(no subject)
Чистое поле (феномен семиотической невидимости)
"Стану я, раб Божий, благословясь, пойду перекрестясь из избы в двери, из ворот в вороты, в чистое поле в восток, в восточную сторону, к Окиану морю, и на том святом Окиане море стоит стар матер муж, и., сырой дуб крековастый..." (Заговор на кулачный бой [Майков 1994,142, № 328]). Типовой зачин русских заговоров представляет собой описание выхода в путь, но сам путь остается невидим. Подробно описываются двери, ворота - границы освоенного мира, домашней сферы Затем фазу следует изображение цели пути: синее море, остров Буян, "крековастый" дуб, огненный столб, золотой престол, где и происходят главные события. Дорога же не описывается: она обозначена как "чистое поле", т. е. нечто без признаков, провал между началом и завершением пути. Словосочетание "чистое поле" филологи фиксируют в древнерусских памятниках начиная с XII в. Оно по смыслу тавтологично: поле - это полое, пустое пространство; чистое - тоже пустое, никем не занятое, не имеющее хозяина [Колесов 1986, 214-216]. Сочетание "чистое поле" - это формула пустоты, но оно заключало в себе и пафос овладения, освоения открывшегося пустого пространства. Заговор открывается описанием пути, но сам путь ускользает из поля зрения.
Мы привели этот текст в качестве иллюстрации любопытного феномена семиотической "невидимости" дороги, характерного для русской традиционной культуры. Дорога "невидима" в том смысле, что не обозначена, т. е. не включена в знаковую модель мира.
Заметим, что "невидимость" дороги фиксируется в данном случае В заговоре, а этот жанр исследователи рассматривают как моделирую-вдий, наиболее явно воспроизводящий традиционную схему мироустройства. На месте дороги в этой схеме - провал.
Дорога, играя роль "другого" по отношению к дому, как пространственному и семантическому ядру "своего" (т.е. освоенного культурой) Мира, вытесняется за рамки общепринятого мифа - самоописания оседлой культуры как нечто ей не принадлежащее. Это исключение проявляется, например, в форме табуирования, игнорирования или иррационализации различных элементов передвижений, с чем мы не раз будем сталкиваться по ходу нашего исследования. Дорога не включена в знаковую модель "своего" мира, т. е. необозначена и тем самым "невидима". Для нее нет знака (и возможности артикуляции) в рамках этой - общепринятой, "дневной", модели самоописания культуры, но, как мы убедимся позже, такие знаки имеются в других, скрытых сферах этнической традиции.
Семиотическая невидимость дороги проявляется отнюдь не только в моделирующих текстах, но и на уровне повседневности.
Т.Б. Щепанская "Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX XX вв.
Вот в чем корень зла. Вот почему оно все так. Мы дорогу просто не видим. Нет ее в нашем мире. А вы говорите - дураки, дураки...
Поле. чистое поле. Я твой тонкий стебелек
"Стану я, раб Божий, благословясь, пойду перекрестясь из избы в двери, из ворот в вороты, в чистое поле в восток, в восточную сторону, к Окиану морю, и на том святом Окиане море стоит стар матер муж, и., сырой дуб крековастый..." (Заговор на кулачный бой [Майков 1994,142, № 328]). Типовой зачин русских заговоров представляет собой описание выхода в путь, но сам путь остается невидим. Подробно описываются двери, ворота - границы освоенного мира, домашней сферы Затем фазу следует изображение цели пути: синее море, остров Буян, "крековастый" дуб, огненный столб, золотой престол, где и происходят главные события. Дорога же не описывается: она обозначена как "чистое поле", т. е. нечто без признаков, провал между началом и завершением пути. Словосочетание "чистое поле" филологи фиксируют в древнерусских памятниках начиная с XII в. Оно по смыслу тавтологично: поле - это полое, пустое пространство; чистое - тоже пустое, никем не занятое, не имеющее хозяина [Колесов 1986, 214-216]. Сочетание "чистое поле" - это формула пустоты, но оно заключало в себе и пафос овладения, освоения открывшегося пустого пространства. Заговор открывается описанием пути, но сам путь ускользает из поля зрения.
Мы привели этот текст в качестве иллюстрации любопытного феномена семиотической "невидимости" дороги, характерного для русской традиционной культуры. Дорога "невидима" в том смысле, что не обозначена, т. е. не включена в знаковую модель мира.
Заметим, что "невидимость" дороги фиксируется в данном случае В заговоре, а этот жанр исследователи рассматривают как моделирую-вдий, наиболее явно воспроизводящий традиционную схему мироустройства. На месте дороги в этой схеме - провал.
Дорога, играя роль "другого" по отношению к дому, как пространственному и семантическому ядру "своего" (т.е. освоенного культурой) Мира, вытесняется за рамки общепринятого мифа - самоописания оседлой культуры как нечто ей не принадлежащее. Это исключение проявляется, например, в форме табуирования, игнорирования или иррационализации различных элементов передвижений, с чем мы не раз будем сталкиваться по ходу нашего исследования. Дорога не включена в знаковую модель "своего" мира, т. е. необозначена и тем самым "невидима". Для нее нет знака (и возможности артикуляции) в рамках этой - общепринятой, "дневной", модели самоописания культуры, но, как мы убедимся позже, такие знаки имеются в других, скрытых сферах этнической традиции.
Семиотическая невидимость дороги проявляется отнюдь не только в моделирующих текстах, но и на уровне повседневности.
Т.Б. Щепанская "Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX XX вв.
Вот в чем корень зла. Вот почему оно все так. Мы дорогу просто не видим. Нет ее в нашем мире. А вы говорите - дураки, дураки...
Поле. чистое поле. Я твой тонкий стебелек