(no subject)
Знаете, вот всякий раз, когда я выкладываю сюда или в фб вот эти заметочки свои с подсмотренным или подслушанными разговорами, всякий раз испытываю неловкое чувство, когда приходят комментаторы с готовыми ярлыками и начинают судить - да, да, вот дуры-то, эти , в шубах, вот все они, мужики, козлы такие, вот лучше бы пошел бы он и делом занялся, вот такие они все, вот, вот, ату , ненавижу…
Т.е. некоторые читатели считают, что я, когда пишу вот это все, я приглашаю судить этих людей, выносить им диагнозы, что я приглашаю поглумиться.
Я всегда огорчаюсь, когда так происходит, но пенять, кроме как себе, некому, это я, значит. Не смогла, это я так криво написала, что читатели почувствовали в моем взгляде глумление.
Но на самом деле , я, как правило, смотрю на своих персонажей без злобы, не сужу их, я их даже, знаете, люблю(очень просто любить людей, знаете, когда проходишь мимо них темным осенним вечером, подслушивая обрывки их разговоров и судеб, и намного сложнее, когда живешь с ними в одном доме, например). Да, я люблю и этих вечных синеглазых пьяниц на вечном углу, на ветру, и этих неловких мамаш с детьми, и покупателей в супермаркете, и грубых подростков (не так хорошо воспитанных. Как хотелось бы нам всем тут), и усталых продавщиц. И мне их жаль. Как нас всех. Может. Потому что, глядя на пьяницу, представляю, что и он вот был когда-то чьей-то радостью, смышленым шустрым малышом, и его отец, отвлекаясь от праздничного стола, качал его на коленке, и он до сих пор помнит, как это было здорово, и мать его гладила мягкий шелковый ежик волос на макушке, и он и сейчас понимает, что он тогда был счастлив и владел всем миром. А глядя на замотанную мать, что дергает своего ребенка в очереди, я понимаю, что и она вот когда-то ходила в кружок, не знаю, художественной гимнастики, и была гибкая, и даже заняла второе место на городских соревнованиях, и тренер ей говорил - Лариса, соберись, соберись, ты сильная, просто сконцентрируйся, и она концентрировалась, и была нацелена на победу, а теперь она проигрывает битву за битвой, и собственному телу, что устает и полнеет, и собственному мужу, и - вот неожиданность - собственному ребенку, и она сама себя ненавидит и за эти проигрыши, и, еще больше, за свои победы. И , подслушав нечаянно разговор слишком ярко накрашенной и слишком вызывающе одетой полной женщины на излете молодости , я жалею ее, ведь и она когда-то была вот такой отличницей с толстыми косами, и в вузе красный диплом, и замуж вышла за красавца, и в бизнесе у нее все пошло хорошо в девяностых, и не ее вина, что теперь ей приходится так жалко и пьяно врать по телефону…
Но дело в том, что и когда я вижу малышей, маленьких детей, что щебечут на детской площадке, я помимо умиления, свойственного женщинам и вообще людям, испытываю сложные чувства, щемящие. Потому что точно знаю, что эти дети, вот эти вот, передо мной, обречены. Кто-то на счастье и на подвиги, да, но среди них ходят будущие неудачники, обязательно какой-то аферист, кто-то станет чиновником с толстой шеей и худой женой, вот этот ясноглазый Миша, может быть, будет маньяком, а Сережа - тем самым пьяницей на углу, а Марина будет усталой продавщицей в овощном отделе, и будет не таясь обсчитывать, и курить на крылечке, глядя на прохожих и дождь. Я точно знаю, что будущие люди - не ангелы, что не у всех сложится все, и вместо чаяний придет отчаяние, и надежды будут сперва злить, а потом смешить, как все несбывшееся.
Я знаю это, и потому мне жаль нас всех, неидеальных, вечно не успевших что-то, понявших что-то слишком поздно, попавших в ловушку, которую сами себе и приготовили, мне жаль нас всех, и временами я всех нас очень очень люблю.
Казалось бы, я укоряю тут комментаторов, готовых осудить всех этих взрослых неудачников, но нет, что вы, я просто огорчаюсь, оттого, что вечен этот круг, это колесо, это человеческое желание крикнуть - нет-нет, я не такой, не такая, я другая, я хорошая, хорошая, наградите меня, простите меня, господи, ты же видишь, как я ненавижу грешников, накажи их, а мне прости…
Т.е. некоторые читатели считают, что я, когда пишу вот это все, я приглашаю судить этих людей, выносить им диагнозы, что я приглашаю поглумиться.
Я всегда огорчаюсь, когда так происходит, но пенять, кроме как себе, некому, это я, значит. Не смогла, это я так криво написала, что читатели почувствовали в моем взгляде глумление.
Но на самом деле , я, как правило, смотрю на своих персонажей без злобы, не сужу их, я их даже, знаете, люблю(очень просто любить людей, знаете, когда проходишь мимо них темным осенним вечером, подслушивая обрывки их разговоров и судеб, и намного сложнее, когда живешь с ними в одном доме, например). Да, я люблю и этих вечных синеглазых пьяниц на вечном углу, на ветру, и этих неловких мамаш с детьми, и покупателей в супермаркете, и грубых подростков (не так хорошо воспитанных. Как хотелось бы нам всем тут), и усталых продавщиц. И мне их жаль. Как нас всех. Может. Потому что, глядя на пьяницу, представляю, что и он вот был когда-то чьей-то радостью, смышленым шустрым малышом, и его отец, отвлекаясь от праздничного стола, качал его на коленке, и он до сих пор помнит, как это было здорово, и мать его гладила мягкий шелковый ежик волос на макушке, и он и сейчас понимает, что он тогда был счастлив и владел всем миром. А глядя на замотанную мать, что дергает своего ребенка в очереди, я понимаю, что и она вот когда-то ходила в кружок, не знаю, художественной гимнастики, и была гибкая, и даже заняла второе место на городских соревнованиях, и тренер ей говорил - Лариса, соберись, соберись, ты сильная, просто сконцентрируйся, и она концентрировалась, и была нацелена на победу, а теперь она проигрывает битву за битвой, и собственному телу, что устает и полнеет, и собственному мужу, и - вот неожиданность - собственному ребенку, и она сама себя ненавидит и за эти проигрыши, и, еще больше, за свои победы. И , подслушав нечаянно разговор слишком ярко накрашенной и слишком вызывающе одетой полной женщины на излете молодости , я жалею ее, ведь и она когда-то была вот такой отличницей с толстыми косами, и в вузе красный диплом, и замуж вышла за красавца, и в бизнесе у нее все пошло хорошо в девяностых, и не ее вина, что теперь ей приходится так жалко и пьяно врать по телефону…
Но дело в том, что и когда я вижу малышей, маленьких детей, что щебечут на детской площадке, я помимо умиления, свойственного женщинам и вообще людям, испытываю сложные чувства, щемящие. Потому что точно знаю, что эти дети, вот эти вот, передо мной, обречены. Кто-то на счастье и на подвиги, да, но среди них ходят будущие неудачники, обязательно какой-то аферист, кто-то станет чиновником с толстой шеей и худой женой, вот этот ясноглазый Миша, может быть, будет маньяком, а Сережа - тем самым пьяницей на углу, а Марина будет усталой продавщицей в овощном отделе, и будет не таясь обсчитывать, и курить на крылечке, глядя на прохожих и дождь. Я точно знаю, что будущие люди - не ангелы, что не у всех сложится все, и вместо чаяний придет отчаяние, и надежды будут сперва злить, а потом смешить, как все несбывшееся.
Я знаю это, и потому мне жаль нас всех, неидеальных, вечно не успевших что-то, понявших что-то слишком поздно, попавших в ловушку, которую сами себе и приготовили, мне жаль нас всех, и временами я всех нас очень очень люблю.
Казалось бы, я укоряю тут комментаторов, готовых осудить всех этих взрослых неудачников, но нет, что вы, я просто огорчаюсь, оттого, что вечен этот круг, это колесо, это человеческое желание крикнуть - нет-нет, я не такой, не такая, я другая, я хорошая, хорошая, наградите меня, простите меня, господи, ты же видишь, как я ненавижу грешников, накажи их, а мне прости…