Про «расчеловечивание» через революцию, или О том как формируют стереотипное мышление.
«При демократии одна партия все свои силы тратит на то, чтобы доказать, что другая неспособна управлять страной, - и обычно обеим удается то и другое» © Генри Луис Менкен
Последние дни я с любопытством слежу за действиями американо-европейских «революционеров». Революционеров в кавычках - потому, что движение без цели - это тусовка, пикник, повод поорать кричалки - но никак не политическая сила. Лишь тогда, когда появится ядро (направляющий центр), организованность, список конкретных требований, стратегическая цель и намерение идти до определенного рубежа - тогда движение оформится в мощную, самостоятельную силу. Выдвинутые же требования - слишком микроскопичны и мимолётны. Так и хочется задать этим людям вопрос: - «Вот пришли вы к власти. Что конкретно будете делать, по шагам? Кто и как будет делать? В какие сроки планируете уложиться?». Без ответов на эти вопросы - можно вечно махать флажками и ходить с надписями «Occupy Wall Street», или, «я из 99%».
Для иллюстрации, вполне подойдет хорошая, «словесная», игра «Мафия». По условиям игры несколько «мафиози», могут успешно противостоять многократно превосходящим «горожанам», за счет своей организованности и знании друг о друге.
Аналогично и с «революционными флешмобберами». Их, таких многочисленных, с лёгкостью обставят слаженные действия сладкоголосых политиков, и избирательное применение силы полицией. Обставят обязательно - если только не будут сознательно им подыгрывать. Как одна нога «помогает» второй ноге - в движении от дома до работы.
И пока что, у меня есть серьезные опасения, что вся эта «движуха» обычная подстава и / или «стравливание пара». А может быть и вовсе - «разводка на экспорт», в стиле: - «Делай как я! Видишь как это легко, замутить революцию!». И когда «загорятся» другие страны, то в США всё быстро и оперативно потушат, получив традиционный «профит», от разрухи в других государствах.
Кроме того, вспоминается первая половина прошлого века - когда в США существовали не менее серьезные причины для недовольства и бунтов. К чему это привело в прошлый раз?
Это привело к тому, что на десятки тысяч молодых и мечтательных правдолюбов - были собраны досье, а их физиономии пополнили картотеки Бюро Расследований. В итоге, граждане из черного списка не могли найти нормальной работы, считались «подрывными элементами», и всячески третировались. На них списывали преступления, их же обвиняли в «красной заразе», «шпионаже», «кризисе» и всём остальном, делая из социалистов одновременно шутов и козлов отпущения. Эдаких «альтернативно одарённых», «полу-сумасшедших», «недочеловеков», или «почти людей»… - но конечно же не таких нормальных американцев, как полисмен Джон, или Смитти из бакалейной лавки.
И именно этот процесс - называется «расчеловечиванием». Расчеловечивание - это сознательное наделение оппонентов чертами, не совместимыми с общепринятыми представлениями о «нормальности».
Сейчас стоит всего лишь отпустить вожжи, набрать провокаторов и плеснуть бензинчика - и все собравшиеся манифестанты - превратятся в разъяренную, сносящую всё на своём пути лавину. Отдав пару улиц на разграбление - можно будет десятки лет клеймить участников, вешая на них ярлык «социалистических мародеров и бандитов». А уж об осмысленном социальном протесте, и изменении чего-нибудь к лучшему - можно будет и вовсе забыть. Ведь это не люди - это преступники. И мысли у них - преступные.
В заключение, хочу процитировать отрывок про «расчеловечивание», из книги одного лауреата Пулитцеровской и Нобелевской премий по литературе:
«Когда кочевники заполнили дороги, на Западе поднялась паника. Собственники не помнили себя от страха, дрожа за свою собственность. Люди, никогда не знавшие голода, увидели глаза голодных. Люди, никогда не испытывавшие сильных желаний, увидели жадный блеск в глазах кочевников. И жители городов, жители богатых предместий объединились в целях самозащиты; они убедили себя: мы хорошие, а эти захватчики плохие, - как убеждает себя каждый человек, прежде чем поднять оружие. Они говорили: эти проклятые Оки - грязные, как свиньи, они - темный народ. Они дегенераты, они сексуальны, как обезьяны. Эти проклятые Оки - воры. Они крадут все, что попадется под руку. У них нет ни малейшего уважения к собственности.
Люди всеми силами разжигали в себе жестокость. Они формировали части, отряды и вооружали их - вооружали дубинками, винтовками, газовыми бомбами. Страна принадлежит нам. Мы не допустим, чтобы всякие Оки отбивались от рук. Но тем, кому дали оружие, не принадлежало здесь ни клочка земли, а они мнили себя собственниками. У клерков, которые ходили по вечерам на военную муштру, тоже ничего не имелось за душой, а у мелких лавочников были только полные ящики долговых записок. Но даже долг - это нечто существенное, и конторская работа - это тоже нечто существенное. Клерк думал: я получаю пятнадцать долларов в неделю. А что, если какой-нибудь проклятый Оки пойдет на ту же работу за двенадцать? И мелкий лавочник думал: разве я могу тягаться с человеком, который никому не должен?
Когда где-нибудь находилась работа на одного, за нее дрались десятеро - дрались тем, что сбивали плату за труд. Если он будет работать за тридцать центов, я соглашусь на двадцать пять. Если он пойдет на двадцать пять, я соглашусь на двадцать. Нет, возьмите меня, я голодный. Я буду работать за пятнадцать. Я буду работать за прокорм!
И многим это было на руку, потому что оплата труда падала, а цены оставались на прежнем уровне. И не за горами то время, когда у нас опять будут рабы».
© Джон Стейнбек, «Гроздья гнева».