(no subject)
Образ. За гранью события.
Политика это тело общества. Но современная политика словно кукольный спектакль. Роли заранее определены автором, слова звучат, как произносимые из-за декораций реплики, сцены и жесты выверены по режиссерскому замыслу. Самая пугающая мысль - что замысла нет. Ведь это всё не может быть просто так, должна же быть какая-то причина? Но каждый жест рассчитан, каждый образ выверен, каждый лозунг написан так, чтобы вызвать мгновенную и управляемую реакцию. Нам исправно показывают трагедии, которые заставляют нас ужасаться, и непрерывные триумфы, в которые трудно поверить. За сценой этого спектакля прячется лишь пустота: движения без цели, слова без смысла, обещания без действий. Цель в том, чтобы никто не заметил, что цели нет.
«Shape without form, shade without color, paralysed force, gesture without motion»
[И что?]
Медиа роют могилу реальности ещё глубже. Они превращают мир в набор картинок, где реальность теряет форму и очертания, тень и границы. Войны, выборы, природные катастрофы - превращаются в поток изображений, который проносится перед глазами, оставляя чувство утомления, а не понимания, оставляя следы только в датасетах для новых нейросетевых моделей: «ИИ нарисуй мне картинку, как профессиональный репортажный фотограф!». Мы видим всё, но не чувствуем ничего. Каждое событие подчиняется законам драматургии: его делают простым, понятным, вызывающим реакцию, спектакулярным, но банальным и лишённым сложности, которой наполнена жизнь.
И вот мы живём в мире, где действительность больше не пытаются изменить. Её лишь показывают. Политические лидеры учатся у актёров, их слова становятся частью игры, а каждое действие - жестом, рассчитанным на камеру. Искусство, когда-то способное сопротивляться этому, подчиняется тем же правилам: становится декорацией для событий, которые и сами давно утратили свою подлинность. В словах нет искренности, потому что все они одинаково далеки от любой из истин. Но что остаётся, когда пустота раскрывается нам во всей своей нищете и бессвязности?
* * *
Событие всегда остаётся за гранью образа. Как молния в ночном небе, оно возникает внезапно, разрушая привычные конструкции, и исчезает, пространство, которое требует заполнения, оставляя нас ослепленными. И как только мы пытаемся ухватить его, запечатлеть, событие истлевает на сетчатке нашего внутреннего ока случайными фотопсиями, мгновенно теряя свою яркость и значение. Оно не хочет быть зафиксированным, оно сопротивляется, как дикий кот, и всякий раз, когда его загоняют в клетку образа, возникает чувство, что мы теряем главное - его жизнь, его свободу, его действительность.
О событии, его природе и смысле, много размышляли философы. Нанси вот говорил, что событие - это жест, это мгновение, которое направлено наружу, к другому. Оно живёт в своём движении, и остановка его уничтожает. Бадью видел в событии разрыв, момент истины, который отвергает привычное и создаёт новое. Но как определить, что этот момент сейчас? Когда мы фиксируем его, мы теряем его глубину, когда пытаемся рассказать о нём, он откликается лишь тихим эхом.
И всё же в образе мы нуждаемся. Ведь образ делает событие видимым, даёт ему форму, позволяет ему существовать дольше своего мгновения. Делёз говорил, что образ - это не статичное отражение, но движение, поток, который переносит событие дальше. Рансьер утверждал, что искусство создаёт пространство, где событие можно увидеть, почувствовать, пережить. Таким образом, образ - не враг события, а его продолжение, его способ говорить с нами. Мир преподносит нам событие как дар, которым мы не можем владеть, но можем рассматривать с разных сторон.
Но всё не так просто. Бюнг-Чул Хан говорит, что подлинное событие всегда грубо, шероховато. Оно вызывает дискомфорт, ибо не укладывается в рамки наших представлений об эстетике. Сглаживая его, превращая в «настоящее» произведение, мы убиваем его, делаем «не настоящим». И всё же, не может ли быть так, что именно это сглаживание - другой способ раскрытия? Как малость кривое зеркало, которое отражает и одновременно искажает, образ может быть не только ложью, но и отражением истины, скрытым за иллюзиями.
И снова к вопросу искусства. Может ли оно действительно существовать тут, в этом напряжении между событием и образом? Искусство рождается из трения, из конфликта, из попытки удержать то, что не хочет быть удержанным. Оно создаёт пространство, где событие и образ встречаются и разрушают друг друга, чтобы возникло нечто новое. Это создание и разрушение, фиксация и освобождение. Но если они так тесно переплетены, то как искусство может быть живым, не превращаясь ни в зеркало, отражающее плоскую банальность, ни в паразитические масс-медиа, которое сами хотят быть отражением интересов аудитории и политики? И что искусству делать с реальностью, которую оно стремится отразить более реальной, чем она хотела бы быть?
* * *
«Between the conception and the creation between the emotion and the response falls the Shadow»
Если событие всегда стремится остаться необузданным, а образ неизбежно тяготеет к упрощению, где их пересечение? В искусстве, как и в политике, этот конфликт становится неотъемлемой частью всякого действия. Каждый раз, когда событие превращается в образ, мы сталкиваемся с выбором: сохранить ли его дикость, невнятность, безумие или придать ему форму, которая сделает его ясным доступным? Здесь нет ответа, но может быть есть форма истины, которую можно поискать.
Искусство - это, прежде всего, способ показать правду, даже если она неполна. Правду не как окончательное решение, а как действительность личности. Когда художник работает с событием его задача - удерживать хрупкое равновесие между завершенностью формы и хаосом. Искусство сильно тогда, когда оно не завершено, когда открыто, когда оставляет простор для поиска. Искусство создаёт трещину в привычном, через которую реальность просачивается наружу. Но чтобы это произошло, искусство должно рисковать. Оно должно выйти за пределы своеобычности, отказаться от желания быть только эстетическим опытом и стать опытом трансформации.
Политическое действие, настоящее политическое действие, подчиняется этим же законам. Лидер, выступающий перед народом, перед реальными настоящими людьми, совершает жест, который одновременно является событием и образом. Его слова - это не только попытка убеждения и подчинения воле своего слова, но и акт создания. Политика становится искусством, когда жест выходит за рамки прагматического, когда он рождает в людях видение нового пути, желание двигаться. Но насколько часто политики способны видеть дальше своих собственных ритуалов? Как часто их действия становятся событиями, а не спектаклями? Настоящее политическое действие всегда несёт в себе риск, потому что оно не боится быть несовершенным.
История часто вершилась жестами. Великие движения начинались с простых действий: человек поднимает знамя, человек пишет слово на стене, человек говорит правду, которую никто не хочет слышать. Эти действия становятся событиями, потому что здесь и сейчас они выходят за пределы обыденного. Они остаются живыми, они будят нас, только пока их не превращают в декорации и не истирают сотнями повторений. В тот самый момент, когда действие становится картинкой, как действие оно умирает.
И здесь встаёт вопрос: что значит создать событие, которое продолжает жить? Как искусство может соединить необузданность события и необходимость формы? Это уже не вопрос философии, не вопрос абстрактной теории, это вопрос жизни, который касается каждого. Политика, искусство, даже наше повседневное существование сталкиваются с этой дилеммой: как говорить правду и быть услышанным? Как действовать так, чтобы действие меняло реальность?
* * *
Мы живём в обстоятельствах, где событие и образ находятся в состоянии постоянной борьбы. Образ стремится упрощать, а событие - разрушить; образ хочет быть понятым, а событие отказывается быть схваченным. Но именно в этом противостоянии кроется их сила. Искусство, которое не боится этого трения, становится тем местом, где конфликт рождает истину. Политика, которая признаёт необходимость быть не только функциональной, но и символической, превращается в действенное искусство. Их единство - не в слиянии, но в напряжении, в готовности каждый раз заново искать баланс.
Настоящее событие не может быть просто зафиксировано, как не может быть просто сказано. Оно требует формы, которая не ограничивает его, но раскрывает. Искусство - это не зеркало, которое только отражает, но пространство, которое преображает. Когда художник создаёт образ, он делает нечто большее, чем изображение. Он даёт событию голос, которого у него не было. Но чтобы этот голос был услышан, образ не должен становиться декорацией. Он должен быть жестом, который продолжает действие.
Политика, которая стремится быть настоящей, обязана учиться у искусства. Она должна говорить так, чтобы её слова становились делами, чтобы каждое действие несло в себе ясность и силу. Политический акт - это не игра, это не ритуал, это реальное изменение мира. Лидер, который понимает это, совершает жест, который остаётся в памяти не как спектакль, но как событие. Это требует мужества. Это требует готовности к риску, к тому, чтобы оставить привычное ради того, что ещё не существует.
Мы живём в мире, который устал от пустых жестов и лживых слов. Искусство больше не может быть роскошью, событие - случайностью, политика - ритуалом. Мы не имеем права говорить в будущем времени, если создаём его. Каждое большое дело начинается с ясности. Нам нужно соединить реальность с образом, образ с действием. Иначе искусство остаётся игрушкой, а его события - случайными бликами, неясными и забывающимися сразу. Сила искусства в том, чтобы придавать форму хаосу. Сила события - в том, чтобы будить сознание, требовать движения, толкать вперёд. В этом их единство - в том, чтобы из бессмысленности пустоты созидать движение.
Мы живём в эпоху, когда даже политическое действие становится имитацией. Настоящий политический акт, как и любой настоящий жест, должен говорить с людьми их языком. Это не лозунг и не декорация. Это реальный шаг, который меняет улицы, дома, жизни настоящих живых людей. Искусство не политика, но, чтобы быть значимым, должно выйти за пределы мастерских, музеев и галерей. Оно должно стать естественным, стать частью каждой жизни, должно требовать, чтобы за ним следовали. Оно должно предшествовать пониманию. Как же сделать действительность события с искусством? Это значит: говорить простую правду - так, чтобы её обнажённость и беспомощность нельзя было проигнорировать. Это значит: действовать, чтобы каждое слово становилось делом. Это значит: жить, устремляясь вперёд, когда бесполезное большинство лишь играет в проживание жизни. Искусство не может всё время быть в стороне. Искусство не может быть вне времени, вне событий, из которых оно состоит. Когда политическое действие лишено содержания, слова лгут, а в мире царит смерть, ненависть и насилие, искусство становится не вопросом вкуса - это вопрос жизни. И если художник, артист не рождает действие, когда оно требуется, значит этому искусству пора умереть, чтобы родиться заново позже. Оно должно исчезнуть, как тень, чтобы уступить место новому свету.
«In this last of meeting places we grope together and avoid speech»