(no subject)
Если честно, то самое острое переживание чувства единения с другими людьми я испытываю, когда вспоминаю, чтовсе все все все кто сейчас живет (называют какое-то страшное число - шесть , что ли, миллиардов), все они, мы, и я - умрем.
И что все, кто жили и были, когда-то, давно, умерли тоже.
Никто не избежал, никто не миновал.
Пока. Что там будет дальше, не представляю, и о бессмертии думать еще страшнее, чем о смерти всех тех, кто сейчас жив, не говоря уж про смерть самых близких ну и своей.
Вот момент самого моего сильного чувства принадлежности к человечеству.
И в этот момент мне жаль нас всех, нас, тех, кто нас будет хоронить, плакать, некоторое время вспоминать, немного скучать, все еще любить, все еще ненавидеть, затем забудет, а потом тоже отчалит от этого берега к тому, и всем придется пережить путешествие, может быть, скорбное, а может, и нет.
И, может быть, эта мысль, что мы все смертны и скоро нас не будет, дает мне силы, в общем-то, любить людей, быть к ним/к нам снисходительной и ласковой.
Не знаю, какая тут связь.
И что все, кто жили и были, когда-то, давно, умерли тоже.
Никто не избежал, никто не миновал.
Пока. Что там будет дальше, не представляю, и о бессмертии думать еще страшнее, чем о смерти всех тех, кто сейчас жив, не говоря уж про смерть самых близких ну и своей.
Вот момент самого моего сильного чувства принадлежности к человечеству.
И в этот момент мне жаль нас всех, нас, тех, кто нас будет хоронить, плакать, некоторое время вспоминать, немного скучать, все еще любить, все еще ненавидеть, затем забудет, а потом тоже отчалит от этого берега к тому, и всем придется пережить путешествие, может быть, скорбное, а может, и нет.
И, может быть, эта мысль, что мы все смертны и скоро нас не будет, дает мне силы, в общем-то, любить людей, быть к ним/к нам снисходительной и ласковой.
Не знаю, какая тут связь.