Мишенька (рассказ)
Марина терпеливо подождала пока клиенты сядут на диван и улыбнулась, уже подозревая, что что-то не так. Ирочка и Стасик сели максимально далеко друг от друга.
- Добрый день! Вам есть чем поделиться? Какие-нибудь наблюдения, открытия?
Ирочка часто-часто терла покрасневший кончик носа бумажным платочком Zewa.
- Понимаете, Марина, - быстро говорила Ирочка, - Стасик просто не понимает. Не понимает, что значит вырасти среди такой токсичной обстановки, среди ежедневного обесценивания, нарушения границ. Он просто не понимает меня, как сытый не понимает голодного (тут Ирочка немного задумалась). У меня такое чувство, будто, будто...я даже не знаю, как его описать!
- Хорошо! - Марина сделала быструю пометку в блокнотике, - Ирина Сергеевна, попробуйте все-таки описать свои чувства! На что они похожи? Как бы вы их назвали?
Ирочка тут же затарахтела:
- Понимаете, это очень сложно. Наверное это похоже на стену, такую высокую и непроницаемую. Иногда мне кажется, что Стас совсем меня не слышит.
Стасик украдкой смотрел на экран смартфона. В ленте фейсбука мелькнула картинка - панда держится когтистыми лапками за прутья клетки, просовывает сквозь них свою черную мордочку. Поперек картинки шла надпись "Панду Бутина под суд!". Стасик подавил смешок, поставил лайк. Потом сосредоточенно сдвинул брови, серьезно, внимательно посмотрел на Марину.
За спиной Марины висел диплом в рамочке. На узорчатом лиске желтоватой бумаги строгим шрифтом было написано: "Трансперсональный психолог, гештальт-терпаевт Соколовская Марина Игоревна". Марина сама распечатала диплом на лазерном принтере, купила в магазине "Леонардо" сургуч и поставила внизу листа печать, оттиснув на ней монетку в 20 евроцентов - диплом все равно никто близко не рассматривал, а сургучная печать издалека выглядела солидно, внушала доверие.
- Мне кажется, что сейчас мне следует оставить вас наедине, буквально на 15 минут. Сейчас вы должны полностью сосредоточиться на диалоге, услышать друг друга. На этом этапе я вам только помешаю.
С этими словами Марина встала из-за стола. Стасик школьным движением спрятал смартфон в рукав худи, Марина сделала вид, что не заметила этого.
Выйдя в коридор, Марина прикрыла дверь, немного постояла. Из-за двери неразборчиво доносился высокий, недовольный Ирочкин голос. Ему изредка отвечал виноватый басок Стаса.
Марина достала из кармана свой смартфон, быстро посмотрела ленту фейсбука. Там тоже была панда Бутина и Марина тоже поставила ей лайк.
Потом Марина крадучись зашла в соседнюю комнату. Там в углу стояла небольшая пластмассовая кошачья переноска. Внутри что-то чернело, шевелилось. Марина отнесла переноску к комнате, где сидели на диване Ирочка и Стасик, приоткрыла дверцу и прошептала: "Мишенька, выходи!".
Мама Марины, Вероника Аркадьевна всю жизнь проработала бухгалтером в НИИ Синтетического Волокна. От НИИ ей достался дачный участок в садоводстве "Рассветы" близ станции Пери. Выстроив на участке небольшой фанерный домик (то, с какими приключениями были добыты материалы для этого строительства, заслуживает отдельного повествования) Вероника Аркадьевна всем своим существом отдалась дачной жизни. Она посадила крыжовник и смородину, построила парничок из пленки. День и ночь крутилась Вероника Аркадьевна по даче, полола клубнику, убирала ее усы, уничтожала колорадского жука, варила варенье, солила хрустящие огурчики, каждую осень целыми днями пропадала в чахлом леске, как по волшебству возвращаясь оттуда каждый раз с целой корзиной крепеньких боровичков. Ароматные варенья и маринованные грибки Вероники Аркадьевны славились на весь НИИ.
Однажды ночью Вероника Аркадьевна разбудила маленькую Мариночку. Наскоро одевши сонную дочку, Вероника Аркадьевна потащила ее к станции. От станции в лес уходила заросшая одноколейка. Мариночка еле поспевала за мамой. А Вероника Аркадьевна едва не бежала по шпалам, подпрыгивая и как будто повисая в воздухе. Светила луна, ольха кидала свои шишечки, шумели высокие сосны. Шпалы и сами светились зеленоватым светом, мигали, веселились. По стволам деревьев бежали разноцветные огоньки, в зарослях иван-чая скрипело, хохотало. На рельсах сидели толстые жабы, хлопали себя по надутым животам, отбивали ритм. Вскоре одноколейку перегородили высокие металлические ворота, крашенные зеленой краской. Ничуть не запыхавшаяся Вероника Аркадьевна достала из брезентового рюкзака бубен и тоже мерно стала отбивать ритм, причудливо переплетающийся с ритмом жабьих там-тамов. Ворота зашатались, по их поверхности потекли разноцветные узоры, заиграли, замигали, подчиняясь ударам бубна.
Из леса они вернулись уже втроем, в переноске тихо сидел Мишенька.
Дождавшись, когда за дверью стихнут крики, Марина еще немного постояла у окна в кухне. Огонек сигареты отражался в оконном стекле, разгорался и снова гас. Марина напевала под нос: "If you were worried 'bout where I been or who I saw or what club I went to with my homies, baby don't worry you know where you got me....." Затем она надела пластиковые перчатки, взяла ведро и швабру и пошла в свой кабинет - предстояла долгая уборка.
Мишенька спал в переноске. Поев, он всегда засыпал, спокойно и сладко. Ему снились высокие качающиеся хвощи, рассекающие воздух бронированные стрекозы, терпкий запах мха и светящихся ветвистых грибов, жесткая травка, ласково щекочущая черное брюшко, волглый запах речной поймы, проникающий вглубь чутких ноздрей, призывный крик самки в густых папоротниках, металлическая сладость крови, звук хрустящего на зубах позвоночника беспечной добычи.
Марина вылила красноватую воду из ведра в унитаз. Осталось ждать совсем недолго, скоро, совсем скоро, она сможет взять с собой Мишеньку в переноске, сесть в электричку, доехать до станции Пери, дождавшись ночи, пройти по заросшей одноколейке до зеленых ворот, достать из старого рюкзака бубен и бить в него, пока ворота не приоткроются, сначала на ладонь, а потом все шире и шире.
- Добрый день! Вам есть чем поделиться? Какие-нибудь наблюдения, открытия?
Ирочка часто-часто терла покрасневший кончик носа бумажным платочком Zewa.
- Понимаете, Марина, - быстро говорила Ирочка, - Стасик просто не понимает. Не понимает, что значит вырасти среди такой токсичной обстановки, среди ежедневного обесценивания, нарушения границ. Он просто не понимает меня, как сытый не понимает голодного (тут Ирочка немного задумалась). У меня такое чувство, будто, будто...я даже не знаю, как его описать!
- Хорошо! - Марина сделала быструю пометку в блокнотике, - Ирина Сергеевна, попробуйте все-таки описать свои чувства! На что они похожи? Как бы вы их назвали?
Ирочка тут же затарахтела:
- Понимаете, это очень сложно. Наверное это похоже на стену, такую высокую и непроницаемую. Иногда мне кажется, что Стас совсем меня не слышит.
Стасик украдкой смотрел на экран смартфона. В ленте фейсбука мелькнула картинка - панда держится когтистыми лапками за прутья клетки, просовывает сквозь них свою черную мордочку. Поперек картинки шла надпись "Панду Бутина под суд!". Стасик подавил смешок, поставил лайк. Потом сосредоточенно сдвинул брови, серьезно, внимательно посмотрел на Марину.
За спиной Марины висел диплом в рамочке. На узорчатом лиске желтоватой бумаги строгим шрифтом было написано: "Трансперсональный психолог, гештальт-терпаевт Соколовская Марина Игоревна". Марина сама распечатала диплом на лазерном принтере, купила в магазине "Леонардо" сургуч и поставила внизу листа печать, оттиснув на ней монетку в 20 евроцентов - диплом все равно никто близко не рассматривал, а сургучная печать издалека выглядела солидно, внушала доверие.
- Мне кажется, что сейчас мне следует оставить вас наедине, буквально на 15 минут. Сейчас вы должны полностью сосредоточиться на диалоге, услышать друг друга. На этом этапе я вам только помешаю.
С этими словами Марина встала из-за стола. Стасик школьным движением спрятал смартфон в рукав худи, Марина сделала вид, что не заметила этого.
Выйдя в коридор, Марина прикрыла дверь, немного постояла. Из-за двери неразборчиво доносился высокий, недовольный Ирочкин голос. Ему изредка отвечал виноватый басок Стаса.
Марина достала из кармана свой смартфон, быстро посмотрела ленту фейсбука. Там тоже была панда Бутина и Марина тоже поставила ей лайк.
Потом Марина крадучись зашла в соседнюю комнату. Там в углу стояла небольшая пластмассовая кошачья переноска. Внутри что-то чернело, шевелилось. Марина отнесла переноску к комнате, где сидели на диване Ирочка и Стасик, приоткрыла дверцу и прошептала: "Мишенька, выходи!".
Мама Марины, Вероника Аркадьевна всю жизнь проработала бухгалтером в НИИ Синтетического Волокна. От НИИ ей достался дачный участок в садоводстве "Рассветы" близ станции Пери. Выстроив на участке небольшой фанерный домик (то, с какими приключениями были добыты материалы для этого строительства, заслуживает отдельного повествования) Вероника Аркадьевна всем своим существом отдалась дачной жизни. Она посадила крыжовник и смородину, построила парничок из пленки. День и ночь крутилась Вероника Аркадьевна по даче, полола клубнику, убирала ее усы, уничтожала колорадского жука, варила варенье, солила хрустящие огурчики, каждую осень целыми днями пропадала в чахлом леске, как по волшебству возвращаясь оттуда каждый раз с целой корзиной крепеньких боровичков. Ароматные варенья и маринованные грибки Вероники Аркадьевны славились на весь НИИ.
Однажды ночью Вероника Аркадьевна разбудила маленькую Мариночку. Наскоро одевши сонную дочку, Вероника Аркадьевна потащила ее к станции. От станции в лес уходила заросшая одноколейка. Мариночка еле поспевала за мамой. А Вероника Аркадьевна едва не бежала по шпалам, подпрыгивая и как будто повисая в воздухе. Светила луна, ольха кидала свои шишечки, шумели высокие сосны. Шпалы и сами светились зеленоватым светом, мигали, веселились. По стволам деревьев бежали разноцветные огоньки, в зарослях иван-чая скрипело, хохотало. На рельсах сидели толстые жабы, хлопали себя по надутым животам, отбивали ритм. Вскоре одноколейку перегородили высокие металлические ворота, крашенные зеленой краской. Ничуть не запыхавшаяся Вероника Аркадьевна достала из брезентового рюкзака бубен и тоже мерно стала отбивать ритм, причудливо переплетающийся с ритмом жабьих там-тамов. Ворота зашатались, по их поверхности потекли разноцветные узоры, заиграли, замигали, подчиняясь ударам бубна.
Из леса они вернулись уже втроем, в переноске тихо сидел Мишенька.
Дождавшись, когда за дверью стихнут крики, Марина еще немного постояла у окна в кухне. Огонек сигареты отражался в оконном стекле, разгорался и снова гас. Марина напевала под нос: "If you were worried 'bout where I been or who I saw or what club I went to with my homies, baby don't worry you know where you got me....." Затем она надела пластиковые перчатки, взяла ведро и швабру и пошла в свой кабинет - предстояла долгая уборка.
Мишенька спал в переноске. Поев, он всегда засыпал, спокойно и сладко. Ему снились высокие качающиеся хвощи, рассекающие воздух бронированные стрекозы, терпкий запах мха и светящихся ветвистых грибов, жесткая травка, ласково щекочущая черное брюшко, волглый запах речной поймы, проникающий вглубь чутких ноздрей, призывный крик самки в густых папоротниках, металлическая сладость крови, звук хрустящего на зубах позвоночника беспечной добычи.
Марина вылила красноватую воду из ведра в унитаз. Осталось ждать совсем недолго, скоро, совсем скоро, она сможет взять с собой Мишеньку в переноске, сесть в электричку, доехать до станции Пери, дождавшись ночи, пройти по заросшей одноколейке до зеленых ворот, достать из старого рюкзака бубен и бить в него, пока ворота не приоткроются, сначала на ладонь, а потом все шире и шире.