[годовщина небольшого перелома]
Год назад, 1 сентября 2022, менты и фсбшники пришли с обысками к моим друзьям и знакомым в россии - так я узнал о том, что на партию мёртвых завели уголовное дело об «оскорблении чувств верующих». Подментованнный тг-канал «Кремлёвская прачка» опубликовал об этом новость, начинающуюся словами: «Дети пошли в школу, а силовики - на работу. Сегодня дотянулись до мертвых…».
К Кристине и Антону они пришли в Петербурге, фотографии из их разворошённого дома попали в жёлтое медиа «Фонтанка». Кристина потом подробно описала гнусную процедуру обыска в одном из своих интервью. Обыск в россии - это, фактически, институциональная форма полицейского насилия, почти всегда грубое вторжение в интимное пространство, в нём часто есть элемент унижения - что-то разом от святотатства и изнасилования.
На допросе в следственном комитете спрашивали фантастические вещи об организационной структуре и финансировании «партии», при этом говорили, что «нам нужен Макс», прибегая в том числе к каким-то совершенно отъявленным манипуляциям: будто бы в соседнем кабинете сидит моя бывшая подруга Дарья Апахончич, которая-де всё им уже рассказала.
Антон успел уйти на работу до обыска, и потом ему пришлось самостоятельно идти на допрос в ск. Несмотря на все уговоры, Кристина с Антоном решили остаться в россии, пока что их больше не беспокоили. В россии остаётся также ещё одна девушка, к которой тогда приходили, но она совсем косвенно связана с партией мёртвых и свою историю не публичит. При обыске силовики изъяли у неё «Психическую Библию» Пи-Орриджа.
В то утро с обысками пришли также к Диме Виленскому и Ольге Цапле на дачу в Сиверском (долгое время в новостях писали про безымянного мужчину из посёлка). Силовики забрали у них, в том числе, «Художественный журнал» на тему «Что будет после конца?» с моей статьёй «От некрореализма - к некроактивизму». Почему, собственно, к ним пришли? - Не могу знать наверняка, но самой очевидной зацепкой мне представляется то, что первая (и, кажется, единственная) отдельная выставка партии мёртвых случилась в 2018 в ДК Розы. Уже упомянутая помойная «Кремлёвская прачка» писала об этом следующее: «Обыски также проходят у наставников Евстропова - руководителей т.н. художественной мастерской «ДК Розы», где он сам учился в свое время: мастерская была открыта в 2015 году, а на базе ДК регулярно проводились оппозиционные мероприятия и выставки, например «Цветоведение протеста» и «Страна для лжизни». Руководство «ДК Розы» получает финансирование из неправительственной немецкой организации «Фонда Розы Люксембург» и фактически являлось местом подготовки различных акционистов антиправительственного толка». Вскоре после обыска и допроса Дима и Цапля уехали из россии, а вслед за ними - очень многие из тех, кто был как-то связан с ДК Розы или Школой вовлечённого искусства (особенно после того, как объявили могилизацию).
Таким образом, моя деятельность косвенным образом послужила причиной перелома в жизнях довольно большого количества людей. Странное ощущение. Я бы назвал это выключенностью, поскольку основная причина здесь отнюдь не в том, что когда-либо делал я, а в том, что делало и продолжает делать российское государство. И это не ко мне приходили с обысками, не меня допрашивали, не мне пришлось спешным образом уезжать. Впоследствии государство назначило меня обвиняемым, объявило в федеральный розыск и постановило заключить в сизо - но это уже не могло как-то серьёзно меня затронуть. Государство как бы подкинуло мне «подарок», с которого можно стричь символические купоны. Особой радости это не приносит, хотя и смешит. Этакий танец судьбы поверх парализованного или, лучше сказать, вычеркнутого тела.
В том, что я делал, и продолжаю делать с партией мёртвых есть масса вещей, за которые можно было бы учинить какое-нибудь уголовное преследованьице, но, забавным образом, зацепились они именно за пасхальный пост, на котором безымянный человек в костюме смерти на неизвестном российском кладбище стоит с плакатами «Христос воскрес, а срочник нет», «Хватит воевать - мирные жители не воскреснут» и т.д. В самих этих надписях не было чего-то оригинального - если не ошибаюсь, примерно в то же время Феминистское антивоенное сопротивление рекомендовало подобные пасхальные поздравления. Вообще весной 2022 антивоенный движ представлял собой скорее какой-то континуум: важнее было что-то сделать, чем конкурировать или изобличать, одна инициатива перетекала в другую. Партия мёртвых тогда превратилась в аффинити-коллектив с размытыми очертаниями: нам постоянно кто-то писал, иногда люди присылали фотографии с акций, и с большей частью этих людей я не был знаком. И я до сих пор не знаю того человека, что стоит на фото в костюме смерти - ни его имени, ни места, где всё это было сделано. Потом уже мне написала его подруга, сообщив о том, что он умер 1 ноября 2022 в Сербии.
Впрочем, силовики, состряпавшие уголовное дело, зацепились не за фотографии, а за сопровождавший их текст. «Оскорбление религиозных чувств» усмотрели в оскорблении патриарха («патриарх рпц кирилл благословляет войну и считает, что превращать города в руины, истреблять их жителей, а также насиловать и мародёрствовать ради какой-то псевдоимперской поебени в z-образный обход всех заповедей - это ок норм священно»), тем самым будто бы лишний раз подтвердив, что современное российское православие собирается не столько вокруг христианского символа веры, тяготеющего к универсальности, но представляет собой форму постсекулярного язычества, в котором предметом почитания выступает вполне ощутимая власть - зримое могущество, выраженное в золоте, «мерседесах» и госнасилии.
В официальных бумагах говорится о том, что я нарушил нормы «коммуникативной этики», в чём я также усматриваю проявление объективной иронии («28.04.2022 Евстропов, действуя умышленно, незаконно, с целью оскорбления религиозных чувств представителей православного вероисповедания, действуя публично, опубликовал текстовую запись, содержащую признаки проявления явного неуважения к обществу, связанного с нарушением норм коммуникативной этики, в том числе религиозной» - т.е. их задело слово «поебень»). Во время оно, будучи в академии, я занимался Эмманюэлем Левинасом, и для меня очень значимой была его идея о том, что тотальности войны, совпадающей с онтологией и разного рода «истинами бытия» может противостоять только этика, иначе говоря - отношение к абсолютно другому. Это - парадоксальное отношение без связи, которое в своё время я пытался концептуализировать как «радикальную коммуникацию», и этика - по сути «коммуникативная» - никоим образом не являющаяся нормативной. Удушливый парадокс ситуации заключается не столько в форме «отношения без отношения», сколько в том, что этика не исключает насилие, более того - встреча с абсолютно другим содержит насильственный, бесконечно травматический элемент. В петле этого парадокса мы сейчас и оказались, и поверх нашего парализованного корпуса танцует судьба, целый военный ансамбль песни и пляски.
Известия об обысках и уголовном деле застигли меня в деревне недалеко от Тбилиси, в антивоенном хабе, куда мы выбрались с Родионом на несколько дней пообщаться с жуками. Было странно, но вряд ли неожиданно. За день до этого мы созванивались с Денисом Сорокиным, который тогда ещё был в России. Как-то раз потом мы созванивались с ним ещё - тогда уже он был в Таджикистане, а меня на следующий день объявили в федеральный розыск.
Что же до дня знаний, то кажется, будто в последнее время случился настолько масштабный де-скуллинг, что целое государство оказалось страной невыученных уроков. И это смешно, но не весело, странно, но не удивительно.