КАВКАЗ РАДОСТИ
ПЕРЕГОРОДКА
Его дом на улице Гогебашвили. Выше живут только курды.
Дверь на балкон открыта. Хозяин - дома. Значит, праздник продолжается.
Нам сказали, что есть человек, Шалва Панцулая, который охотно приютит на несколько дней русских. Но не художник, просто богемный человек.
Нас богемностью не смутишь. Только подавай. Мы согласились.
Все грузины выпивали и щедро угощали, но только у Шалвы нам открылось таинство "перегородки".
Немного Карлсон, немного черный гном, с медным позеленевшим напульсником на запястье, распахнув объятья, он представляется: "Самый большой грузинский сэр" и заключает вас в эти объятья на сутки, двое, трое…
Как - не художник? Художник. Поэт. Вот стихи по-грузински. А вот по-русски. Но давайте выпьем за дорогих гостей. За Женю. За Иру. За Диму…
Когда вы пришли? Вчера? Позавчера? Позапозавчера?
Вы еще спите? Нет, вы уже пьете за этого благородного сэра, который откликнулся на призыв и подвез на рассвете канистру пива для поддержания сил. А вот и ящик долгожданного вина. Праздник продолжается.
Дома приходилось выпивать помногу. Но дома пьется водочка, поэтому у палки всего два конца: или кончается выпивка, или выпивающий. Здесь нам открылась третья возможность. Когда в активе еще пол-ящика, мозги как стекло, а вино стоит уже в ноздрях.
Тут на помощь человеку приходит "перегородка". Оказывается, стоит заполировать ранее выпитое полустаканом водки, как показания всех приборов обнулевываются - и начинай сначала…
Дорогой Шалик. Добрейший мой крестный, я знаю, что ты тяжело заболел. Что тебя полупарализованного забрали из военного голодного Тбилиси в горы твои родственники. Как ты плакал в телефонную трубку, рассказывая, что происходит с твоим любимым городом…
Да хранит Господь твое веселое щедрое виноградное сердце.
Его дом на улице Гогебашвили. Выше живут только курды.
Дверь на балкон открыта. Хозяин - дома. Значит, праздник продолжается.
Нам сказали, что есть человек, Шалва Панцулая, который охотно приютит на несколько дней русских. Но не художник, просто богемный человек.
Нас богемностью не смутишь. Только подавай. Мы согласились.
Все грузины выпивали и щедро угощали, но только у Шалвы нам открылось таинство "перегородки".
Немного Карлсон, немного черный гном, с медным позеленевшим напульсником на запястье, распахнув объятья, он представляется: "Самый большой грузинский сэр" и заключает вас в эти объятья на сутки, двое, трое…
Как - не художник? Художник. Поэт. Вот стихи по-грузински. А вот по-русски. Но давайте выпьем за дорогих гостей. За Женю. За Иру. За Диму…
Когда вы пришли? Вчера? Позавчера? Позапозавчера?
Вы еще спите? Нет, вы уже пьете за этого благородного сэра, который откликнулся на призыв и подвез на рассвете канистру пива для поддержания сил. А вот и ящик долгожданного вина. Праздник продолжается.
Дома приходилось выпивать помногу. Но дома пьется водочка, поэтому у палки всего два конца: или кончается выпивка, или выпивающий. Здесь нам открылась третья возможность. Когда в активе еще пол-ящика, мозги как стекло, а вино стоит уже в ноздрях.
Тут на помощь человеку приходит "перегородка". Оказывается, стоит заполировать ранее выпитое полустаканом водки, как показания всех приборов обнулевываются - и начинай сначала…
Дорогой Шалик. Добрейший мой крестный, я знаю, что ты тяжело заболел. Что тебя полупарализованного забрали из военного голодного Тбилиси в горы твои родственники. Как ты плакал в телефонную трубку, рассказывая, что происходит с твоим любимым городом…
Да хранит Господь твое веселое щедрое виноградное сердце.