Внимание, сейчас будет торопливо, сумбурно и, наверное, провокативно... "Кролик Джоджо", в общем.
Так. Во-первых... Ну, конечно, "Кролик Джоджо" - это не комедия. Хотя есть многое из. Умора, да. Особенно сам Тайка в чернопарадоксальной роли воображаемого Адольфа. Но еще когда счастливое детство юных нацистов, толпой бегущих к светлому боевому будущему, сопроводила внезапно издевательски-роковАя в этом контексте музыка "Битлз"... В общем, я вспомнила, как в экранизации старой теперь уже (майгад, сколько мне лет...) повести "Васька" - еще тех времен, когда таки стыдно было быть сталинистом - шахта недостроенного метро торжественно обрушивалась под "Марш энтузиастов". Это сведение вроде бы противоположных крайностей, реала и сюра, мечтаний и их реального смысла - об этом там вся и речь... Ну, почти.
Во-вторых. Я не беру обратно свои слова насчет счастья, что Тарон выиграл Глобус. Но я серьезно задумалась, так ли бы я огорчилась, если бы его выиграл Гриффин Дэвис. И нет, я не считаю, что "он еще успеет". Все мы знаем, какие иногда бывают судьбы у детей-актеров. Хотя как раз с ним этого может и не случиться. Он сыграл не просто потрясающе - на это могло хватить и детской непосредственности, старания и сияющих глаз. Но там мелькает такая ненаигранная взрослость, не в смысле старообразие, а - в очередной контраст к наивности и запудренности мозгов - внезапно настолько острое понимание сиюминутных ситуаций... Он так деловито договаривается с прячущейся Эльзой, анализируя положение - еще вопрос, кто там еврей, ага. :) И так достойно принимает прилетевшую плюху - probably deserve that звучит так, будто этому еще только что действительно загнанному кролику лет 40, не меньше... И это не выглядит фальшью, блин. А как он совмещает детский восторг, страшноватую готовность на все и наивное школьное усердие в том, что считает правильным... А какая потрясающая у парня пластика! Блин, Хоакин, я тебя уважаю, но мой "Оскар" уже безвозвратно ушел. И это я, которая не особо любит манипуляцию нашими взрослыми душами при помощи использования такого беспроигрышного инструмента, как дети.
В-третьих... Ну, кто еще не понял и может ощутить уязвление чувств, отвернитесь. Этот самый воображаемый Гитлер, добрый друг мальчика почти до самого конца, только уже в последние минуты своих явлений начинающий становиться настоящим - это и есть воплощение того вполне реального внутреннего абсурда, который порождает в нас - и не только в детях - абсурд и извращение диктатуры внешней. Это "их" версия дедушки Ленина. (И папочки Сталина, да). Который же такой хороший, все понимает, всегда поддержит и подскажет, как надо... который на самом деле не может требовать, чтобы ты убил кролика, как тебе приказывают больные садисты-инструкторы лагеря гитлерюгенда или стукнул на родную маму, когда окажется, что она прячет в чулане еврейскую подружку родной сестры (ну или да, сообщил продразверсточникам о колоске). И не может писать "беспощадно расстреливать всех..." Который кричит тебе "держись" и машет рукой - "ну подумаешь, еврейка!" Это вот то самое кривое зеркало реальности, которым, повторяю, в такой жизни спасаются не только дети. Реальности, в которой порядочным человеком можно остаться, только аккуратно повиснув в петле посреди города ("что они такого сделали? -Все, что смогли") или отправившись на расстрел, спасая малыша в напяленной на него старшими нацистской форме. (Я не очень люблю, когда в фильмах про войну героизируют и романтизируют нацистов, даже особенных и не таких как все. Но Рокуэлл играет своего одноглазого не пущенного на фронт ветерана таким парадоксальным циничным суперменом, с некоторым привычным офигением взирающим на окружающее безумие, так ускоренно двигается, и даже внешне так похож на Брюса Уиллиса в этой роли... что я ему парадоксально же поверила). Ах да. Есть еще один способ - не успеть вовремя вырасти. И то не всем помогает.
*Вредно* И недаром мальчишка выглядит очень похоже на маленького Ульянова с октябрятской звездочки. Ноосфера такая ноосфера... И когда он в составе таких же на все готовых, счастливых товариществом мальчишек (ибо девчонкам уже указали их женское место) радостно идет жечь книжки или бросать гранаты... В общем, то самое "таки жги, Господь" вспоминается, да. Как и некоторые другие образцы счастья.
Короче, на эту версию Адольфа оригинал, подозреваю, обиделся бы не меньше, чем в свое время - на "Великого диктатора" Чаплина. И недаром Вайтити еще до выхода фильма торжествовал, как фюрер будет вертеться в гробу уже от того, "что его играет новозеландский еврей". И его злобно-жалкая мольба о "ну хоть маленьком хайлике" в конце - это тот самый злой, уничтожающий и очистительный смех.
В-четвертых. Это, возможно, лучшая роль Скарлетт Йоханссон. Мудрая, сумасшедшая, элегантная, грустная и задорная немка, не отличающаяся ангельскими чертами (и рюмашку хлопнет - а кто бы в таких условиях не? - и задом повертит, и отсутствующего папу изобразит при помощи сажи, и умный совет даст, и в пах тоже может, если надо) выглядит такой же клоунессой, какими клоунами в этом гиньоле отчасти являются все. (Может, кроме той самой еврейки в подвале - хотя она тоже умеет дразниться). От толстой туповатой, до ужаса и жалости зазомбированной фрау в форме (у Ребел Уилсон пошли хорошие роли, пусть это продолжится, хотя мне пофиг, судьба), рыхлой квашней подпрыгивающей в честь фюрера, подвизгивающей всяким ужасам о евреях, а в конце безмозглым танком тащащей за собой (и перед собой) детей в последнюю мясорубку, до черепообразного очкастого гестаповца, так сноровисто организующего обыск, что это многорукое шуршание по всему дому опять же что-то напоминает... при этом хищно любезничающего и блаженствующего в облаке чужого страха. Только одни тут клоуны бешеные, а для других это способ выживание, то самое , опять же чаплиновское балансирование на краю пропасти с медведем сзади. Воистину прав был шварцевский маркиз Па-Де-Труа - что делать, танцевать, конечно... Вот и госпожа Рози танцует, успевая по дороге ласково коснуться волос сына и завязать ему шнурки. Учитывая, что он фанатик, и почти незаметно делая все, чтобы он таким не был.
И в-пятых, во всем этом ярком свете, сюрных призрачных явлениях воображаемого друга и местами почти лабораторном вакууме, когда все надолго оставляют героя в покое, есть что-то такое настоящее... В том числе - смерть. Внезапно лаконичная и безусловная. Ноги повешенных с пятнами на штанах. Неподвижные изломанные фигуры после перестрелок и бомбежек... И выбор. Тот самый, который вопреки всему. Потемневшее лицо того самого одноглазого капитана Кленцендорфа, подыгрывающего Джодджо и Эльзе. Сам испуг, с которым Джоджо встречает своих недавних героев, отказавшись от сказки, сам не заметив, как... И даже "fuck off Hitler" в его устах не звучит утешительным игрушечным комиксовым героизмом. Ну, почти. :)
А еще спасибо им, что спасаемая девочка не выглядит бессильным и жалким ягненком. И наехать может. И пригрозить бедному милому мальчику со свастикой на рукаве. И выйти навстречу посланцам из гестапо. С застывшим лицом, с чуть заметной улыбкой... но не потеряв достоинства.
И да, это смешно о страшном (очень часто). Это оксюморон и парадокс. И юных героев спасает дурацкая "научная" книжка "Как отличить еврея", которую Джоджо задумывает еще в разгаре своего нацизма (рога, хвосты, способы уничтожения). А его добрый толстенький приятель в финале философски изрекает, что сейчас для нацизма не лучшее время. Но это еще и страшно о том, что нам (когда мы внутри ситуации) кажется обычным). О безмозглом единстве. О романтизации черт-те чего. О том, что думать масштабно - часто действительно не лучшая идея. И цитата Ремарка в конца - исключительно точна в смысле последней надежды.
Так что нет, это не тривиализация кошмара, как многие уже успели обвинить это кино. И для меня они попали точнее, чем Бенини со своей "Прекрасной жизнью". И по большему количеству целей сразу.
Во-вторых. Я не беру обратно свои слова насчет счастья, что Тарон выиграл Глобус. Но я серьезно задумалась, так ли бы я огорчилась, если бы его выиграл Гриффин Дэвис. И нет, я не считаю, что "он еще успеет". Все мы знаем, какие иногда бывают судьбы у детей-актеров. Хотя как раз с ним этого может и не случиться. Он сыграл не просто потрясающе - на это могло хватить и детской непосредственности, старания и сияющих глаз. Но там мелькает такая ненаигранная взрослость, не в смысле старообразие, а - в очередной контраст к наивности и запудренности мозгов - внезапно настолько острое понимание сиюминутных ситуаций... Он так деловито договаривается с прячущейся Эльзой, анализируя положение - еще вопрос, кто там еврей, ага. :) И так достойно принимает прилетевшую плюху - probably deserve that звучит так, будто этому еще только что действительно загнанному кролику лет 40, не меньше... И это не выглядит фальшью, блин. А как он совмещает детский восторг, страшноватую готовность на все и наивное школьное усердие в том, что считает правильным... А какая потрясающая у парня пластика! Блин, Хоакин, я тебя уважаю, но мой "Оскар" уже безвозвратно ушел. И это я, которая не особо любит манипуляцию нашими взрослыми душами при помощи использования такого беспроигрышного инструмента, как дети.
В-третьих... Ну, кто еще не понял и может ощутить уязвление чувств, отвернитесь. Этот самый воображаемый Гитлер, добрый друг мальчика почти до самого конца, только уже в последние минуты своих явлений начинающий становиться настоящим - это и есть воплощение того вполне реального внутреннего абсурда, который порождает в нас - и не только в детях - абсурд и извращение диктатуры внешней. Это "их" версия дедушки Ленина. (И папочки Сталина, да). Который же такой хороший, все понимает, всегда поддержит и подскажет, как надо... который на самом деле не может требовать, чтобы ты убил кролика, как тебе приказывают больные садисты-инструкторы лагеря гитлерюгенда или стукнул на родную маму, когда окажется, что она прячет в чулане еврейскую подружку родной сестры (ну или да, сообщил продразверсточникам о колоске). И не может писать "беспощадно расстреливать всех..." Который кричит тебе "держись" и машет рукой - "ну подумаешь, еврейка!" Это вот то самое кривое зеркало реальности, которым, повторяю, в такой жизни спасаются не только дети. Реальности, в которой порядочным человеком можно остаться, только аккуратно повиснув в петле посреди города ("что они такого сделали? -Все, что смогли") или отправившись на расстрел, спасая малыша в напяленной на него старшими нацистской форме. (Я не очень люблю, когда в фильмах про войну героизируют и романтизируют нацистов, даже особенных и не таких как все. Но Рокуэлл играет своего одноглазого не пущенного на фронт ветерана таким парадоксальным циничным суперменом, с некоторым привычным офигением взирающим на окружающее безумие, так ускоренно двигается, и даже внешне так похож на Брюса Уиллиса в этой роли... что я ему парадоксально же поверила). Ах да. Есть еще один способ - не успеть вовремя вырасти. И то не всем помогает.
*Вредно* И недаром мальчишка выглядит очень похоже на маленького Ульянова с октябрятской звездочки. Ноосфера такая ноосфера... И когда он в составе таких же на все готовых, счастливых товариществом мальчишек (ибо девчонкам уже указали их женское место) радостно идет жечь книжки или бросать гранаты... В общем, то самое "таки жги, Господь" вспоминается, да. Как и некоторые другие образцы счастья.
Короче, на эту версию Адольфа оригинал, подозреваю, обиделся бы не меньше, чем в свое время - на "Великого диктатора" Чаплина. И недаром Вайтити еще до выхода фильма торжествовал, как фюрер будет вертеться в гробу уже от того, "что его играет новозеландский еврей". И его злобно-жалкая мольба о "ну хоть маленьком хайлике" в конце - это тот самый злой, уничтожающий и очистительный смех.
В-четвертых. Это, возможно, лучшая роль Скарлетт Йоханссон. Мудрая, сумасшедшая, элегантная, грустная и задорная немка, не отличающаяся ангельскими чертами (и рюмашку хлопнет - а кто бы в таких условиях не? - и задом повертит, и отсутствующего папу изобразит при помощи сажи, и умный совет даст, и в пах тоже может, если надо) выглядит такой же клоунессой, какими клоунами в этом гиньоле отчасти являются все. (Может, кроме той самой еврейки в подвале - хотя она тоже умеет дразниться). От толстой туповатой, до ужаса и жалости зазомбированной фрау в форме (у Ребел Уилсон пошли хорошие роли, пусть это продолжится, хотя мне пофиг, судьба), рыхлой квашней подпрыгивающей в честь фюрера, подвизгивающей всяким ужасам о евреях, а в конце безмозглым танком тащащей за собой (и перед собой) детей в последнюю мясорубку, до черепообразного очкастого гестаповца, так сноровисто организующего обыск, что это многорукое шуршание по всему дому опять же что-то напоминает... при этом хищно любезничающего и блаженствующего в облаке чужого страха. Только одни тут клоуны бешеные, а для других это способ выживание, то самое , опять же чаплиновское балансирование на краю пропасти с медведем сзади. Воистину прав был шварцевский маркиз Па-Де-Труа - что делать, танцевать, конечно... Вот и госпожа Рози танцует, успевая по дороге ласково коснуться волос сына и завязать ему шнурки. Учитывая, что он фанатик, и почти незаметно делая все, чтобы он таким не был.
И в-пятых, во всем этом ярком свете, сюрных призрачных явлениях воображаемого друга и местами почти лабораторном вакууме, когда все надолго оставляют героя в покое, есть что-то такое настоящее... В том числе - смерть. Внезапно лаконичная и безусловная. Ноги повешенных с пятнами на штанах. Неподвижные изломанные фигуры после перестрелок и бомбежек... И выбор. Тот самый, который вопреки всему. Потемневшее лицо того самого одноглазого капитана Кленцендорфа, подыгрывающего Джодджо и Эльзе. Сам испуг, с которым Джоджо встречает своих недавних героев, отказавшись от сказки, сам не заметив, как... И даже "fuck off Hitler" в его устах не звучит утешительным игрушечным комиксовым героизмом. Ну, почти. :)
А еще спасибо им, что спасаемая девочка не выглядит бессильным и жалким ягненком. И наехать может. И пригрозить бедному милому мальчику со свастикой на рукаве. И выйти навстречу посланцам из гестапо. С застывшим лицом, с чуть заметной улыбкой... но не потеряв достоинства.
И да, это смешно о страшном (очень часто). Это оксюморон и парадокс. И юных героев спасает дурацкая "научная" книжка "Как отличить еврея", которую Джоджо задумывает еще в разгаре своего нацизма (рога, хвосты, способы уничтожения). А его добрый толстенький приятель в финале философски изрекает, что сейчас для нацизма не лучшее время. Но это еще и страшно о том, что нам (когда мы внутри ситуации) кажется обычным). О безмозглом единстве. О романтизации черт-те чего. О том, что думать масштабно - часто действительно не лучшая идея. И цитата Ремарка в конца - исключительно точна в смысле последней надежды.
Так что нет, это не тривиализация кошмара, как многие уже успели обвинить это кино. И для меня они попали точнее, чем Бенини со своей "Прекрасной жизнью". И по большему количеству целей сразу.