на сложных щах
Лет в семнадцать, помню, ждала я осенним вечером подругу на остановке. Такой, знаете, осенний вечер, словно и не было белых ночей, а есть только черный асфальт, а на нем желтые листья (очень тревожное сочетание), и дождь волнами. И вот сижу я на остановке, и подъезжает автобус за автобусом, и оттуда выходят вечерние люди, и у каждого, у каждой, в авоськах (тогда еще в ходу были авоськи) кочаны капусты.
А я жду подругу, которая написала новые стихи и едет мне их читать, а у менядля нее припасен написанный рассказ и новые фотографии (тогда я еще фотографировала).И вот смотрю я на этих людей, которые везут домой в авоськах холодные эти кочаны капусты, похожие на отрубленные головы врагов, и думаю - вот люди принесут домой, поужинают, а потом будут шинковать и солить капусту, и будет у них зимой из чего щи варить кислые. А я опять не со всеми - сижу тут в черном пальтишке на рыбьем меху, в узких ботиночках пижонских, жду подругу с ее скверными стихами, смотрю на листья, и никаких-то у меня не будет запасов, и никакого мне дело до капусты нет. Вот так вся жизнь у меня и пройдет, подумала - кто-то будет щи есть, а я буду на листья смотреть и ждать кого-то на осеннем черном ветру. И такой у меня был острый приступ (характерный для юности) осознания своего сиротства, бесприютности, что стала так горько-горько и хорошо. И такая я себе казалась интересная, какими мы себе кажемся только в семнадцать лет, особенно осенью, и когда почти влюблены.
И вот сейчас вышла я за сигаретами (ну и для моциону пройтись) - а там осень вступила в новую фазу, все ржавое, черный асфальт, на нем желтые листья, небо простоквашей, зябко, и утки крякают горестно и пронзительно. И навстречу мне пара идет, и она ему говорит - мерзкая погода какая! А он ей - да не говори! А потом другая пара - и он ей говорит - все, кончилось лето, началось говнище.
А я иду и…Мне все нравится, и никакое это не говнище, а трогательная горькая пора, и листья летят, и ветер сносит волнами, и сердце сжимается, и придумываются скверные стихи.
И я иду и думаю - опять я не со всеми, опять все капусту квасят, а я иду в легких ботиночках и уток слушаю.
Такова уж я.
Сиротка.
Правда, кислые щи у меня есть. Изумительные просто щи, ни у кого вкуснее нет. Раньше у бабушки были, но бабушки завтра восемь лет как нет в этом мире. Так что осталась я.
А я жду подругу, которая написала новые стихи и едет мне их читать, а у менядля нее припасен написанный рассказ и новые фотографии (тогда я еще фотографировала).И вот смотрю я на этих людей, которые везут домой в авоськах холодные эти кочаны капусты, похожие на отрубленные головы врагов, и думаю - вот люди принесут домой, поужинают, а потом будут шинковать и солить капусту, и будет у них зимой из чего щи варить кислые. А я опять не со всеми - сижу тут в черном пальтишке на рыбьем меху, в узких ботиночках пижонских, жду подругу с ее скверными стихами, смотрю на листья, и никаких-то у меня не будет запасов, и никакого мне дело до капусты нет. Вот так вся жизнь у меня и пройдет, подумала - кто-то будет щи есть, а я буду на листья смотреть и ждать кого-то на осеннем черном ветру. И такой у меня был острый приступ (характерный для юности) осознания своего сиротства, бесприютности, что стала так горько-горько и хорошо. И такая я себе казалась интересная, какими мы себе кажемся только в семнадцать лет, особенно осенью, и когда почти влюблены.
И вот сейчас вышла я за сигаретами (ну и для моциону пройтись) - а там осень вступила в новую фазу, все ржавое, черный асфальт, на нем желтые листья, небо простоквашей, зябко, и утки крякают горестно и пронзительно. И навстречу мне пара идет, и она ему говорит - мерзкая погода какая! А он ей - да не говори! А потом другая пара - и он ей говорит - все, кончилось лето, началось говнище.
А я иду и…Мне все нравится, и никакое это не говнище, а трогательная горькая пора, и листья летят, и ветер сносит волнами, и сердце сжимается, и придумываются скверные стихи.
И я иду и думаю - опять я не со всеми, опять все капусту квасят, а я иду в легких ботиночках и уток слушаю.
Такова уж я.
Сиротка.
Правда, кислые щи у меня есть. Изумительные просто щи, ни у кого вкуснее нет. Раньше у бабушки были, но бабушки завтра восемь лет как нет в этом мире. Так что осталась я.