Про манеру выражаться, как Остап Бендер
(Добавление сюда: http://bouriac.ru/CRP/Ilf-Petrov.htm)
Несколько раздражает, правда, настроенность Остапа Бендера всё
время острить, выражаться цветистенко, ироничненько и с подковы-
ром. Как говорится, ни слова в простоте.
В литературном произведении -- ещё ладно: там хоть всё идёт под
запись и может принести денежку. Но в реальной-то жизни зачем?
Получается пустая трата дефицитной интеллектуальной энергии.
Когда лично я по наивной молодости пробовал жить в таком режи-
ме, у меня быстровато возникало желание отдохнуть от самого себя.
Чужие непрерывные остроты тоже дивят и [радуют] вызывают зависть
только первое короткое время, а потом начинают элементарно досаж-
дать: что ни скажи, обязательно подключается острослов из своего
угла, каждой бочке долбанная затычечка.
Острословы быстро приедаются. Видно же, что они тужатся, выму-
чивают из себя, терпят творческие неудачи раз за разом, повторяю-
тся, побираются по классикам, плагиатствуют. Хочется сказать че-
ловечку: расслабься, я уже понял, что ты кого-то там из себя кор-
чишь.
Быть весёлым, готовым посмеяться и способным при случае пошу-
тить -- это одно, быть записным, дежурным острословом -- это дру-
гое.
Острослов -- индивид, увлёкшийся формами в ущерб содержанию. Он
выглядит неудачником, которому не удалось втиснуть свой умище ни
во что более толковое. Люди пособразительнее всегда подозревают
его в том, что ему где-то очень больно, и он ищет разрядки своего
напряжения.
Острослов -- почти наверняка пустобрех. Не нашедший себя ни в
каком серьёзном деле. Страдалец от чувства собственной неполно-
ценности, пытающийся хотя бы вербально приподняться над такими же
серостями, как сам.
По молодости -- это ещё ладно: оправдывается максимализмом, не-
опытностью, жгучестью потребности в самоутверждении. Но годам к
30 манера всё время острить выглядит уже как существование на
грани отчаяния.
Для острослова путь наименьшего сопротивления -- вышучивать
окружающих, а это добром не кончается, потому что люди такого в
общем-то не любят. Кто терпеливее, может проигнорировать первые
десятка два блистательных экспромтов, а кто нервнее, может зае-
хать шутнику по чайнику уже после первого наскока. А, скажем,
Мартынов Лермонтова так и вовсе застрелил.
Если шутник -- атлет, вроде Остапа Бендера, расправа всё равно
будет неизбежной, только скрытной. К примеру, при случае от души
наплюют заразной слюной мастеру разговорного жанра в чашку с ды-
мящимся кофе, чтоб тот скорее остыл. Или же у шутника какая-то
любимая вещь пропадёт, а потом обнаружится в мусорнице. Возможно-
стей мелко нагадить существует такое огромное множество, что
единственный верный вывод из этого обстоятельства может быть, по-
видимому, только такой: не нарываться.
Острослов бы и рад был не трогать по крайней мере окружающих,
но тогда у него возникает мучительный дефицит поводов. Отпускать
словесные перлы по адресу высокого начальства или государства --
это слишком опасно для карьеры: нарвёшься по-крупному -- будешь
шутить потом всю оставшуюся жизнь над самим собой (ну, при Стали-
не это длилось по крайней мере не долго).
Острословы потому и встречаются редко в обычной жизни, что быс-
тровато заканчиваются -- или отучаются от своей дурной привычки
бдительной общественностью.
Меткое словцо весьма ценится в народе, но манера самоутверж-
даться через задевучий трёп воспринимается скорее как нехорошее
отклонение в развитии. И это наверняка и в самом деле лёгкая ин-
теллектуальная болезнь, аналог насморка, только человек брызгает
на окружающих не соплями, а дурацкими шуточками.
Люди в большинстве своём довольно убогие и внешне, и внутренне,
да и общество как целое -- весьма кривое и портящее жизнь само
себе, и даже государственный аппарат -- довольно глупый и почти
не исправимый, но постоянно тыкать в эти обстоятельства окружаю-
щих, чем по сути занимается острослов (да и фельетонщик, чего уж
там), -- это как крутить заезженную пластинку.
Бывают, конечно, и необличительные остроты: каламбурчики там
всякие. Но они тоже приедаются.
Иногда исстрадавшийся от дефицита приемлемых поводов острослов
опускается до травли кого-то беззащитного. Бывает, для такой тра-
вли даже объединяются два-три острослова: обычно это мэтр и его
верные ученики-подтявкиватели. И получается совсем уже мерзко.
Для жулика манера всё время острить нехороша вдобавок тем, что
оказывается его "особой приметой". Я бы даже повернул дело вот
как: если человечек всё время острит, следи за своими вещами и не
давай ему денег в долг.
Если ближе к телу Остапа Бендера, то он наверняка потому и ост-
рил, что был не при деле, болтался дерьмом в проруби.
Некоторые самодеятельные острословы пробиваются в коммерческие
-- и кое-кому из них даже удаётся пробиться. Коммерческие остро-
словы значительно менее раздражучи, потому что они целят как бы
не в тебя конкретно, а в кого-то другого. Вдобавок их шуточки,
[собранные с миру по нитке] прошедшие редактирование, обычно ме-
нее убоги, чем скоростные вяки дежурного острослова из его угла.
Но за ними всё равно либо пустота либо такое концептуальное убо-
жество, что даже устаёшь ловить себя на чувстве глубокого состра-
дания.
Острословие -- по сути вроде "эротики": оно что-то там тешит по
части инстинктов. Извращение, в общем. Свидетельствующее о недо-
боре натуральных радостей.
Несколько раздражает, правда, настроенность Остапа Бендера всё
время острить, выражаться цветистенко, ироничненько и с подковы-
ром. Как говорится, ни слова в простоте.
В литературном произведении -- ещё ладно: там хоть всё идёт под
запись и может принести денежку. Но в реальной-то жизни зачем?
Получается пустая трата дефицитной интеллектуальной энергии.
Когда лично я по наивной молодости пробовал жить в таком режи-
ме, у меня быстровато возникало желание отдохнуть от самого себя.
Чужие непрерывные остроты тоже дивят и [радуют] вызывают зависть
только первое короткое время, а потом начинают элементарно досаж-
дать: что ни скажи, обязательно подключается острослов из своего
угла, каждой бочке долбанная затычечка.
Острословы быстро приедаются. Видно же, что они тужатся, выму-
чивают из себя, терпят творческие неудачи раз за разом, повторяю-
тся, побираются по классикам, плагиатствуют. Хочется сказать че-
ловечку: расслабься, я уже понял, что ты кого-то там из себя кор-
чишь.
Быть весёлым, готовым посмеяться и способным при случае пошу-
тить -- это одно, быть записным, дежурным острословом -- это дру-
гое.
Острослов -- индивид, увлёкшийся формами в ущерб содержанию. Он
выглядит неудачником, которому не удалось втиснуть свой умище ни
во что более толковое. Люди пособразительнее всегда подозревают
его в том, что ему где-то очень больно, и он ищет разрядки своего
напряжения.
Острослов -- почти наверняка пустобрех. Не нашедший себя ни в
каком серьёзном деле. Страдалец от чувства собственной неполно-
ценности, пытающийся хотя бы вербально приподняться над такими же
серостями, как сам.
По молодости -- это ещё ладно: оправдывается максимализмом, не-
опытностью, жгучестью потребности в самоутверждении. Но годам к
30 манера всё время острить выглядит уже как существование на
грани отчаяния.
Для острослова путь наименьшего сопротивления -- вышучивать
окружающих, а это добром не кончается, потому что люди такого в
общем-то не любят. Кто терпеливее, может проигнорировать первые
десятка два блистательных экспромтов, а кто нервнее, может зае-
хать шутнику по чайнику уже после первого наскока. А, скажем,
Мартынов Лермонтова так и вовсе застрелил.
Если шутник -- атлет, вроде Остапа Бендера, расправа всё равно
будет неизбежной, только скрытной. К примеру, при случае от души
наплюют заразной слюной мастеру разговорного жанра в чашку с ды-
мящимся кофе, чтоб тот скорее остыл. Или же у шутника какая-то
любимая вещь пропадёт, а потом обнаружится в мусорнице. Возможно-
стей мелко нагадить существует такое огромное множество, что
единственный верный вывод из этого обстоятельства может быть, по-
видимому, только такой: не нарываться.
Острослов бы и рад был не трогать по крайней мере окружающих,
но тогда у него возникает мучительный дефицит поводов. Отпускать
словесные перлы по адресу высокого начальства или государства --
это слишком опасно для карьеры: нарвёшься по-крупному -- будешь
шутить потом всю оставшуюся жизнь над самим собой (ну, при Стали-
не это длилось по крайней мере не долго).
Острословы потому и встречаются редко в обычной жизни, что быс-
тровато заканчиваются -- или отучаются от своей дурной привычки
бдительной общественностью.
Меткое словцо весьма ценится в народе, но манера самоутверж-
даться через задевучий трёп воспринимается скорее как нехорошее
отклонение в развитии. И это наверняка и в самом деле лёгкая ин-
теллектуальная болезнь, аналог насморка, только человек брызгает
на окружающих не соплями, а дурацкими шуточками.
Люди в большинстве своём довольно убогие и внешне, и внутренне,
да и общество как целое -- весьма кривое и портящее жизнь само
себе, и даже государственный аппарат -- довольно глупый и почти
не исправимый, но постоянно тыкать в эти обстоятельства окружаю-
щих, чем по сути занимается острослов (да и фельетонщик, чего уж
там), -- это как крутить заезженную пластинку.
Бывают, конечно, и необличительные остроты: каламбурчики там
всякие. Но они тоже приедаются.
Иногда исстрадавшийся от дефицита приемлемых поводов острослов
опускается до травли кого-то беззащитного. Бывает, для такой тра-
вли даже объединяются два-три острослова: обычно это мэтр и его
верные ученики-подтявкиватели. И получается совсем уже мерзко.
Для жулика манера всё время острить нехороша вдобавок тем, что
оказывается его "особой приметой". Я бы даже повернул дело вот
как: если человечек всё время острит, следи за своими вещами и не
давай ему денег в долг.
Если ближе к телу Остапа Бендера, то он наверняка потому и ост-
рил, что был не при деле, болтался дерьмом в проруби.
Некоторые самодеятельные острословы пробиваются в коммерческие
-- и кое-кому из них даже удаётся пробиться. Коммерческие остро-
словы значительно менее раздражучи, потому что они целят как бы
не в тебя конкретно, а в кого-то другого. Вдобавок их шуточки,
[собранные с миру по нитке] прошедшие редактирование, обычно ме-
нее убоги, чем скоростные вяки дежурного острослова из его угла.
Но за ними всё равно либо пустота либо такое концептуальное убо-
жество, что даже устаёшь ловить себя на чувстве глубокого состра-
дания.
Острословие -- по сути вроде "эротики": оно что-то там тешит по
части инстинктов. Извращение, в общем. Свидетельствующее о недо-
боре натуральных радостей.