Я думаю, все боятся ни сколько старости, а больше одиночества. Рано или поздно ты достигнешь такого возраста, когда твои конечности не слушаются тебя, а мысли в голове подчиняются каким-то странным законам. И вот в этот момент хочется слышать в квартире какие-то другие звуки кроме тиканья часов. Например, разговоры близких людей.
Впервые я задумалась об этом где-то год назад. Однажды вечером я возвращалась домой и возле больницы ко мне подошла пожилая женщина. Она, опираясь на палку, тащила две тяжелые сумки. Незнакомка объяснила мне, что вызвала «Скорую», ее привезли сюда, в приемный покой, но вот на лечение не оставили. И вот теперь она стоит вечером на улице одна с этими сумками. Женщина пожаловалась, что ей трудно ходить, и попросила донести ее вещи до остановки. В итоге я выяснила, что мало того, что она живет в богом забытой Соколовке, так еще дома ее никто не ждет. Мне ничего не осталось, как вызвать такси, несмотря на уговоры посадить ее на маршрутку, ведь она говорила: «Милая, мне всего две пересадки, всего две».
Уже у нее дома я поняла, что Нина Сергеевна (так ее звали) живет одна, причем очень давно. Все эти нелепо прикрепленные на обшарпанные обои иконы, ободранный ласковый кот и плотный запах одиночества. В этом доме кроме нее и животного никто не живет. Хозяйка рассказала, что детей у нее нет, есть только племянница «бандитка», которая периодически требует с пенсионерки деньги.
Старушка запомнила мой номер телефона, «у меня хорошая память, я всю жизнь преподавала математику». А я потом плакала несколько часов.
А вчера я случайно подслушала в транспорте разговор трех подруг. Самая старшая, сухая старушка с отличной осанкой, как-то виновато опуская глаза, рассказывала, что потеряла сознание на улице и какая-то девушка на машине довезла ее до дома. Две подруги, несмотря на возраст, очень нежно и трогательно с ней разговаривали и сказали ей такую фразу: «Напиши бумажку-то, напиши. Чтобы там твой адрес был, имя и фамилия. И положи в сумку или карман куртки». Старушка смущенно говорила, что, дескать, кто-то будет по ее вещам шарить. «Кому я нужна? Я никому не нужна, ко мне никто не ходит». «Ты нам нужна, мы тебя любим», - парировали подруги и все-таки советовали бумажку написать. «Так тебя хоть в церкви отпоют, не как бомжа похоронят. А если нас рядом не будет?».
Потом подруги вышли, и мы ехали друг напротив друга - я и эта старушка. На конечной она вышла из троллейбуса и, совсем сгорбившись, пошла прочь.
Не могу представить, как это лежать в мартовской грязи с пульсирующей или тянущей болью в какой-то части твоего изношенного тела и понимать, что там, в кармане, лежит бумажка, заветная бумажка с адресом. Если вы ее не отыщите, то никто про меня не вспомнит. Никто не ждет, никому не нужна.
Господи, хоть бы вы ее нашли.