «Когда вы видите, как человек в гражданском убивает ваших людей... когда ваши подчинённые погибают, что остаётся делать? ...Он убил полицейского, он плюнул в лицо тех, кто его задержал. Что вы от нас ждёте? Посадить его в тюрьму, откуда он выйдет через два года и вернётся к врагам?»
Оценку решения Лоана оставляю за вами. Мне понятны его действия, особенно, если обратиться к словам очевидцев. Добровольцем пошедший на войну с коммунистами Нгуен Труонг Тоай: «Я знал этого коммуниста и видел, на что он способен. Он прикрывался детьми, чтобы его люди могли отступить... Генерал не мог такого снести... Он увидел трупы детей и спросил: «Как такое могло случиться?» А потом, когда узнал, кто виноват, убил этого человека... Я поступил бы так же, попадись он мне в тот момент... Американцы так и не поняли до конца, что происходило во Вьетнаме». Итальянец Коррадо Пиццинелли: «Говорят, что генерал поступил ужасно. Но он был прав. Это всё ваш американский мазохизм, ставший частью национального характера. Я был рядом с Лоаном в тот день. Я знаю, почему он стрелял... Я никогда не стану его обвинять».
Расстрел попал в объектив Адамса. Дальнейшее вы знаете - фотография стала международной сенсацией и принесла Адамсу Пулитцеровскую премию. Но вот сам Адамс такой славе был не то, чтобы рад. Он не раз критиковал решение западных СМИ сосредоточиться на этом снимке, но не обращать внимания на фото со свидетельствами преступлений коммунистов. Так, «Нью-Йорк таймс» поместила «Казнь в Сайгоне» на первую полосу с подписью «Смерть партизана», а остальные снимки Адамса - на 12-ю. Там, например, была сильно впечатлившая Уильяма Бакли фотография, «Его семью убили вьетконговцы». Бакли: «Несчастный солдат Южного Вьетнама, лицо преисполнено скорби, на руках - труп маленькой девочки, с лицом, как у Мадонны». Получилось, что на Адамса свалился титул героя антивоенного движения, который скорее тяготил фотографа.
Что было с оставшимися участниками драмы? Лоан продолжал участвовать в боевых действиях. За спинами солдат он точно не прятался. В том же 1968 во время сражения он получил тяжелейшие ранения (граната разворотила плечо, пули попали в грудь и ноги) и чудом выжил. Генерала из гущи боя вытащил на себе американский солдат Роберт Л. Скотт (к слову, в том сражении чернокожий военнослужащий сам получил ранение, но вернулся в строй, несмотря на запреты медиков). Вскоре Лоан ушёл в отставку, его отправили лечиться в Австралию, потом в США. Несмотря на старания врачей, герой вернулся в Сайгон инвалидом, а в 1974 правую ногу пришлось ампутировать. Военная карьера закончилась, поэтому Лоан сосредоточился на благотворительности. Нет, генерал не красовался перед журналистами и не хвалился достижениями. Он приезжал в приюты для детей-инвалидов, гружённый сладостями, и, игнорируя руководство приютов, сам шёл раздавать подарки. Дети полюбили этого странного хромого и молодого ещё (Лоан родился в 1930) человека, видели в нём товарища по несчастью. Лоан же требовал от служащих приютов, чтобы его визиты оставались тайной, а отказывался от своих поездок к инвалидам только, когда за его машиной увязывались репортёры. Монашка одного из приютов на всю жизнь запомнила, как Лоан ухаживал за маленькой изувеченной полиомиелитом пациенткой: «Генерал был одинок, как и эта девочка. Это не просто дружба товарищей по несчастью, они словно понимали друг друга во всём».
В 75-м коммунисты добились своего. Под давлением леволиберального Конгресса, выигравшие вроде бы войну американцы оставили Южный Вьетнам без поддержки. Тогда Север предпринял новую агрессию и подчинил себе Юг. Лоан с семьёй был вынужден спасаться бегством. Честный солдат, он не имел средств за границей, поэтому в конце концов оказался в США практически без ничего. Но генерал не сдавался. Открыл ресторан, был довольно успешен. Но демократы в Конгрессе не унимались. Они затеяли кампанию по депортации южновьетнамских деятелей и возвращению их в объятия коммунистов, то есть на верную смерть. Особенно усердствовала демократка Элизабет Холцман. Быстро нашли и Лоана, а для пущего эффекта вызвали в свидетели обвинения Адамса.
Адамс же оставался звездой фотожурналистики. Он гордился другим снимком, 1977 года, снимком вьетнамских беженцев от коммунистического режима, которым отказывали в пристанище (американская администрация в результате разрешила беженцам иммиграцию в США): «Это единственное достижение в моей карьере». И отказывался лишний раз говорить о «Казни в Сайгоне»: «Мне заплатили за показ того, как один человек убивает другого. Две жизни уничтожены, а я получил кучу денег. Я тот ещё герой... Я не говорю об этой фотографии и не использую в своих выступлениях». Когда его вызвали на слушания по делу Лоана, Адамс не стал уклоняться. Он активно выступил... в поддержку экс-генерала. «Я был с ним во Вьетнаме. И знаю, что вьетнамцы по-настоящему любили его. Он был их героем». Позже Адамс добавил: «Если бы вы оказались на его месте и видели смерть своих людей, вы бы не нажали на курок?» В конце концов от Лоана отстали, хотя агрессивные пацифисты не прекращали травлю (писали оскорбления на стенах ресторана Лоана, протыкали шины его машины). А Адамс проникся к Лоану ещё более глубоким уважением. Тем более что на все извинения фотографа, несгибаемый генерал отвечал: «Прошлое - в прошлом. Жив ты или мёртв, любят тебя или нет - не имеет значения. Жизнь принадлежит Будде, Богу».
Лоана не стало в 1998. Увенчанного всеми мыслимыми профессиональными премиями Адамса - в 2004. Наверное, знай они о последствиях своих действий 1 февраля 1968 года, каждый всё равно исполнил свой профессиональный долг: Лоан казнил бы убийцу, а Адамс сделал свой снимок. Да и Лем скорее всего действовал бы, как и положено убеждённому террористу. Другое дело, что более пристальный взгляд на историю фотографии указывает - перед нами не картина «жертва-палач-антивоенный фотограф», но нечто куда более сложное.
В завершение часто цитируемые слова Адамса: «Я выиграл Пулитцеровскую премию в 1969 году за фотографию, на которой один человек убивает другого. Тогда умерли двое: получивший пулю и генерал Нгуен Нгок Лоан. Генерал убил вьетконговца. Я убил генерала своей камерой. Фотографии - самое мощное оружие в мире. Люди верят им, но фотографии лгут, даже без манипуляций с ними. Фотографии - половина правды. Мой снимок загубил жизнь генерала. Но он никогда не винил меня. Говорил, что, если бы не я, другой сделал бы тот снимок, однако я всё равно чувствовал себя виноватым... Я послал цветы, когда узнал о его смерти и написал: «Простите меня. Мои глаза полны слёз».
В 2014 году десять лет, как не стало знаменитого фотографа прошлого века Эдди Адамса. Известного по снимку «Казнь в Сайгоне». О ней много написано, попробуем собрать информацию в единое целое (не претендуя на абсолютную объективность).
Как отмечает консервативный автор Джеймс Роббинс, о Вьетнаме часто судят по трём фотографиям («Казнь в Сайгоне», «Вьетнамский напалм» и снимок эвакуации вьетнамских официальных лиц из Сайгона), не особенно задумываясь о скрытом за изображением: «Эти фотографии несут отрицательный заряд». Все они помогли создать превратное впечатление о вьетнамской войне и так или иначе помогли антизападным, прокоммунистическим силам. Но остановимся на снимке Адамса. Здесь южновьетнамский генерал собственноручно расстреливает задержанного. На первый взгляд всё ясно: перед нами жестокий палач, жертва военной жестокости, а за кадром - бесстрашный фотограф-пацифист. Но это только на первый взгляд.
Вспомним, кто эти три человека, попавшие в такой вот «красный круг» именно в тот день и в тот момент.
Начнём с расстрелянного. В нём Нгуен Тхи Лоп опознала своего мужа, Нгуена Ван Лема. Лем (кодовое имя - Бай Лоп) был частью террористической сети вьетконговцев. Цели сети просты - убивать, желательно мирных жителей Южного Вьетнама, а заодно чиновников и военнослужащих. Таким образом коммунисты нагнетали напряжённость и сеяли страх среди граждан, противившихся хошиминовскому режиму. Интересно, что особое внимание убийцам рекомендовалось обращать а) на отмеченных в неблаговидных делах чиновников (так террористы выдавали себя за «заступников») и б) на чиновников самых достойных (это уже простое запугивание). Число жертв террористов среди мирного населения между 1958 и 1966 годами насчитывает 11 200 человек. Похищенных - 39 750. В 1967 - 3 706 убийств и 5 369 похищений. В 1968 - убийства перевалили за 9 000. Лем честно исполнял приказы коммунистических боссов (за ним значатся убийства заложников целыми семьями), но в конце концов это плохо для него закончилось.
Плохо закончилось из-за встречи с генералом по имени Нгуен Нгок Лоан. Лоан был безусловным героем Южного Вьетнама. Прекрасно образованный (дипломы по естественным наукам, фармацевтике и инженерному делу), превосходный пианист. Военный лётчик, известный храбростью. Наконец, просто независимый одиночка. И когда его давний знакомый, Нгуен Као Ки стал премьером в 1965 и объявил войну коррупции, то лучшего кандидата на роль начальника полиции трудно было представить. Ки: «Это редчайший экземпляр вьетнамца - честный полицейский... именно тот, кто был мне нужен для оздоровления общества... у него были власть и огромные возможности нажиться на взятках. Лоан не взял ни цента». Да, Лоан весьма решительно воплощал в жизнь понятия «закон и порядок» в условиях военного времени. Он возглавлял не только полицию, но и спецслужбы. Попытки переворотов пресекались генералом незамедлительно. Но по возможности с минимальным количеством жертв. Готов был Лоан расследовать даже коррупционные схемы, ведущие в семью Ки (правда, сестра премьера оказалась невиновной, но Лоан попортил ей немало крови). Внешностью генерал не походил на телезвезду. Как его описывала Ориана Фаллачи: «Самый уродливый коротышка, которого я когда-либо видела». Клички «Кобра» и «Тесак» тоже характеризуют его должным образом. Сам генерал говорил, что вежливость в его работе важнее жестокости, и только на коммунистических террористов это правило не распространяется: «Они звери. Очень похожие на людей, но звери». В общем, Лоан был настоящим патриотом, заботливым командиром для подчинённых (мало кто так пёкся о благосостоянии полицейских, как он) и человеком, не признававшим чужих авторитетов. Именно он пресёк затеянную было американцами операцию «Колокольчик». Тогда режим Хо Ши Мина стал расстреливать американских военнопленных в ответ на казни вьетконговских террористов. Американцы попытались провести переговоры с Севером по обмену пленными в обход южан, но всезнающий Лоан сорвал переговоры. Для него главным была победа над коммунистами, пусть это и подразумевало конфликт с основным союзником. Впрочем, хотя новых друзей он и не приобрёл, глава ЦРУ в Сайгоне Джон Харт оставался высокого мнения о Лоане: «Если бы все генералы Юга были такими, как он, страна сохранила бы свою независимость».
И третье действующее лицо нашей истории, как раз американец Эдди (Эдвард Томас) Адамс. Не очень интересовавшийся политикой, вездесущий и, казалось бы, наглухо закрытый от переживаний бронёй профессионального цинизма. Он служил в морской пехоте, был фотокорреспондентом на Корейской войне, так что дело знал. Дружба Адамса с генералом Люисом Холтом, важной фигурой в командовании морской пехотой тоже помогала - фотограф оказывался в нужных местах быстрее коллег-конкурентов. И вот все трое встретились...
Встреча произошла во время знаменитого «Тетского» («Новогоднего») наступления 1968 года. Наступления, закончившегося поражением коммунистического Северного Вьетнама, но ставшего пропагандистской победой антизападных сил. Произошло это не без помощи как раз американских СМИ. Кстати, чтобы лучше почувствовать эффект антиамериканского настроя, проведите эксперимент - проверьте, какая из трагедий 1968 года на сегодняшний день поминается чаще, Сонгми (преступление американских солдат против мирного населения, 500 жертв, преступление было - пусть и с опозданием - признано самими американцами) или Хюэ (учинённая во время тетского наступления резня мирных южных вьетнамцев - 2 800 жертв, 2 000 пропавших без вести - коммунисты до их пор уверяют, что действовали правильно). Резня в Хюэ была вообще характерна для действий Северного Вьетнама и вьетконговцев. Вот и во время уличных боёв в Сайгоне среди задержанных был человек с нехорошим послужным списком. Свидетельства разнятся, как это часто бывает во время войны, но убийства полицейских с семьями и использование детей в качестве живого щита при отступлении - на совести задержанного. Как вы догадались, речь идёт о нашем знакомом Леме, выполнявшем план вьетконговцев на тетское наступление (максимальное количество жертв). Он был задержан и доставлен к генералу Лоану, уверенно руководившему обороной Сайгона. Лоан принял решение: расстрелял террориста на месте. И, повернувшись к присутствовавшим журналистам, произнёс: «За последние дни погибли многие американцы. Погибли и мои друзья-вьетнамцы. Теперь вы понимаете? Будда поймёт». Потом он объяснял своё решение так: «Когда вы видите, как человек в гражданском убивает ваших людей... когда ваши подчинённые погибают, что остаётся делать? ...Он убил полицейского, он плюнул в лицо тех, кто его задержал. Что вы от нас ждёте? Посадить его в тюрьму, откуда он выйдет через два года и вернётся к врагам?»
Оценку решения Лоана оставляю за вами. Мне понятны его действия, особенно, если обратиться к словам очевидцев. Добровольцем пошедший на войну с коммунистами Нгуен Труонг Тоай: «Я знал этого коммуниста и видел, на что он способен. Он прикрывался детьми, чтобы его люди могли отступить... Генерал не мог такого снести... Он увидел трупы детей и спросил: «Как такое могло случиться?» А потом, когда узнал, кто виноват, убил этого человека... Я поступил бы так же, попадись он мне в тот момент... Американцы так и не поняли до конца, что происходило во Вьетнаме». Итальянец Коррадо Пиццинелли: «Говорят, что генерал поступил ужасно. Но он был прав. Это всё ваш американский мазохизм, ставший частью национального характера. Я был рядом с Лоаном в тот день. Я знаю, почему он стрелял... Я никогда не стану его обвинять».
Расстрел попал в объектив Адамса. Дальнейшее вы знаете - фотография стала международной сенсацией и принесла Адамсу Пулитцеровскую премию. Но вот сам Адамс такой славе был не то, чтобы рад. Он не раз критиковал решение западных СМИ сосредоточиться на этом снимке, но не обращать внимания на фото со свидетельствами преступлений коммунистов. Так, «Нью-Йорк таймс» поместила «Казнь в Сайгоне» на первую полосу с подписью «Смерть партизана», а остальные снимки Адамса - на 12-ю. Там, например, была сильно впечатлившая Уильяма Бакли фотография, «Его семью убили вьетконговцы». Бакли: «Несчастный солдат Южного Вьетнама, лицо преисполнено скорби, на руках - труп маленькой девочки, с лицом, как у Мадонны». Получилось, что на Адамса свалился титул героя антивоенного движения, который скорее тяготил фотографа.
Что было с оставшимися участниками драмы? Лоан продолжал участвовать в боевых действиях. За спинами солдат он точно не прятался. В том же 1968 во время сражения он получил тяжелейшие ранения (граната разворотила плечо, пули попали в грудь и ноги) и чудом выжил. Генерала из гущи боя вытащил на себе американский солдат Роберт Л. Скотт (к слову, в том сражении чернокожий военнослужащий сам получил ранение, но вернулся в строй, несмотря на запреты медиков). Вскоре Лоан ушёл в отставку, его отправили лечиться в Австралию, потом в США. Несмотря на старания врачей, герой вернулся в Сайгон инвалидом, а в 1974 правую ногу пришлось ампутировать. Военная карьера закончилась, поэтому Лоан сосредоточился на благотворительности. Нет, генерал не красовался перед журналистами и не хвалился достижениями. Он приезжал в приюты для детей-инвалидов, гружённый сладостями, и, игнорируя руководство приютов, сам шёл раздавать подарки. Дети полюбили этого странного хромого и молодого ещё (Лоан родился в 1930) человека, видели в нём товарища по несчастью. Лоан же требовал от служащих приютов, чтобы его визиты оставались тайной, а отказывался от своих поездок к инвалидам только, когда за его машиной увязывались репортёры. Монашка одного из приютов на всю жизнь запомнила, как Лоан ухаживал за маленькой изувеченной полиомиелитом пациенткой: «Генерал был одинок, как и эта девочка. Это не просто дружба товарищей по несчастью, они словно понимали друг друга во всём».
В 75-м коммунисты добились своего. Под давлением леволиберального Конгресса, выигравшие вроде бы войну американцы оставили Южный Вьетнам без поддержки. Тогда Север предпринял новую агрессию и подчинил себе Юг. Лоан с семьёй был вынужден спасаться бегством. Честный солдат, он не имел средств за границей, поэтому в конце концов оказался в США практически без ничего. Но генерал не сдавался. Открыл ресторан, был довольно успешен. Но демократы в Конгрессе не унимались. Они затеяли кампанию по депортации южновьетнамских деятелей и возвращению их в объятия коммунистов, то есть на верную смерть. Особенно усердствовала демократка Элизабет Холцман. Быстро нашли и Лоана, а для пущего эффекта вызвали в свидетели обвинения Адамса.
Адамс же оставался звездой фотожурналистики. Он гордился другим снимком, 1977 года, снимком вьетнамских беженцев от коммунистического режима, которым отказывали в пристанище (американская администрация в результате разрешила беженцам иммиграцию в США): «Это единственное достижение в моей карьере». И отказывался лишний раз говорить о «Казни в Сайгоне»: «Мне заплатили за показ того, как один человек убивает другого. Две жизни уничтожены, а я получил кучу денег. Я тот ещё герой... Я не говорю об этой фотографии и не использую в своих выступлениях». Когда его вызвали на слушания по делу Лоана, Адамс не стал уклоняться. Он активно выступил... в поддержку экс-генерала. «Я был с ним во Вьетнаме. И знаю, что вьетнамцы по-настоящему любили его. Он был их героем». Позже Адамс добавил: «Если бы вы оказались на его месте и видели смерть своих людей, вы бы не нажали на курок?» В конце концов от Лоана отстали, хотя агрессивные пацифисты не прекращали травлю (писали оскорбления на стенах ресторана Лоана, протыкали шины его машины). А Адамс проникся к Лоану ещё более глубоким уважением. Тем более что на все извинения фотографа, несгибаемый генерал отвечал: «Прошлое - в прошлом. Жив ты или мёртв, любят тебя или нет - не имеет значения. Жизнь принадлежит Будде, Богу».
Лоана не стало в 1998. Увенчанного всеми мыслимыми профессиональными премиями Адамса - в 2004. Наверное, знай они о последствиях своих действий 1 февраля 1968 года, каждый всё равно исполнил свой профессиональный долг: Лоан казнил бы убийцу, а Адамс сделал свой снимок. Да и Лем скорее всего действовал бы, как и положено убеждённому террористу. Другое дело, что более пристальный взгляд на историю фотографии указывает - перед нами не картина «жертва-палач-антивоенный фотограф», но нечто куда более сложное.
В завершение часто цитируемые слова Адамса: «Я выиграл Пулитцеровскую премию в 1969 году за фотографию, на которой один человек убивает другого. Тогда умерли двое: получивший пулю и генерал Нгуен Нгок Лоан. Генерал убил вьетконговца. Я убил генерала своей камерой. Фотографии - самое мощное оружие в мире. Люди верят им, но фотографии лгут, даже без манипуляций с ними. Фотографии - половина правды. Мой снимок загубил жизнь генерала. Но он никогда не винил меня. Говорил, что, если бы не я, другой сделал бы тот снимок, однако я всё равно чувствовал себя виноватым... Я послал цветы, когда узнал о его смерти и написал: «Простите меня. Мои глаза полны слёз».