Бессрочное разрешение
Осознал себя в каком-то тёмном коридоре, забитом неподвижными, сидящими на кушетках и стоящими у стен людьми. Пришло понимание: поликлиника, и мысль: я тут по важному делу, что-то срочное, нужна какая-то подпись, вердикт "годен".
Двинулся вперёд, к двери в самом конце, у которой толпа особенно сгустилась, будто железные опилки возле магнита. Концентрированная враждебность ощутимо ударила под дых, стоило мне приблизиться. Отдельно от "человеческого фона" невнятно-чёрного цвета, у стены, испещрённой жуткими медицинскими картинками, стоял кто-то особенный для меня. Во мне приливом поднялось щемящее узнавание, и тут же разум стали затоплять волны страха, сожаления, вины, любви, злобы и других чувств, которым я не мог найти определение. Девочка-подросток неформального вида, вся в чёрном, с порезами на руках и лице, с избыточным макияжем. Сцыкуха, не старше четырнадцати на вид. Вперила в меня зыркалки в пол-лица и презрительно скривила покрытый шрамами рот.
- Так и знала, что ты такой, - казалось, она сейчас сплюнет на пол. - Папаша.
Я остановился перед ней и ждал, что ещё она скажет. Дочь? Наверное, это другое время или другая реальность. Хотя мало ли... Может, это она меня сюда призвала?
- Ну и чего молчим? Безвинно оскорблённый. Из-за тебя всё это дерьмо! Нарколог пишет своё грёбанное заключение и конец... отчаливаю в Новинки. Прощай, жизнь. Наследственность. Вот и расскажи родному ребёнку, как выкрутился в своё время?
Я медленно приблизился вплотную и, аккуратно взяв её за воротник "косухи", дёрнул на себя и "включил зловещий учительский шёпот":
- Ещё раз... по стенке размажу, - ничего оригинального, но мысли полностью выветрились из головы, оставив голый инстинкт.
Она не вырывалась, только смотрела исподлобья со злобой и чем-то ещё в глазах. На секунду мне показалось, что она вот-вот заплачет. Подумал, она могла решить, что сказав "ещё раз", я имел ввиду "вызовешь меня".
Ярким прямоугольником открылась дверь, резанув по глазам и засвечивая окружающие предметы. Как иначе - в такой темноте. Неясный силуэт, возникший на пороге, назвал меня по фамилии - врач пригласил меня в кабинет без очереди. Я вошёл и оказался в огромном захламлённом помещении, среди ещё большей толпы, но на сей раз все были на виду и на свету, каждый отдельный индивидуум. Какие-то страдальцы-инвалиды, полуголые или совсем обнажённые, с разными приспособлениями: кто с ходунками, кто фиксатором головы, кто с разнокалиберными костылями-самоделками, кто на доске а-ля "скейт безногого" и в грубых, подбитых полиуретаном, перчатках для "ходьбы", кто со странными протезами, будто сделанными из подручных средств и столовых приборов. Настоящий Двор Чудес.
На меня не обращали внимания, все были чем-то заняты или увлечённо и весело общались друг с другом. Четверо сидели кружком и резались в карты, я прошёл прямо между ними, сосредоточенно переступая розданные кучки и выбирая момент, чтобы не споткнуться о руку крупье. У стен громоздились тренажёры, некоторые из них весьма странные, невозможно было понять, как их использовать. Тут же были шведские стенки, гимнастические мячи, стеллажи с книгами вперемежку с какими-то склянками, вёдрами, тазиками и прочим хламом.
Врач исчез где-то за всем этим, за стеллажами и спинами людей, я услышал, как он ещё раз меня позвал. Выбирая, где бы мне пройти, чтоб меня не задели, я увидел группу голых искалеченных мужиков, делающих синхронно какое-то повторяющееся движение, что-то вроде резкого наклона вперёд с замахом ноги, потом возвращение в исходную позицию и шаг назад с отмашкой руками. Я долго смотрел на этот гротескный балет, меня словно загипнотизировало ожидание, когда кто-нибудь из этих еле двигающихся людей допустит ошибку и упадёт, увлекая за собой всех, как предводитель слепых на картине Брейгеля. Наконец я решил пройти между ними, выбрав место возле самого проблемного "балеруна", выполняющего все па с некоторой задержкой или пропускающего их. Когда я оказался рядом, он неожиданно дёрнулся вперёд, попутав движение или сам по себе, и стал падать прямо на меня. Я был уже готов грубо его оттолкнуть, но тут сзади его подхватил сосед.
Продвигаясь дальше по этому бесконечному кабинету-лабиринту, я вышел на какой-то относительно безлюдный и свободный клочок пространства. Оглядевшись, понял, что стол врача находится прямо за ширмой, маячившей впереди. Тут ко мне прицепился какой-то малой лет пяти, стал бегать вокруг, заглядывать в глаза, корчить рожи, хватать за руки и делать вид, будто собрался укусить. Короче, вёл себя, как собака до году.
- Отвали, придурок, - сказал я ему, но он не послушался, схватил меня за ноги и стал пытаться поднять.
- "Отвали, придурок", - послышался задумчивый голос врача из-за ширмы. - Это правильно. Отвергающим и принижающим искреннюю чистоту во все времена страдать.
- Сколько пафоса, - пробормотал я. - Где мамаша этого говнюка? Пусть уберёт.
- Мамаши его тут нет, ждёт своей очереди. А ты проходи, не стесняйся.
Я зашёл за ширму и увидел врача за столом, строчащего что-то в карточку. Малой последовал за мной, как привязанный.
- Итак, что ты хочешь от меня? - спросил врач. - В лечении ты уже не нуждаешься.
- Я хочу, чтобы эта наша встреча стала последней, сказать "прощайте" вместо "до свидания". Мне нужно бессрочное разрешение.
- "Бессрочное разрешение", - повторил врач так же медленно, как и до того повторял мои слова. Потом поднял голову и посмотрел не на меня, а на ребёнка, крутящегося поблизости.
- Ну, что скажешь? Дать ему "бессрочное разрешение"?
Я быстро посмотрел на малого. Он стоял с пальцем в носу и не моргая смотрел перед собой, потом скосил глаза на меня, на врача, кивнул, потом помотал головой, зловредно улыбаясь.
- Ты определись, можешь минуту подумать, - предложил врач.
И вот я оказался где-то ещё без малейшего понятия, получил я разрешение или нет. Это место напоминало дворик за академией недалеко от учебного корпуса технаря, но по бокам от арки высились чёрные, будто покрытые копотью, каменные колонны неопределённого ордера, а в центре виднелись остатки огромного дерева, пень которого распиливали на куски многочисленные рабочие в красных спецовках. Мне нужно было их остановить, но я не знал, как.