(no subject)
Тут нелишними будут следующие подробности: их дуэт существовал недолго. Более скромный, но не менее прекрасный. Такой быстрый, с поддержками и поворотами, очень эмоциональный, как и мы с вами.
А теперь взгляните на фотографию этого же человека в детстве (Вертоухин протянул мне черно-белый снимок).
Как видите, ничего не изменилось за прошедшие тридцать лет. Тот же наклон головы, та же полуулыбка. Нос только стал больше, и морщины пролегли отсюда сюда и вот тут. Так же как и теперь - у него не было мечты, надежд, друзей. Он так же никогда никого не любил. И не будет, уверяю вас.
Но все еще живы родители, хотя некоторые бабушки и дедушки уже умерли. Как и в детстве, он совершенно не приспособлен к быту, к общению, к решению проблем. Здоровье все еще вполне. Ни о ком никогда не заботился. Даже о себе. У него нет хобби, любимых игрушек, машины, квартиры, работы, у него нет ничего. Ему даже не нравится ходить в туалет. Он не любит еду, секс, деньги, выпивку, сигареты, наркотики. Одежду. Он не любит засыпать, просыпаться, да и вообще спать. Он не инфантилен, он просто равнодушен ко всему на свете. Не любит людей, но, тем не менее, боится остаться один. Наедине с собой. Так вот: почему бы вам с этим вот вопросом не обратиться к нему?
- Я не понимаю, как это осуществить, - сказала я. - Просто подойти на улице и спросить: «Привет, а как сохранить молодость»?
- Нет, так нельзя, он может что-нибудь заподозрить. Это как пустота. Она же пустая.
[...]
... но это был не он, это был преступник, которого я ищу. Весь мир меня подбадривал, даже ветки деревьев гладили по голове; я подошла к преступнику и сказала:
- Прошло время радости, настало время слез. Необходимо, чтоб ты держал мне фонарик, пока я обезвреживаю бомбу.
Преступник согласился, но с одним условием:
- Перекройте вокзалы, автобусную станцию в Симферополе.
И тут я увидела его. Вопрос про молодость я сразу же позабыла, потому что застыла, оглушенная открытием: они оба мне кого-то смутно напоминали, но я не могла понять кого. А теперь поняла - друг друга.
Дальше ничего не помню.
Проснулась на балконе под открытым дождем от стука. Обезвоженная изнутри, но не снаружи: дождь залил паркет в комнате и всю мою девичью честь.
А теперь взгляните на фотографию этого же человека в детстве (Вертоухин протянул мне черно-белый снимок).
Как видите, ничего не изменилось за прошедшие тридцать лет. Тот же наклон головы, та же полуулыбка. Нос только стал больше, и морщины пролегли отсюда сюда и вот тут. Так же как и теперь - у него не было мечты, надежд, друзей. Он так же никогда никого не любил. И не будет, уверяю вас.
Но все еще живы родители, хотя некоторые бабушки и дедушки уже умерли. Как и в детстве, он совершенно не приспособлен к быту, к общению, к решению проблем. Здоровье все еще вполне. Ни о ком никогда не заботился. Даже о себе. У него нет хобби, любимых игрушек, машины, квартиры, работы, у него нет ничего. Ему даже не нравится ходить в туалет. Он не любит еду, секс, деньги, выпивку, сигареты, наркотики. Одежду. Он не любит засыпать, просыпаться, да и вообще спать. Он не инфантилен, он просто равнодушен ко всему на свете. Не любит людей, но, тем не менее, боится остаться один. Наедине с собой. Так вот: почему бы вам с этим вот вопросом не обратиться к нему?
- Я не понимаю, как это осуществить, - сказала я. - Просто подойти на улице и спросить: «Привет, а как сохранить молодость»?
- Нет, так нельзя, он может что-нибудь заподозрить. Это как пустота. Она же пустая.
[...]
... но это был не он, это был преступник, которого я ищу. Весь мир меня подбадривал, даже ветки деревьев гладили по голове; я подошла к преступнику и сказала:
- Прошло время радости, настало время слез. Необходимо, чтоб ты держал мне фонарик, пока я обезвреживаю бомбу.
Преступник согласился, но с одним условием:
- Перекройте вокзалы, автобусную станцию в Симферополе.
И тут я увидела его. Вопрос про молодость я сразу же позабыла, потому что застыла, оглушенная открытием: они оба мне кого-то смутно напоминали, но я не могла понять кого. А теперь поняла - друг друга.
Дальше ничего не помню.
Проснулась на балконе под открытым дождем от стука. Обезвоженная изнутри, но не снаружи: дождь залил паркет в комнате и всю мою девичью честь.