В Улунге (Охотничьем). День первый. Немного истории. Первые знакомства.
От посадочной площадки доходим до первых строений. Это небольшая турбаза Лучегорского комбината. Пара домиков, банька, да веранда на берегу реки. Если с прилетевшими по делу геодезистами все понятно, то на меня местные обитатели посматривают настороженно.
На вопрос: «А это кто?», командир экипажа вертолёта, с улыбкой, в шутку, бросает: «Шпион…»
Ну, шпион так шпион, разберемся.
Приглашают в избу пить чай. Не обходится и без предложения по стопке китайской водки «за встречу». Это тот случай, когда отказываться нельзя. Обстановка вполне доброжелательная. Водитель лихо подкатившего ГАЗ-66 - сын начальника метеопункта «Родниковый», - Андрей. Закинув вещи и оборудование в кузов, переезжаем к метеостанции. Её начальник, женщина бальзаковского возраста, кормит нас вкусным борщом, поит чаем, а потом размещает на проживание в пустующем доме неподалеку. Чуть позже она заносит нам колун, керосиновую лампу, да коробку с консервами на два дня, из продовольственного обеспечения метеостанции.
Под навесом во дворе напиленные дрова. Наколов да натаскав их в избу, пытаемся растопить печь. В нежилом доме, это может оказаться задачей более сложной, чем разжечь костер под проливным дождем. И дрова сухие и сложены правильно, а не горят и все тут. Дым из печи упорно не хочет идти в трубу, им уже полон дом.
Говорят, что в дымоходе долгое время нетопленной печи застаивается холодный воздух, пробка из которого не дает подниматься дыму вверх. Соответственно, если нет тяги, то нет и притока воздуха из поддувала, обеспечивающего горение кислородом.
Для меня это объяснение не меньшая мистика, чем, скажем, существование домового. Но факт остается фактом. Чтобы в печи возникла тяга, и дрова начали гореть, ее надо «прожечь». То есть прогреть внутреннее пространство дымохода. После неудачных попыток «прожечь» дымоход бумагой, проблему решили народным способом. Треть маленькой банки из под консервов наполнили керосином из лампы, в него кусок тряпки, поджигаем и аккуратненько ставим в растопок. Основное слово здесь «аккуратненько». Потому как обжечься и выронить банку легко, а вот потушить горящий дом бывает непросто.
Для тех, кто не знает, растопок - это вспомогательное отверстие с дверкой с обратной от очага стороны печи, ведущее прямо в дымоход. После этой операции все получилось. Наконец-то дым пошел из трубы, дрова начали гореть, а печь нагреваться.
С наступлением темноты идем на базу, куда нас приглашали «пить чай». В сарайчике рядом с ней журчит миниэлектростанция. Здесь есть свет, работает телевизор.
На обратном пути сворачиваем с дороги к еще одному строению, в котором горит свет. Это небольшая, неприметная днем избушка три на три метра. Внутри по местным меркам более чем комфортно. Здесь живут двое парней, один из которых сын Саши с метеостанции «Родниковой».
Андрея сейчас нет. На своей «шишиге» он поехал к месту где Светловодная впадает в Бикин, встречать возвращающихся с рыбалки клиентов базы.
Хозяин избушки явно под хмельком или в ином изменённом состоянии. Хвастает, что может многое себе позволить, показывает нам лежащий на берегу и вроде как принадлежащий ему катер на воздушной подушке. Говорит, что в конце октября сюда собирается прилететь на рыбалку и охоту губернатор Приморья и что к тому времени чужих в поселке быть не должно.
Когда спрашиваю его чем он зарабатывает на своё «могу много себе позволить», враз смолкает и замыкается. Потом «объясняет», что неплохо подрабатывает, чистя и обрабатывая улов ленивым богатым туристам. Ну-ну…. И здесь свои секреты и, похоже, не шуточные.
Приехавший Андрей рассказывает, что только что на идущей по селу колее чуть не сбил медведя.
Посидев еще немного, возвращаемся в выделенную нам под жилье, уже прогревшуюся избу. Свет керосиновой лампы отражается в окне, за которым тьма. Как будто и не было здесь никогда иного.
В начале двадцатого века пришли сюда староверы и так обжили эти дикие места, что появилось здесь огромное зажиточное село. На километры расстилались вокруг их сельхозугодья. Держали лошадей, скотину, водяную мельницу, пасечничали, соболевали.
Но, в начале сороковых годов Советская власть объявила их бунтарями. Более сотни человек расстреляли на месте, сталкивая убитых под лед Улунги, более пятисот угнали в безвестность да на погибель.
Рассказывают, что тех, кого довели под конвоем, загнали в трюм баржи, которую потом затопили.
Еще пять лет после отлавливали да расстреливали разбежавшихся по тайге. А теперь вот то, что есть. На месте былых усадьб села - заросли шиповника, на месте бывших полей расстилается вдаль от бывшего села ровная березовая роща.