Лепные лебеди.
Есть в нашем городишке один ресторан, заточенный под свадьбы и банкеты. Вполне себе неплохой зал, светлый, почти без колонн, а на потолке - лепнина в виде летящих лебедей, пошлятина невероятная. И угораздило меня однажды в этом кабаке снимать свадьбу. Никогда я этот день не забуду.
Когда знаешь что завтра работать, ты стараешься воздержаться от алкоголя, и пораньше лечь спать, ибо завтра тебе нужно быть в форме. Но помимо таких очевидных моментов, есть ещё и тонкости, например с утра лучше не пить чай, потому что он потом может попроситься наружу в самый неподходящий момент, что бывает крайне некстати. Лучше попить и поесть в ресторане, (если предложат конечно), уж там-то, если что, туалет всегда рядом.
В тот день родители молодожёнов, прекрасные милые люди, позаботились о скромных тружениках вспышки и стедикама, накрыв им отдельный стол, да благословит их за это Аллах, и пошлёт им гурий, вина, и елея! В промежутках меду тостами я подкрепился, и почувствовал, что жизнь налаживается. Оператор тоже был доволен - на сытый желудок тянуть лямку банкета куда веселее. Застолье продолжалось своим чередом, гости от всей души желали молодожёнам счастья, здоровья, и побольше детей, а ведущая исторгала из себя песенные хиты двадцатилетней давности. Публика, откушав горячительного, весьма охотно хлопала, и тамада расцветала от удовольствия. Судя по всему, этот среднемучительный вечер обещал сильно не затягиваться, и быстро достигнуть торта и свечей.
Я потихонечку тратил место на флешке, как вдруг почувствовал дискомфорт. То ли майонез в ресторанном салате был несвежий, то ли ещё что, но я ощутил твёрдое желание провести пару минут в мужской комнате. На танцполе как раз не происходило ничего важного, и я решительно направил стопы свои в направлении комнаты, на двери которой был трафарет мужика в цилиндре. Проникнув внутрь, я произвёл пренеприятнейшее открытие: оказалось, что именно у этих дверей вся роскошь античных фресок и потолочной лепнины неожиданно заканчивалась - туалет был крошечный, мужики толпились у писсуаров, почти соприкасаясь плечами, и что важнее всего - единственный унитаз просто стоял немного в стороне, и никакой двери там не было даже в проекте.
Как человек, воспитанный в старомодных обычаях прогнившей интеллигенции, я немедленно осознал, что в данных условиях решение стоящей передо мною задачи решительно невозможно, ведь вокруг находилась куча мужиков, которые курили, мыли руки, и смеялись. Порядком озадаченный, я вышел в коридор, сделав вид, что мне неожиданно расхотелось делать то, зачем я пришёл. Но если посетителей туалета я может быть этим и обманул, то естество обмануть было невозможно, и оно весьма требовательно напоминало о себе.
Через пару минут я снова заглянул в мужскую комнату, но там было по-прежнему многолюдно. Я с умным видом помыл руки, разглядывая в зеркало своё лицо. Вид у меня был несколько напряжённый. Кто-то из гостей что-то у меня спросил, я рассеянно что-то ответил, и вышел. Вернувшись в зал, я сделал пару дежурных кадров, и задумался, что же делать? Выбежать на улицу, и поискать другой туалет? Глупо, долго, и никакой гарантии успеха. Идти в женский? Исключено. И что тогда? Терпеть? Не вариант. Короче, я находился на грани большого конфуза.
Прошло ещё несколько томительных минут, я пару раз выходил в коридор, но ротация посетителей у заветной двери не прекращалась ни на минуту, кто-то заходил, кто-то выходил, даже издалека было абсолютно ясно, что без свидетелей там не остаться ни на секунду. Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу. Ситуация обоcтрялась с каждой минутой, похоже что майонез и правда был несвежий.
Временами я почти решался наплевать на приличия, войти в туалет, и решить вопрос, невзирая на присутствие посторонних, но так долго сдерживаемое напряжение, мощно нараставшее с каждой секундой, не оставляло никаких сомнений в том, что скромненько посидеть в уголочке мне не удастся, вне всяких сомнений ожидались кварки, бозоны и протуберанцы. Воображение красочно рисовало мне кульминационные моменты, исполняемые мною на глазах всей туалетной публики, и решимость оставляла меня.
Положение было безвыходным. Я обосновался неподалёку у двери в коридор, и старался поменьше шевелиться. Гости всё плясали и плясали, тамада всё пела и пела, всем было очень весело, а мне вскоре стало уже совсем нехорошо. И тут вдруг мимо меня пронёсся яркий метеор в красном платье - это наша ведущая выскочила в коридор. Громким голосом она провозгласила, что все гости немедленно приглашаются в зал, потому что сейчас произойдёт что-то очень-очень важное, какой-то сюрприз. Её надтреснутый голос, усиленный микрофоном, пронзал мой мозг насквозь, и легко преодолевал стены полуметровой толщины. Дверь мужского туалета даже не пыталась сопротивляться, и все кто находился внутри, её прекрасно услышали. Народ неторопливо потянулся в зал, желанный путь вот-вот должен был оказаться свободен... Но я не мог не выяснить, что же там придумала ведущая, вдруг что-то такое, что никак нельзя пропустить? Оказалось, невеста решила сделать сюрприз суженому, и спеть ему песню.
Пока тамада сгоняла гостей в центр зала, время тянулось невыносимо медленно. Некоторые родственники выясняли, нужно ли брать с собою бокалы, другие долго не могли понять, чего от них хотят, третьи никак не могли перестать выпивать и закусывать. Я был готов их поубивать. Наконец за столами остались только самые старенькие бабушки и дедушки, и зазвучала минусовка.
И вот посреди кольца из сотни гостей юная, и стройная как тростинка девочка в белоснежной фате и кружевном платье неуверенным и звонким голоском поёт какую-то песенку типа - Любимый, единственный, жить без тебя не могу! - жених стоит перед ней как деревянный, не зная куда девать руки, мамы и бабушки рыдают от умиления, а фотограф, нечеловеческим усилием сжав булки, мечтает не стать первым представителем своей профессии, громко обосравшимся на банкете.
Наконец я сделал пару кадров, и мелкими-мелкими шажками, неся на лице выражение нечеловеческого страдания, начал смещаться в сторону двери. И на словах о вечной любви и бесконечном счастье я громко хлопнул дверью банкетного зала. Ах, знал бы хоть кто-нибудь из гостей, сколь грязные мысли в моей голове опорочили этот чистый и трогательный момент!
За заветной дверью на моё счастье никого не оказалось. Обычно в общественных туалетах я никогда не ставлю фотоаппарат на пол, но тут уже было не до условностей... Когда я вернулся в зал, меня переполняло невероятное счастье, я был готов расцеловать даже тамаду в её нарумяненные щёки.
До чего же мало иногда нужно человеку для счастья!
Когда знаешь что завтра работать, ты стараешься воздержаться от алкоголя, и пораньше лечь спать, ибо завтра тебе нужно быть в форме. Но помимо таких очевидных моментов, есть ещё и тонкости, например с утра лучше не пить чай, потому что он потом может попроситься наружу в самый неподходящий момент, что бывает крайне некстати. Лучше попить и поесть в ресторане, (если предложат конечно), уж там-то, если что, туалет всегда рядом.
В тот день родители молодожёнов, прекрасные милые люди, позаботились о скромных тружениках вспышки и стедикама, накрыв им отдельный стол, да благословит их за это Аллах, и пошлёт им гурий, вина, и елея! В промежутках меду тостами я подкрепился, и почувствовал, что жизнь налаживается. Оператор тоже был доволен - на сытый желудок тянуть лямку банкета куда веселее. Застолье продолжалось своим чередом, гости от всей души желали молодожёнам счастья, здоровья, и побольше детей, а ведущая исторгала из себя песенные хиты двадцатилетней давности. Публика, откушав горячительного, весьма охотно хлопала, и тамада расцветала от удовольствия. Судя по всему, этот среднемучительный вечер обещал сильно не затягиваться, и быстро достигнуть торта и свечей.
Я потихонечку тратил место на флешке, как вдруг почувствовал дискомфорт. То ли майонез в ресторанном салате был несвежий, то ли ещё что, но я ощутил твёрдое желание провести пару минут в мужской комнате. На танцполе как раз не происходило ничего важного, и я решительно направил стопы свои в направлении комнаты, на двери которой был трафарет мужика в цилиндре. Проникнув внутрь, я произвёл пренеприятнейшее открытие: оказалось, что именно у этих дверей вся роскошь античных фресок и потолочной лепнины неожиданно заканчивалась - туалет был крошечный, мужики толпились у писсуаров, почти соприкасаясь плечами, и что важнее всего - единственный унитаз просто стоял немного в стороне, и никакой двери там не было даже в проекте.
Как человек, воспитанный в старомодных обычаях прогнившей интеллигенции, я немедленно осознал, что в данных условиях решение стоящей передо мною задачи решительно невозможно, ведь вокруг находилась куча мужиков, которые курили, мыли руки, и смеялись. Порядком озадаченный, я вышел в коридор, сделав вид, что мне неожиданно расхотелось делать то, зачем я пришёл. Но если посетителей туалета я может быть этим и обманул, то естество обмануть было невозможно, и оно весьма требовательно напоминало о себе.
Через пару минут я снова заглянул в мужскую комнату, но там было по-прежнему многолюдно. Я с умным видом помыл руки, разглядывая в зеркало своё лицо. Вид у меня был несколько напряжённый. Кто-то из гостей что-то у меня спросил, я рассеянно что-то ответил, и вышел. Вернувшись в зал, я сделал пару дежурных кадров, и задумался, что же делать? Выбежать на улицу, и поискать другой туалет? Глупо, долго, и никакой гарантии успеха. Идти в женский? Исключено. И что тогда? Терпеть? Не вариант. Короче, я находился на грани большого конфуза.
Прошло ещё несколько томительных минут, я пару раз выходил в коридор, но ротация посетителей у заветной двери не прекращалась ни на минуту, кто-то заходил, кто-то выходил, даже издалека было абсолютно ясно, что без свидетелей там не остаться ни на секунду. Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу. Ситуация обоcтрялась с каждой минутой, похоже что майонез и правда был несвежий.
Временами я почти решался наплевать на приличия, войти в туалет, и решить вопрос, невзирая на присутствие посторонних, но так долго сдерживаемое напряжение, мощно нараставшее с каждой секундой, не оставляло никаких сомнений в том, что скромненько посидеть в уголочке мне не удастся, вне всяких сомнений ожидались кварки, бозоны и протуберанцы. Воображение красочно рисовало мне кульминационные моменты, исполняемые мною на глазах всей туалетной публики, и решимость оставляла меня.
Положение было безвыходным. Я обосновался неподалёку у двери в коридор, и старался поменьше шевелиться. Гости всё плясали и плясали, тамада всё пела и пела, всем было очень весело, а мне вскоре стало уже совсем нехорошо. И тут вдруг мимо меня пронёсся яркий метеор в красном платье - это наша ведущая выскочила в коридор. Громким голосом она провозгласила, что все гости немедленно приглашаются в зал, потому что сейчас произойдёт что-то очень-очень важное, какой-то сюрприз. Её надтреснутый голос, усиленный микрофоном, пронзал мой мозг насквозь, и легко преодолевал стены полуметровой толщины. Дверь мужского туалета даже не пыталась сопротивляться, и все кто находился внутри, её прекрасно услышали. Народ неторопливо потянулся в зал, желанный путь вот-вот должен был оказаться свободен... Но я не мог не выяснить, что же там придумала ведущая, вдруг что-то такое, что никак нельзя пропустить? Оказалось, невеста решила сделать сюрприз суженому, и спеть ему песню.
Пока тамада сгоняла гостей в центр зала, время тянулось невыносимо медленно. Некоторые родственники выясняли, нужно ли брать с собою бокалы, другие долго не могли понять, чего от них хотят, третьи никак не могли перестать выпивать и закусывать. Я был готов их поубивать. Наконец за столами остались только самые старенькие бабушки и дедушки, и зазвучала минусовка.
И вот посреди кольца из сотни гостей юная, и стройная как тростинка девочка в белоснежной фате и кружевном платье неуверенным и звонким голоском поёт какую-то песенку типа - Любимый, единственный, жить без тебя не могу! - жених стоит перед ней как деревянный, не зная куда девать руки, мамы и бабушки рыдают от умиления, а фотограф, нечеловеческим усилием сжав булки, мечтает не стать первым представителем своей профессии, громко обосравшимся на банкете.
Наконец я сделал пару кадров, и мелкими-мелкими шажками, неся на лице выражение нечеловеческого страдания, начал смещаться в сторону двери. И на словах о вечной любви и бесконечном счастье я громко хлопнул дверью банкетного зала. Ах, знал бы хоть кто-нибудь из гостей, сколь грязные мысли в моей голове опорочили этот чистый и трогательный момент!
За заветной дверью на моё счастье никого не оказалось. Обычно в общественных туалетах я никогда не ставлю фотоаппарат на пол, но тут уже было не до условностей... Когда я вернулся в зал, меня переполняло невероятное счастье, я был готов расцеловать даже тамаду в её нарумяненные щёки.
До чего же мало иногда нужно человеку для счастья!