Раз уж я это все-таки сделала,.
...То опубликую и тут (копирую *в* ЖЖ, ога ;) ). Хоть оно и грустно.
Но, глядишь, прочтут те, кому интересно (кто еще вообще здесь читает), а на ФЭРе посмотреть не догадался. Пусть будет.
Так вот, интервью Терри Пратчетта и репортаж о его путешествии в Швейцарию, где есть такая фирма Dignitas, которая помогает безнадежно больным людям добровольно уйти из жизни (и куда он недавно сам подал документы :( ), в связи с выходом на ВВС фильма о последних часах жизни одного из клиентов. Интервью брали как у Терри дома, так и на месте, что называется, действия...
Но дословного текста не будет - только основная суть. Ибо таки... ну, нелегко, да.
Так вот. Пратчетт - о котором в статье сказано, что он "живет точь-в-точь там, где вы бы и ожидали, в доме, к которому надо добираться через соборы и арки буйной древесной зелени, сквозь которую пробивается, слепя глаза, солнечный свет" (и масса цветов, и вьющиеся тропинки, и пишет он в часовне, где вокруг чОрные шляпы и пыльные стопки книг) - отправляется на встречу с Питером и Кристиной в Швейцарию. Питеру немного больше семидесяти, но у него - motor neurone disease, болезнь, нарушающая глотательные и дыхательные функции и в конечном итоге приводящая к их полному отказу. Поэтому он и обратился к Dignitas. (В этой связи вспоминаются еще случаи, когда ее услуги были засняты для телевидения по инициативе сознательно отказавшихся от жизни больных, и дается "сводка" случая самого Терри - как и когда он был диагностирован, что такой диагноз означает в перспективе для больного. "Пратчетт прожил хорошую жизнь в свое удовольствие и не видит причины, почему ему должно было быть отказано в хорошей смерти").
Тем не менее при всех попытках журналистки свернуть тему на него самого, он настаивает на том, чтобы говорить о фильме и истории Питера. "Думаю, я где-то узнал в нем себя. Мы с Лин, моей женой, моложе Питера и Кристины на десять лет, но у нас по сорок лет совместной жизни, и дети у нас примерно ровесники... Я знаю, что значит прожить в одном браке сорок лет - и это помогло мне в моих раздумьях о том, что происходит". Джинни Дугари, интервьюер, подозревает, что он слишком ассоциируется с "предметом", но он говорит, что тут у него как раз работает внутренний журналист и писатель. "Я называю это "черной мельницей". Что бы ни происходило, ты как будто стоишь где-то снаружи и записываешь..."
Журналистка (тоже умница, конечно, но хоть честная) спрашивает его, не затем ли он предпринимает это путешествие, чтобы самому лучше подготовиться к несколько более раннему, чем ожидалось, "неизбежному". "Спасибо, что напомнили... Я, собственно, об этом и не подумал", - несколько жестко отвечает он. (Блин, Терри джентльмен все-таки. Слегка жестко. И даже не выругался. - А.Ф.) "Когда вы долгое время женаты, в работе три мозга: твой, супруга и отдельный "семейный" мозг. Не могу себе представить, чтобы какую бы то ни было жену могла устроить такая ситуация, но мне показалось, что к тому времени, как мы встретились, Питер и его супруга пришли к общему мнению (решили вместе). Они представляют собой то, что считается среднеанглийским типом личности, и они мне понравились. Питер поднимал аэропланы в Африке, а когда они взялись за изношенную госнедвижимость, то за один год превратили убитый домик в первоклассный отель. Они из тех, кто берется за дело и преодолевает трудности с тихой твердостью."
Далее рассказывается собственно сюжет документалки - как Терри встречается с парой в Англии, как Питер уже в Швейцарии разговаривает с врачом, объясняющим ему, как пройдет процесс и уточняющим, насколько тверда решимость пациента. Пратчетт: "Дигнитас не бежит к вам с ножом, крича "эгей, давайте уже". Они чуть ли не пытаются переубедить людей в их решении. Эрика, работник фирмы, напоминает Питеру, что выбранное им "лекарство" (которое тот, смеясь, называет своей цикутой) смертельно. Они смотрят на дело так, что если вы передумаете в последний момент, это нормально". Терри описывает всю сцену как очень "бергмановскую": "Падал снег, но сквозь падающие хлопья были видны поля и муж Эрики, приехавший в этот симпатичный маленький коттедж, ждал ее, глядя на часы. Там была веранда и Борст (Хорст, поправляет режиссер фильма Расселл) попыхивалсвоей такой выгнутой швейцарской трубочкой, и дым поднимался навстречу снегу, и это я и имею в виду, говоря "как у Бергмана в фильме..." Режиссер, из-за двери: "Это был промышленный комплекс!" Терри: "Не слушайте этого за занавеской. Это был милый маленький коттедж. Да, на территории промышленного комплекса и это не самое лучшее место для смерти, но я могу предложить много, много гораздо худших вариантов... Я с уверенностью могу сказать, что мы с Питером пожали друг другу руки и он сказал мне: -Живи хорошо. Я это точно сделал". Потом режиссер рассказывает, что именно вошло в фильм, конкретно, последние мгновения, когда Питер выпил "цикуту" и поблагодарил всех присутствующих.
Пратчетт: "И тут такое - прямо взорвало мозг. Он не смог вспомнить имя звукооператора. От этого крыша легко поедет: вот этот воспитаннейший человек, говорящий спасибо тем, кто рядом в этот момент - и он сконфузился в свой смертный момент, потому что забыл, как зовут звукооператора. Это так... по-английски - и поэтому я расплакался, потому что да, кажется, я был в слезах, когда меня обнимала и утешала Эрика... я ведь вроде сказал: -тут можно обрадоваться, что ты... ой, извините, - прерывает он сам себя, - я как будто сново все это проживаю, потому что это было так..." Тут включается режиссер, объясняя, как все это было сюрно и трогательно. "Тяжело было на это смотреть?" - опять включается корреспондентка. -"Тяжело - не то слово", - отвечает Пратчетт. - "И еще мне показалось, что его жена в некотором роде держала лицо." -"Для камеры?" -"О, по-моему, о камере там даже оператор забыл. Вся машинерия исчезла, осталась только человечность." И он вытирает слезы. А потом рассказывает об одном моменте, который в фильм не вошел. Когда Питер умер, Эрика подошла к окну и... "Открыла его?" - опять перебивает журналистка. "Вы знали", - говорит Терри. Она действительно знала, потому что когда ее собственная мать умерла в хосписе, медсестра тоже открыла окно. Выпустить душу (и неважно, кто там во что верит). Терри просиял и сказал: "Я бы тебя сейчас поцеловал. И, если бы это было выполнимо, заимел от тебя детей". (Ыыы... - А.Ф.)
Потом он говорит: "Вот никакой логики: я не религиозен, но я верю, что душа... - и тут включается черная мельница - я говорю себе, что увиденное мною по древности не уступит пирамидам, а то и постарше будет... и поэтому я подхожу ко всему без готовых мерок" (open-minded). И, описывая свои чувства после случившегося: "Человек умер... это плохо, но у него была неизлечимая болезнь, которая мучила его, и он решил по доброй воле уйти раньше, чем его утащит. Так это неплохо. Значит, хорошо? Вот тут и пытайся решить эту дилемму. Но я думаю, это хорошо в такой ситуации, что Питер получил, что хотел. Хорошую смерть".
Но жене Питера это разбило сердце наверняка, напоминает корреспондентка. Вы о своей в этой связи не думаете? "Вы пытаетесь меня психологизировать, - говорит Терри. - Линн держится хорошо и больше я на эту тему говорить не буду". На вопрос, укрепили ли его съемки в его решении, он говорит: "Ну, я не жажду особенно умереть именно в Швейцарии". -"Так вы хотите умереть в своем собственном доме, в этой чудесной долине?" -"Честно говоря, я вообще на самом деле не хочу умирать".
Дальше она там рассуждает об отношениях Пратчетта со смертью, в том числе и своей собственной (мол, понятно, что ему легче говорить и думать о чужой, хотя для человека, который настаивает, чтобы неизбежному смотрели в лицо и бла-бла-бла... *да, я необъективна - А.Ф.). Он говорит, в ответ на упоминание, что люди не любят мысль о смерти: "А придется к ней привыкнуть". Тем не менее, в интервью он сосредоточивается на жизни и своем владении английском: он получает реальное удовольствие от необычных и редко употребимых слов. Он любит петь и насвистывать, говорит, что его гнев "выкован на наковальне опыта", и поет ту песню (довольно приятным и твердым голосом), которую пел в саду, когда узнал о диагнозе - про кукурузное поле, теплое лето и щебечущих в небе жаворонков. Он рассказывает о том, что когда-то ученость и мудрость была напрямую связана с "мементо мори" и умением жить так, чтобы оставить по себе добрую память. "Иными словами, - ухмыляется он, - будьте осторожны". "И как вы думаете, вам удалось прожить именно так?"
"Да. Мне даже не удалось совершить прелюбодеяние. Иногда мне в связи с этим немного неловко, - слегка грустно замечает он, - как будто я недостарался. Вообще, мне очень нравится компания женщин." Дальше цитируется написанная им лекция на тему эвтаназии (которую прочел его друг Тони Робинсон - он сам уже не может выступать публично): "Я бы хотел умереть мирно до того, как до меня доберется болезнь. Знай я, что я умру, я бы жил. Моя жизнь, моя смерть, мой выбор".
И дальше речь идет о вечной проблеме во всех случаях - в том числе и в сабжевом - время и деньги. Терри бесит, что Питеру пришлось отправляться в Швейцарию заблаговременно, чтобы успеть все сделать вовремя и соответственно со своими желаниями. "Если бы в Англии было что-то подобное, он, может быть, смог бы себе позволить прожить подольше". Из всех вариантов для ассистированной эвтаназии, которые официально существуют в мире, он предпочитает тот, что предлагают в Орегоне (легализовано в 1997), который и описывает в подробностях. (Там, когда решение принято, человек может забрать "зелье" домой и выпить тогда, когда сам решит. "Надеюсь, на бутылке нет ярлычка с надписью "Лимонад").
"Что мне тут нравится - это что когда люди знают, что они могут умереть, когда захотят, они могут наслаждаться каждым днем из оставшихся. И думать: завтра еще внуки навестят... или: вот-вот уже Рождество, отложу-ка я это дело до нового года... Это немного больно, но можно держаться". Джинни отмечает, что это очень по-человечески, животные этого не могут: контролировать - если не отсрочить - свою собственную смерть... и это помогает человеческой гордостью.
"Но я не собираюсь диктовать Британии, чего ей хотеть. Я бы хотел, чтобы в стране провели сравнительное изучение всех методов, которые на данный момент имеются в наличии и мы могли бы выбрать лучший. Ну, понимаете, что подходит именно британцам".
Он рассказывает о том, как в летний день умер его друг Кен, пастух. "Рядом с ним в этот день лежала его овчарка, и на похоронах были все жители этой долины, и пелись и читались только сельские молитвы и псалмы (all the lessons and hymns were rural), и много говорилось об овцах и пастухах, и я подумал: "за это я и люблю англиканскую церковь: она понимает Англию". Это была идеальная церемония".
Он говорит, что не думал, как бы ему хотелось, чтобы его поминали. "Но я верю, что у этого мира есть цель и форма и, возможно, что-то скрытое - и это потрясающе роскошный край. То есть, если ничего нет, то и беспокоиться не о чем, а если есть, то наверняка это интересно".
И после интервью Терри устраивает Джинни экскурсию по имению, во всей его красе, растительности и фауне. Растирает в пальцах сорванный листок, чтобы она могла насладиться ароматом. Откуда ни возьмись появляется необъятный газон, выходящий на ручей, через который переброшен новый каменный мост. Терри говорит, что он по нему уже ходил, но только с каждой стороны отдельно - ждет "крестин", когда этот мост получит имя, и вечеринки по этому поводу, чтобы совершить Торжественный Переход. На каждой стороне вырезана цитата из его литературного кумира (одного из) - Г.К. Честертона (оле, Терри! я в вашем вкусе и не сомневалась! - А.Ф.): "Разрушение мостов (на одной стороне) есть конец света" (на другой).
И на следующий день у них еще состоялся телефонный разговор, где он говорит о мосте как о метафоре - о мосте, соединяющем людей, прошлое и будущее, а также этот свет и тот.
И вот последнюю фразу я все же хочу процитировать полностью. "Так пусть же этот мост под Терри как можно дольше не рушится, - но когда это случится, можете не сомневаться, он сам будет руководить ликвидационными работами, и все жаворонки будут петь лучшие свои мелодии".
Ну вот как-то так.
ЗЫ. А через пару дней после того, как показали фильм, я прочитала письмо в газете "Метро" (бесплатная ежедневная газета в транспорте, та еще прЭсса, и читать тамошнюю секцию писем - это жесть уровня иной раз даже не желтушного, а вообще pulp fiction, но у меня зависимость ). Писала женщина, которая собиралась совершить эту самую ассистированную эвтаназию, боясь наследственности (у нее оба родителя пострадали тяжело вследствие нездоровья). Так вот, она посмотрела "Выбирая смерть"... и передумала. И написала, чтобы поблагодарить Терри за это.
Вот так-то. Хороший человек и мастер все делает хорошо.
Но, глядишь, прочтут те, кому интересно (кто еще вообще здесь читает), а на ФЭРе посмотреть не догадался. Пусть будет.
Так вот, интервью Терри Пратчетта и репортаж о его путешествии в Швейцарию, где есть такая фирма Dignitas, которая помогает безнадежно больным людям добровольно уйти из жизни (и куда он недавно сам подал документы :( ), в связи с выходом на ВВС фильма о последних часах жизни одного из клиентов. Интервью брали как у Терри дома, так и на месте, что называется, действия...
Но дословного текста не будет - только основная суть. Ибо таки... ну, нелегко, да.
Так вот. Пратчетт - о котором в статье сказано, что он "живет точь-в-точь там, где вы бы и ожидали, в доме, к которому надо добираться через соборы и арки буйной древесной зелени, сквозь которую пробивается, слепя глаза, солнечный свет" (и масса цветов, и вьющиеся тропинки, и пишет он в часовне, где вокруг чОрные шляпы и пыльные стопки книг) - отправляется на встречу с Питером и Кристиной в Швейцарию. Питеру немного больше семидесяти, но у него - motor neurone disease, болезнь, нарушающая глотательные и дыхательные функции и в конечном итоге приводящая к их полному отказу. Поэтому он и обратился к Dignitas. (В этой связи вспоминаются еще случаи, когда ее услуги были засняты для телевидения по инициативе сознательно отказавшихся от жизни больных, и дается "сводка" случая самого Терри - как и когда он был диагностирован, что такой диагноз означает в перспективе для больного. "Пратчетт прожил хорошую жизнь в свое удовольствие и не видит причины, почему ему должно было быть отказано в хорошей смерти").
Тем не менее при всех попытках журналистки свернуть тему на него самого, он настаивает на том, чтобы говорить о фильме и истории Питера. "Думаю, я где-то узнал в нем себя. Мы с Лин, моей женой, моложе Питера и Кристины на десять лет, но у нас по сорок лет совместной жизни, и дети у нас примерно ровесники... Я знаю, что значит прожить в одном браке сорок лет - и это помогло мне в моих раздумьях о том, что происходит". Джинни Дугари, интервьюер, подозревает, что он слишком ассоциируется с "предметом", но он говорит, что тут у него как раз работает внутренний журналист и писатель. "Я называю это "черной мельницей". Что бы ни происходило, ты как будто стоишь где-то снаружи и записываешь..."
Журналистка (тоже умница, конечно, но хоть честная) спрашивает его, не затем ли он предпринимает это путешествие, чтобы самому лучше подготовиться к несколько более раннему, чем ожидалось, "неизбежному". "Спасибо, что напомнили... Я, собственно, об этом и не подумал", - несколько жестко отвечает он. (Блин, Терри джентльмен все-таки. Слегка жестко. И даже не выругался. - А.Ф.) "Когда вы долгое время женаты, в работе три мозга: твой, супруга и отдельный "семейный" мозг. Не могу себе представить, чтобы какую бы то ни было жену могла устроить такая ситуация, но мне показалось, что к тому времени, как мы встретились, Питер и его супруга пришли к общему мнению (решили вместе). Они представляют собой то, что считается среднеанглийским типом личности, и они мне понравились. Питер поднимал аэропланы в Африке, а когда они взялись за изношенную госнедвижимость, то за один год превратили убитый домик в первоклассный отель. Они из тех, кто берется за дело и преодолевает трудности с тихой твердостью."
Далее рассказывается собственно сюжет документалки - как Терри встречается с парой в Англии, как Питер уже в Швейцарии разговаривает с врачом, объясняющим ему, как пройдет процесс и уточняющим, насколько тверда решимость пациента. Пратчетт: "Дигнитас не бежит к вам с ножом, крича "эгей, давайте уже". Они чуть ли не пытаются переубедить людей в их решении. Эрика, работник фирмы, напоминает Питеру, что выбранное им "лекарство" (которое тот, смеясь, называет своей цикутой) смертельно. Они смотрят на дело так, что если вы передумаете в последний момент, это нормально". Терри описывает всю сцену как очень "бергмановскую": "Падал снег, но сквозь падающие хлопья были видны поля и муж Эрики, приехавший в этот симпатичный маленький коттедж, ждал ее, глядя на часы. Там была веранда и Борст (Хорст, поправляет режиссер фильма Расселл) попыхивалсвоей такой выгнутой швейцарской трубочкой, и дым поднимался навстречу снегу, и это я и имею в виду, говоря "как у Бергмана в фильме..." Режиссер, из-за двери: "Это был промышленный комплекс!" Терри: "Не слушайте этого за занавеской. Это был милый маленький коттедж. Да, на территории промышленного комплекса и это не самое лучшее место для смерти, но я могу предложить много, много гораздо худших вариантов... Я с уверенностью могу сказать, что мы с Питером пожали друг другу руки и он сказал мне: -Живи хорошо. Я это точно сделал". Потом режиссер рассказывает, что именно вошло в фильм, конкретно, последние мгновения, когда Питер выпил "цикуту" и поблагодарил всех присутствующих.
Пратчетт: "И тут такое - прямо взорвало мозг. Он не смог вспомнить имя звукооператора. От этого крыша легко поедет: вот этот воспитаннейший человек, говорящий спасибо тем, кто рядом в этот момент - и он сконфузился в свой смертный момент, потому что забыл, как зовут звукооператора. Это так... по-английски - и поэтому я расплакался, потому что да, кажется, я был в слезах, когда меня обнимала и утешала Эрика... я ведь вроде сказал: -тут можно обрадоваться, что ты... ой, извините, - прерывает он сам себя, - я как будто сново все это проживаю, потому что это было так..." Тут включается режиссер, объясняя, как все это было сюрно и трогательно. "Тяжело было на это смотреть?" - опять включается корреспондентка. -"Тяжело - не то слово", - отвечает Пратчетт. - "И еще мне показалось, что его жена в некотором роде держала лицо." -"Для камеры?" -"О, по-моему, о камере там даже оператор забыл. Вся машинерия исчезла, осталась только человечность." И он вытирает слезы. А потом рассказывает об одном моменте, который в фильм не вошел. Когда Питер умер, Эрика подошла к окну и... "Открыла его?" - опять перебивает журналистка. "Вы знали", - говорит Терри. Она действительно знала, потому что когда ее собственная мать умерла в хосписе, медсестра тоже открыла окно. Выпустить душу (и неважно, кто там во что верит). Терри просиял и сказал: "Я бы тебя сейчас поцеловал. И, если бы это было выполнимо, заимел от тебя детей". (Ыыы... - А.Ф.)
Потом он говорит: "Вот никакой логики: я не религиозен, но я верю, что душа... - и тут включается черная мельница - я говорю себе, что увиденное мною по древности не уступит пирамидам, а то и постарше будет... и поэтому я подхожу ко всему без готовых мерок" (open-minded). И, описывая свои чувства после случившегося: "Человек умер... это плохо, но у него была неизлечимая болезнь, которая мучила его, и он решил по доброй воле уйти раньше, чем его утащит. Так это неплохо. Значит, хорошо? Вот тут и пытайся решить эту дилемму. Но я думаю, это хорошо в такой ситуации, что Питер получил, что хотел. Хорошую смерть".
Но жене Питера это разбило сердце наверняка, напоминает корреспондентка. Вы о своей в этой связи не думаете? "Вы пытаетесь меня психологизировать, - говорит Терри. - Линн держится хорошо и больше я на эту тему говорить не буду". На вопрос, укрепили ли его съемки в его решении, он говорит: "Ну, я не жажду особенно умереть именно в Швейцарии". -"Так вы хотите умереть в своем собственном доме, в этой чудесной долине?" -"Честно говоря, я вообще на самом деле не хочу умирать".
Дальше она там рассуждает об отношениях Пратчетта со смертью, в том числе и своей собственной (мол, понятно, что ему легче говорить и думать о чужой, хотя для человека, который настаивает, чтобы неизбежному смотрели в лицо и бла-бла-бла... *да, я необъективна - А.Ф.). Он говорит, в ответ на упоминание, что люди не любят мысль о смерти: "А придется к ней привыкнуть". Тем не менее, в интервью он сосредоточивается на жизни и своем владении английском: он получает реальное удовольствие от необычных и редко употребимых слов. Он любит петь и насвистывать, говорит, что его гнев "выкован на наковальне опыта", и поет ту песню (довольно приятным и твердым голосом), которую пел в саду, когда узнал о диагнозе - про кукурузное поле, теплое лето и щебечущих в небе жаворонков. Он рассказывает о том, что когда-то ученость и мудрость была напрямую связана с "мементо мори" и умением жить так, чтобы оставить по себе добрую память. "Иными словами, - ухмыляется он, - будьте осторожны". "И как вы думаете, вам удалось прожить именно так?"
"Да. Мне даже не удалось совершить прелюбодеяние. Иногда мне в связи с этим немного неловко, - слегка грустно замечает он, - как будто я недостарался. Вообще, мне очень нравится компания женщин." Дальше цитируется написанная им лекция на тему эвтаназии (которую прочел его друг Тони Робинсон - он сам уже не может выступать публично): "Я бы хотел умереть мирно до того, как до меня доберется болезнь. Знай я, что я умру, я бы жил. Моя жизнь, моя смерть, мой выбор".
И дальше речь идет о вечной проблеме во всех случаях - в том числе и в сабжевом - время и деньги. Терри бесит, что Питеру пришлось отправляться в Швейцарию заблаговременно, чтобы успеть все сделать вовремя и соответственно со своими желаниями. "Если бы в Англии было что-то подобное, он, может быть, смог бы себе позволить прожить подольше". Из всех вариантов для ассистированной эвтаназии, которые официально существуют в мире, он предпочитает тот, что предлагают в Орегоне (легализовано в 1997), который и описывает в подробностях. (Там, когда решение принято, человек может забрать "зелье" домой и выпить тогда, когда сам решит. "Надеюсь, на бутылке нет ярлычка с надписью "Лимонад").
"Что мне тут нравится - это что когда люди знают, что они могут умереть, когда захотят, они могут наслаждаться каждым днем из оставшихся. И думать: завтра еще внуки навестят... или: вот-вот уже Рождество, отложу-ка я это дело до нового года... Это немного больно, но можно держаться". Джинни отмечает, что это очень по-человечески, животные этого не могут: контролировать - если не отсрочить - свою собственную смерть... и это помогает человеческой гордостью.
"Но я не собираюсь диктовать Британии, чего ей хотеть. Я бы хотел, чтобы в стране провели сравнительное изучение всех методов, которые на данный момент имеются в наличии и мы могли бы выбрать лучший. Ну, понимаете, что подходит именно британцам".
Он рассказывает о том, как в летний день умер его друг Кен, пастух. "Рядом с ним в этот день лежала его овчарка, и на похоронах были все жители этой долины, и пелись и читались только сельские молитвы и псалмы (all the lessons and hymns were rural), и много говорилось об овцах и пастухах, и я подумал: "за это я и люблю англиканскую церковь: она понимает Англию". Это была идеальная церемония".
Он говорит, что не думал, как бы ему хотелось, чтобы его поминали. "Но я верю, что у этого мира есть цель и форма и, возможно, что-то скрытое - и это потрясающе роскошный край. То есть, если ничего нет, то и беспокоиться не о чем, а если есть, то наверняка это интересно".
И после интервью Терри устраивает Джинни экскурсию по имению, во всей его красе, растительности и фауне. Растирает в пальцах сорванный листок, чтобы она могла насладиться ароматом. Откуда ни возьмись появляется необъятный газон, выходящий на ручей, через который переброшен новый каменный мост. Терри говорит, что он по нему уже ходил, но только с каждой стороны отдельно - ждет "крестин", когда этот мост получит имя, и вечеринки по этому поводу, чтобы совершить Торжественный Переход. На каждой стороне вырезана цитата из его литературного кумира (одного из) - Г.К. Честертона (оле, Терри! я в вашем вкусе и не сомневалась! - А.Ф.): "Разрушение мостов (на одной стороне) есть конец света" (на другой).
И на следующий день у них еще состоялся телефонный разговор, где он говорит о мосте как о метафоре - о мосте, соединяющем людей, прошлое и будущее, а также этот свет и тот.
И вот последнюю фразу я все же хочу процитировать полностью. "Так пусть же этот мост под Терри как можно дольше не рушится, - но когда это случится, можете не сомневаться, он сам будет руководить ликвидационными работами, и все жаворонки будут петь лучшие свои мелодии".
Ну вот как-то так.
ЗЫ. А через пару дней после того, как показали фильм, я прочитала письмо в газете "Метро" (бесплатная ежедневная газета в транспорте, та еще прЭсса, и читать тамошнюю секцию писем - это жесть уровня иной раз даже не желтушного, а вообще pulp fiction, но у меня зависимость ). Писала женщина, которая собиралась совершить эту самую ассистированную эвтаназию, боясь наследственности (у нее оба родителя пострадали тяжело вследствие нездоровья). Так вот, она посмотрела "Выбирая смерть"... и передумала. И написала, чтобы поблагодарить Терри за это.
Вот так-то. Хороший человек и мастер все делает хорошо.