Ваше местонахождение здесь!
Случилось это в те незапамятные времена, когда интернета ещё не существовало, а я был очень увлечённым фотографом-любителем. Тогда я увидел в каком-то журнале фотографию водопада, сделанную на длинной выдержке, и у меня немедленно возникло желание попробовать сделать такой же снимок самому. После недолгих размышлений я понял, что ближайший (он же и единственный мне известный) водопад - это водосброс на Кубанском водохранилище. Есть там такое сооружение, где весной с немалой высоты обрушивается поток воды. Вполне подходит, и не очень далеко.
Прибыв на место, и легко преодолев остатки повалившегося в прошлом столетии хилого забора, я увидел мощный поток воды, красиво низвергавшийся вниз. Это было то, что надо! Меня охватило творческое возбуждение, я начал раскладывать штатив, ни в коем случае не сомневаясь в том, что сниму шедевр.
Неожиданно из-за куста прогуливающимся шагом вышел милиционер. Неторопливо фланирующий страж закона имел форму арбуза и звание старшины. Увидев меня он удивился, явно не ожидая обнаружить на этом скучном бетонном объекте постороннего, ведь рыбаки обычно сидят ниже по течению, а больше там никого не бывает. Подойдя поближе, он вдруг увидел фотоаппарат со штативом, и глазки его, занимающие на лице весьма небольшое пространство между массивными бровями и лоснящимися щеками, тщетно попытались округлиться - Вы что тут делаете?! - арбузоподобный защитник порядка угрожающе приблизился - Фотографирую.. - ответил я, хотя он и так видел, чем я занят.
Старшина вдруг сильно разволновался, и не отрывая от меня испуганного взгляда, начал трясущимися руками шарить по своему необъятному поясу в поисках рации. Со стороны это выглядело так, словно он надел хулахуп, и отчаявшись его провернуть, теперь пытается из него выбраться. Обнаружив наконец рацию, он вызвал подмогу. Пока мы ждали, я предпринял попытку пояснить, что ничего опасного я не делал, но старшина никак не реагировал, и только надувал свои щёки, покрытые мясистыми бородавками.
На призывный зов потеющего старшины явился щуплый блондинистый сержант, которому мой желеобразный знакомый велел препроводить меня в караульное помещение. Я не стал спорить. Белобрысый сказал мне сакраментальное "пройдёмте", и мы двинулись в сторону стеклянного КПП, находящегося на вершине дамбы.
Сопровождавший меня сержант явил образец невероятной тупости, и по узкой тропинке пошёл впереди меня. Шагая за ним, и рассматривая стоптанные задники его пыльных башмаков, я удивился тому что этот кретин даже не подумал о том, что в такой ситуации конвоируемый с лёгкостью может выбросить какие-то компрометирующие его вещдоки, засветить фотоплёнку, предпринять попытку побега, да и просто напасть. Но сержанту такое и в голову не пришло, он без каких-либо сомнений понуро шагал впереди.
Ах, если бы я знал, что скромная тупость моего конвоира предваряет невероятную лавину идиотизма!
Доставив меня к караулке, милиционер велел мне ждать снаружи, а сам вошёл внутрь. Ждать пришлось весьма долго, причём за мной совершенно никто не следил. Мимо проезжали машины, в небе проплывали самолёты, а я торчал один-одинёшенек.
За предоставленное мне свободное время я мог бы засветить всю плёнку в мире, выбросить все имеющиеся при мне взрывные устройства, после чего скроить, пошить, примерить, и расшить цветочками пояс шахида - всё что угодно, за мной никто не наблюдал. Спустя какие-то полчаса подъём на вершину преодолел и мой краснорожий старшина. Навстречу ему вышли подчинённые, и жаба, тыча в меня пальцем, сквозь одышку прерывисто прохрипела - Вызывайте ... дежурного ... по городу!
Мне взгрустнулось. Я понял, что наверное это надолго. Меня опять оставили одного. Впереди маячила неизвестность, ожидание было долгим. Правда жаба иногда выходила на улицу, чтобы проверить, что я никуда не ушёл, и нервно подёргивала плечами, видно было, что он пребывал в возбуждении, ожидая от начальства какого-нибудь поощрения, а может быть даже и повышения. Я смотрел на него тоскливо. Он же непрерывно кивал головой и что-то бубнил себе под нос, мне казалось, что он раз за разом повторяет что-то вроде - "Ага-ага, да-да-да!".
Наконец ожидание закончилось, и к посту подкатила начальственная "Волга". Не успела она остановиться, как из неё пулей вылетел сухенький мелкенький мужичонка в гражданском. Не обращая внимания на подобострастно вихлявшегося старшину, он подскочил ко мне, и впившись в моё лицо живыми карими глазками, выпалил - Ваше местонахождение здесь!! (Именно так, дословно!)
Я ничего не понял, вроде как тот факт, что моё местонахождение "здесь" был и так очевиден, что ему ответить? Он же, продолжая сверлить меня взглядом, который наверное ему самому казался пронизывающим, повторил своё заклинание - Ваше местонахождение здесь!
И тут я понял, что это плохо. Очень плохо. Если жаба-старшина был просто идиотом по рождению, среднестатистическим тупицей с маленькой зарплатой, уродливой жирной женой и минимумом ответственности, то это уже был идиот облечённый властью, причём совершенно гадкая его разновидность - идиот, который слишком серьёзно к себе относится, и совершенно не понимает, когда в своём рвении выглядит смешно.
И этот идиот стоит передо мной, и со своих метра шестидесяти сантиметров тычет мне в лицо свой остренький носик, и свои колючие глазки. Искушение плюнуть в него было невыносимым. Под ложечкой возник дискомфорт. Он ждал ответа. Я начал было что-то объяснять, но меня уже никто не слушал. Резко крутнувшись на каблуках, суетливый карлик повернулся спиной, и отдал распоряжение отвезти меня в город. Я забросил на плечо фотосумку, и в сопровождении сержанта двинулся к Волге. Лилипут напряжённо смотрел мне вслед, и вдруг визгливо крикнул - Заберите у него сумку! - ага, не поздно вы опомнились, подумал я. Меня повезли в город, а карлик остался с жабой, наверное благодарил его от лица горожан, может быть даже торжественно целовал в бородавки.
Привезли меня в какой-то мелкий райотдел, сказали ждать. Я так понял, ждать нужно было пока карлик и жаба закончат целоваться. Я сидел на жёстком стуле под присмотром дежурного милиционера. Карлик всё не ехал, видно пытался превратить жабу в принцессу.
Но скучал я не очень долго, вскоре в помещение вбежала какая-то баба гренадёрского роста с окровавленной головой, и начала на близкой к ультразвуку частоте вопить про соседей, которые ей в голову "бросили камнём", причём в процессе она бегала по комнате кругами, пытаясь залить кровью как можно больше казённого линолеума, а за ней, поскользаясь на её крови, бегал какой-то ППСник, пытавшийся её утихомирить. Я на своём стульчике поджал ноги, и задумался о том, вернут ли мне вообще мой фотоаппарат, купленный за очень серьёзные по тем временам деньги, полторы сотни баксов.
Где-то час спустя суетливый лилипут всё же прибыл, и мельком взглянув на меня, тут же начал стремительно метаться из кабинета в кабинет. Его маленькая фигурка молниеносно и непредсказуемо появлялась из одних дверей, и вихрем пронесясь по коридору, пропадала в других, в какой-то момент мне даже показалось что всё здание изрыто его лилипутскими кротовыми норами, настолько неожиданно он появлялся и исчезал.
Буквально через минуту кипучей деятельности он собрал возле меня всё, что ему было нужно: целлофановый пакетик, катушку ниток, бумажку, ручку, и двух молоденьких девочек, по виду - местных секретарей-машинисток.
Девочки смотрели на меня широко открытыми глазами, нервно сцепляли руки, и старались держаться на расстоянии - их пригласили понятыми, и они впервые видели так близко опасного преступника. Это наверное было бы очень весело, если бы мне в этот момент не было так грустно.
Карлик попытался извлечь из моего фотоаппарата плёнку, при этом обнаружив наличие у себя некоторого знакомства с фототехникой и даже справился с обнаружением рулетки обратной перемотки. Правда кнопка блокировки заставила его попотеть, он никак не мог её найти. В ответ на моё предложение помочь он сначала досадливо отмахнулся своей птичьей лапкой, но поковырявшись ещё с минуту, всё же позволил её показать. Достав плёнку из аппарата, карлик обнюхал мою фотосумку, и спросил, есть ли у меня ещё плёнка. Я с невозмутимым лицом ответил, что нет. Тогда он старательно завернул извлечённую катушку в пакетик, замотал нитками, заклеил канцелярским клеем, и прифигачил бумажечку. Девочки расписались в протоколе, и меня, всё ещё разлучённого с фотосумкой, повезли в другое место. Поразмыслив в дороге, я пришёл к выводу, что если уж после изъятия плёнки меня не отпускают, то эта поездка уж совсем не обещает мне ничего хорошего.
Оказавшись в другом, гораздо более крупном учреждении, я заметил, что здесь у всех забирают шнурки, и после этого решил, что скорее всего, ночевать сегодня я буду в компании асоциальных элементов, и в не самых комфортных условиях. Затем меня передали весьма радушному мужику, который занимается снятием отпечатков пальцев. Пачкая мои руки чёрной краской и нежно прижимая резиновыми перчатками мои ладони к бумаге, он даже что-то пошутил, правда не помню что. После мне показали раковину с маленьким обмылком, где я должен был вроде как отмыть руки от краски. Мыло в состязании с милицейской краской проиграло, краска оказалась сильнее.
И вот я с чёрными как ночь руками очутился на прибитой к полу табуреточке перед глазами единственного за этот день адекватного человека с погонами - следователя. Следак оказался человеком опытным, а главное - вменяемым, едва только взглянув на меня, он сразу понял, с кем имеет дело. Последовавший диалог был дельным и кратким:
- Скажи, что ты вообще там делал?
- Просто фотографировал...
- На той плёнке, что у тебя изъяли, были кадры дамбы?
- Нет, я ни одного кадра сделать не успел..
- Так и запишем...
И меня выпроводили в коридор. Сидя на жёстком стульчике, и стараясь не испачкаться краской, которая хоть и не отмывалась, но тем не менее охотно оставляла следы на одежде, я представлял себе в деталях предстоящую ночь, лица потенциальных сокамерников, а также множество возможностей, которые, сцуко, могли бы помешать мне купить тот злополучный журнал с той злосчастной фотографией водопада, но не помешали...
Но некоторое время спустя мне вдруг вернули паспорт, фотоаппарат и сумку, и сказали, что моё местонахождение больше не здесь, и я могу быть свободен. Шагая на улицу длинными коридорами, я боялся встретить в коридоре карлика, мне казалось, что если он меня увидит, то быстро-быстро схватит, и уже не отпустит.
Очутившись на улице, я был счастлив - вечерело, моих чёрных рук никто не замечал, а в потайном кармашке фотосумки я смог утаить нераспечатанную катушку Kodak Ektar 25. Эта плёнка была невероятным дефицитом, я за всю жизнь отснял этого чудесного фотоматериала всего катушек пять.
Некоторое время спустя мне по почте пришло "Извещение об отказе в возбуждении уголовного дела". Умилило, что для получателя была оставлена возможность данное решение обжаловать. Нужно ли говорить, с какой радостью я пренебрег этой возможностью?
P.S. За счастливый конец этой истории наверное нужно поблагодарить не только следователя, а ещё двух ментов, с которыми я познакомился за пару месяцев до описываемых событий. Тогда я рьяно осваивал технику "открытой вспышки", и решил поснимать ночью на городском кладбище. Увидев меня, слоняющегося в предвечерний час среди могил, стражи порядка немедленно решили, что этот чувак, укомплектованный штативом, фотоаппаратом, и проводами наверняка наркоман, и бросились в мою сторону, продираясь сквозь кусты. Я изумлённо наблюдал за их акробатикой довольно долго - кладбище у нас довольно запущенное. Преодолев кусты ежевики, эти двое из ларца принялись проверять меня на наличие запрещённых средств, то есть один меня допрашивал, а второй, сев на корточки, начал рыться у меня в носках. Это было познавательно, таких идиотов я ещё не встречал. Затем они просрали всё моё режимное время на долгие переговоры по рации со своей базой, где меня пробивали по названным мною имени и фамилии. (Паспорта у меня с собой не было) Почему они были уверены в том, что я вообще назвал свои настоящие имя и фамилию, неизвестно.
Пока мы ждали ответа от голоса из рации, легавые немного оттаяли, и задали мне пару тупорылых вопросов про мой фотоаппарат. Один из них даже попытался произвести на меня впечатление, и напустив на себя важность, многозначительно сообщил, что у него есть оставшийся от деда фотоаппарат "Фэд", и тут же поинтересовался, за сколько его нынче можно продать? С нескрываемым удовольствием я пояснил, что эти камеры выпускались миллионными тиражами, и ценности они никакой не представляют, (о существовании ФЭДа НКВД, как мне показалось, ему знать незачем).
Наконец голос из рации что-то прохрюкал, и меня отпустили.
После этого случая, прекрасно иллюстрирующего узость мышления краснодарских ментозавров, я принял решение никогда больше не отправляться на съёмку без паспорта, что и спасло меня в день встречи с лилипутом. Нет никаких сомнений в том, что не будь при мне "дубликата бесценного груза", ночевать бы мне в его цепких объятиях.
P.P.S. История эта во всех красках вспомнилась мне случайно - рылся я в старых книгах, и выпала из книги пожелтевшая газетка. Думаю - что за чёрт, зачем я её туда засунул? Оказалось, это была заметка о моём звёздном часе, "Фотограф не шпион". Хрен знает, зачем я её сохранил.
Прибыв на место, и легко преодолев остатки повалившегося в прошлом столетии хилого забора, я увидел мощный поток воды, красиво низвергавшийся вниз. Это было то, что надо! Меня охватило творческое возбуждение, я начал раскладывать штатив, ни в коем случае не сомневаясь в том, что сниму шедевр.
Неожиданно из-за куста прогуливающимся шагом вышел милиционер. Неторопливо фланирующий страж закона имел форму арбуза и звание старшины. Увидев меня он удивился, явно не ожидая обнаружить на этом скучном бетонном объекте постороннего, ведь рыбаки обычно сидят ниже по течению, а больше там никого не бывает. Подойдя поближе, он вдруг увидел фотоаппарат со штативом, и глазки его, занимающие на лице весьма небольшое пространство между массивными бровями и лоснящимися щеками, тщетно попытались округлиться - Вы что тут делаете?! - арбузоподобный защитник порядка угрожающе приблизился - Фотографирую.. - ответил я, хотя он и так видел, чем я занят.
Старшина вдруг сильно разволновался, и не отрывая от меня испуганного взгляда, начал трясущимися руками шарить по своему необъятному поясу в поисках рации. Со стороны это выглядело так, словно он надел хулахуп, и отчаявшись его провернуть, теперь пытается из него выбраться. Обнаружив наконец рацию, он вызвал подмогу. Пока мы ждали, я предпринял попытку пояснить, что ничего опасного я не делал, но старшина никак не реагировал, и только надувал свои щёки, покрытые мясистыми бородавками.
На призывный зов потеющего старшины явился щуплый блондинистый сержант, которому мой желеобразный знакомый велел препроводить меня в караульное помещение. Я не стал спорить. Белобрысый сказал мне сакраментальное "пройдёмте", и мы двинулись в сторону стеклянного КПП, находящегося на вершине дамбы.
Сопровождавший меня сержант явил образец невероятной тупости, и по узкой тропинке пошёл впереди меня. Шагая за ним, и рассматривая стоптанные задники его пыльных башмаков, я удивился тому что этот кретин даже не подумал о том, что в такой ситуации конвоируемый с лёгкостью может выбросить какие-то компрометирующие его вещдоки, засветить фотоплёнку, предпринять попытку побега, да и просто напасть. Но сержанту такое и в голову не пришло, он без каких-либо сомнений понуро шагал впереди.
Ах, если бы я знал, что скромная тупость моего конвоира предваряет невероятную лавину идиотизма!
Доставив меня к караулке, милиционер велел мне ждать снаружи, а сам вошёл внутрь. Ждать пришлось весьма долго, причём за мной совершенно никто не следил. Мимо проезжали машины, в небе проплывали самолёты, а я торчал один-одинёшенек.
За предоставленное мне свободное время я мог бы засветить всю плёнку в мире, выбросить все имеющиеся при мне взрывные устройства, после чего скроить, пошить, примерить, и расшить цветочками пояс шахида - всё что угодно, за мной никто не наблюдал. Спустя какие-то полчаса подъём на вершину преодолел и мой краснорожий старшина. Навстречу ему вышли подчинённые, и жаба, тыча в меня пальцем, сквозь одышку прерывисто прохрипела - Вызывайте ... дежурного ... по городу!
Мне взгрустнулось. Я понял, что наверное это надолго. Меня опять оставили одного. Впереди маячила неизвестность, ожидание было долгим. Правда жаба иногда выходила на улицу, чтобы проверить, что я никуда не ушёл, и нервно подёргивала плечами, видно было, что он пребывал в возбуждении, ожидая от начальства какого-нибудь поощрения, а может быть даже и повышения. Я смотрел на него тоскливо. Он же непрерывно кивал головой и что-то бубнил себе под нос, мне казалось, что он раз за разом повторяет что-то вроде - "Ага-ага, да-да-да!".
Наконец ожидание закончилось, и к посту подкатила начальственная "Волга". Не успела она остановиться, как из неё пулей вылетел сухенький мелкенький мужичонка в гражданском. Не обращая внимания на подобострастно вихлявшегося старшину, он подскочил ко мне, и впившись в моё лицо живыми карими глазками, выпалил - Ваше местонахождение здесь!! (Именно так, дословно!)
Я ничего не понял, вроде как тот факт, что моё местонахождение "здесь" был и так очевиден, что ему ответить? Он же, продолжая сверлить меня взглядом, который наверное ему самому казался пронизывающим, повторил своё заклинание - Ваше местонахождение здесь!
И тут я понял, что это плохо. Очень плохо. Если жаба-старшина был просто идиотом по рождению, среднестатистическим тупицей с маленькой зарплатой, уродливой жирной женой и минимумом ответственности, то это уже был идиот облечённый властью, причём совершенно гадкая его разновидность - идиот, который слишком серьёзно к себе относится, и совершенно не понимает, когда в своём рвении выглядит смешно.
И этот идиот стоит передо мной, и со своих метра шестидесяти сантиметров тычет мне в лицо свой остренький носик, и свои колючие глазки. Искушение плюнуть в него было невыносимым. Под ложечкой возник дискомфорт. Он ждал ответа. Я начал было что-то объяснять, но меня уже никто не слушал. Резко крутнувшись на каблуках, суетливый карлик повернулся спиной, и отдал распоряжение отвезти меня в город. Я забросил на плечо фотосумку, и в сопровождении сержанта двинулся к Волге. Лилипут напряжённо смотрел мне вслед, и вдруг визгливо крикнул - Заберите у него сумку! - ага, не поздно вы опомнились, подумал я. Меня повезли в город, а карлик остался с жабой, наверное благодарил его от лица горожан, может быть даже торжественно целовал в бородавки.
Привезли меня в какой-то мелкий райотдел, сказали ждать. Я так понял, ждать нужно было пока карлик и жаба закончат целоваться. Я сидел на жёстком стуле под присмотром дежурного милиционера. Карлик всё не ехал, видно пытался превратить жабу в принцессу.
Но скучал я не очень долго, вскоре в помещение вбежала какая-то баба гренадёрского роста с окровавленной головой, и начала на близкой к ультразвуку частоте вопить про соседей, которые ей в голову "бросили камнём", причём в процессе она бегала по комнате кругами, пытаясь залить кровью как можно больше казённого линолеума, а за ней, поскользаясь на её крови, бегал какой-то ППСник, пытавшийся её утихомирить. Я на своём стульчике поджал ноги, и задумался о том, вернут ли мне вообще мой фотоаппарат, купленный за очень серьёзные по тем временам деньги, полторы сотни баксов.
Где-то час спустя суетливый лилипут всё же прибыл, и мельком взглянув на меня, тут же начал стремительно метаться из кабинета в кабинет. Его маленькая фигурка молниеносно и непредсказуемо появлялась из одних дверей, и вихрем пронесясь по коридору, пропадала в других, в какой-то момент мне даже показалось что всё здание изрыто его лилипутскими кротовыми норами, настолько неожиданно он появлялся и исчезал.
Буквально через минуту кипучей деятельности он собрал возле меня всё, что ему было нужно: целлофановый пакетик, катушку ниток, бумажку, ручку, и двух молоденьких девочек, по виду - местных секретарей-машинисток.
Девочки смотрели на меня широко открытыми глазами, нервно сцепляли руки, и старались держаться на расстоянии - их пригласили понятыми, и они впервые видели так близко опасного преступника. Это наверное было бы очень весело, если бы мне в этот момент не было так грустно.
Карлик попытался извлечь из моего фотоаппарата плёнку, при этом обнаружив наличие у себя некоторого знакомства с фототехникой и даже справился с обнаружением рулетки обратной перемотки. Правда кнопка блокировки заставила его попотеть, он никак не мог её найти. В ответ на моё предложение помочь он сначала досадливо отмахнулся своей птичьей лапкой, но поковырявшись ещё с минуту, всё же позволил её показать. Достав плёнку из аппарата, карлик обнюхал мою фотосумку, и спросил, есть ли у меня ещё плёнка. Я с невозмутимым лицом ответил, что нет. Тогда он старательно завернул извлечённую катушку в пакетик, замотал нитками, заклеил канцелярским клеем, и прифигачил бумажечку. Девочки расписались в протоколе, и меня, всё ещё разлучённого с фотосумкой, повезли в другое место. Поразмыслив в дороге, я пришёл к выводу, что если уж после изъятия плёнки меня не отпускают, то эта поездка уж совсем не обещает мне ничего хорошего.
Оказавшись в другом, гораздо более крупном учреждении, я заметил, что здесь у всех забирают шнурки, и после этого решил, что скорее всего, ночевать сегодня я буду в компании асоциальных элементов, и в не самых комфортных условиях. Затем меня передали весьма радушному мужику, который занимается снятием отпечатков пальцев. Пачкая мои руки чёрной краской и нежно прижимая резиновыми перчатками мои ладони к бумаге, он даже что-то пошутил, правда не помню что. После мне показали раковину с маленьким обмылком, где я должен был вроде как отмыть руки от краски. Мыло в состязании с милицейской краской проиграло, краска оказалась сильнее.
И вот я с чёрными как ночь руками очутился на прибитой к полу табуреточке перед глазами единственного за этот день адекватного человека с погонами - следователя. Следак оказался человеком опытным, а главное - вменяемым, едва только взглянув на меня, он сразу понял, с кем имеет дело. Последовавший диалог был дельным и кратким:
- Скажи, что ты вообще там делал?
- Просто фотографировал...
- На той плёнке, что у тебя изъяли, были кадры дамбы?
- Нет, я ни одного кадра сделать не успел..
- Так и запишем...
И меня выпроводили в коридор. Сидя на жёстком стульчике, и стараясь не испачкаться краской, которая хоть и не отмывалась, но тем не менее охотно оставляла следы на одежде, я представлял себе в деталях предстоящую ночь, лица потенциальных сокамерников, а также множество возможностей, которые, сцуко, могли бы помешать мне купить тот злополучный журнал с той злосчастной фотографией водопада, но не помешали...
Но некоторое время спустя мне вдруг вернули паспорт, фотоаппарат и сумку, и сказали, что моё местонахождение больше не здесь, и я могу быть свободен. Шагая на улицу длинными коридорами, я боялся встретить в коридоре карлика, мне казалось, что если он меня увидит, то быстро-быстро схватит, и уже не отпустит.
Очутившись на улице, я был счастлив - вечерело, моих чёрных рук никто не замечал, а в потайном кармашке фотосумки я смог утаить нераспечатанную катушку Kodak Ektar 25. Эта плёнка была невероятным дефицитом, я за всю жизнь отснял этого чудесного фотоматериала всего катушек пять.
Некоторое время спустя мне по почте пришло "Извещение об отказе в возбуждении уголовного дела". Умилило, что для получателя была оставлена возможность данное решение обжаловать. Нужно ли говорить, с какой радостью я пренебрег этой возможностью?
P.S. За счастливый конец этой истории наверное нужно поблагодарить не только следователя, а ещё двух ментов, с которыми я познакомился за пару месяцев до описываемых событий. Тогда я рьяно осваивал технику "открытой вспышки", и решил поснимать ночью на городском кладбище. Увидев меня, слоняющегося в предвечерний час среди могил, стражи порядка немедленно решили, что этот чувак, укомплектованный штативом, фотоаппаратом, и проводами наверняка наркоман, и бросились в мою сторону, продираясь сквозь кусты. Я изумлённо наблюдал за их акробатикой довольно долго - кладбище у нас довольно запущенное. Преодолев кусты ежевики, эти двое из ларца принялись проверять меня на наличие запрещённых средств, то есть один меня допрашивал, а второй, сев на корточки, начал рыться у меня в носках. Это было познавательно, таких идиотов я ещё не встречал. Затем они просрали всё моё режимное время на долгие переговоры по рации со своей базой, где меня пробивали по названным мною имени и фамилии. (Паспорта у меня с собой не было) Почему они были уверены в том, что я вообще назвал свои настоящие имя и фамилию, неизвестно.
Пока мы ждали ответа от голоса из рации, легавые немного оттаяли, и задали мне пару тупорылых вопросов про мой фотоаппарат. Один из них даже попытался произвести на меня впечатление, и напустив на себя важность, многозначительно сообщил, что у него есть оставшийся от деда фотоаппарат "Фэд", и тут же поинтересовался, за сколько его нынче можно продать? С нескрываемым удовольствием я пояснил, что эти камеры выпускались миллионными тиражами, и ценности они никакой не представляют, (о существовании ФЭДа НКВД, как мне показалось, ему знать незачем).
Наконец голос из рации что-то прохрюкал, и меня отпустили.
После этого случая, прекрасно иллюстрирующего узость мышления краснодарских ментозавров, я принял решение никогда больше не отправляться на съёмку без паспорта, что и спасло меня в день встречи с лилипутом. Нет никаких сомнений в том, что не будь при мне "дубликата бесценного груза", ночевать бы мне в его цепких объятиях.
P.P.S. История эта во всех красках вспомнилась мне случайно - рылся я в старых книгах, и выпала из книги пожелтевшая газетка. Думаю - что за чёрт, зачем я её туда засунул? Оказалось, это была заметка о моём звёздном часе, "Фотограф не шпион". Хрен знает, зачем я её сохранил.