Ночной кефир
за последние две недели меня переворачивало как африканского ежа - столько всего произошло!
анонсом: концерт Майкла Джиры, улыбка моей Амелии, велосипедный закат, танго.
первым петухом вылетает, конечно же, концерт. потому что это было поднебесно. ранее я никогда не вслушивалась в сольные работы идола Swans. более того, на концерт меня вело несколько другое: желание быть в этом месте. и это впервые. обычно ты приходишь ради события, себя в нем, артиста в нем, бара или еще чего-нибудь абстрактного, богемного и, порой, пошлого. а тут было просто осознание необходимости нахождения в этом внимающем потоке.
кувырок, два близких человека на подхвате под стулом, на который я вскилиманджарилась, губы, распутные брызги, пелена, выдох. я любовалась им, я ничего вокруг не замечала. не человек то был, но гора.
потом смелый автограф, его комплименты мне, после которых трусы можно было смело подкинуть к потолку и увидеть, как бы сочно они прилипли. дальше бар, Садовая, бар, Литейный, новая квартира художника, волшебное утро и теплый ветер в окно.
тогда наступила весна.
днем того же дня, утро которого выдалось полным праздничного недоумения от концерта, мне улыбнулось маленькое чудо, весом уже почти 6 кг. моя племянница. я ее зову баклажанчиком. имя ей - Амелия. не птица в руке, а молоко.
сегодня, уже спустя неделю от вышеописанных событий, меня всадили на велосипед и повели за собой на закат. мокрый снег, голубейшее нёбо в лиловой телевизионной профилактике и желание вот-вот закрыть глаза, потому что так легко, потому что так хочется взлететь! это настроение привело нас домой к ужину и танго. танго в течение двух часов под отечественное великолепие начала двадцатого века. и были мы, и была музыка, и не было более ничего.
анонсом: концерт Майкла Джиры, улыбка моей Амелии, велосипедный закат, танго.
первым петухом вылетает, конечно же, концерт. потому что это было поднебесно. ранее я никогда не вслушивалась в сольные работы идола Swans. более того, на концерт меня вело несколько другое: желание быть в этом месте. и это впервые. обычно ты приходишь ради события, себя в нем, артиста в нем, бара или еще чего-нибудь абстрактного, богемного и, порой, пошлого. а тут было просто осознание необходимости нахождения в этом внимающем потоке.
кувырок, два близких человека на подхвате под стулом, на который я вскилиманджарилась, губы, распутные брызги, пелена, выдох. я любовалась им, я ничего вокруг не замечала. не человек то был, но гора.
потом смелый автограф, его комплименты мне, после которых трусы можно было смело подкинуть к потолку и увидеть, как бы сочно они прилипли. дальше бар, Садовая, бар, Литейный, новая квартира художника, волшебное утро и теплый ветер в окно.
тогда наступила весна.
днем того же дня, утро которого выдалось полным праздничного недоумения от концерта, мне улыбнулось маленькое чудо, весом уже почти 6 кг. моя племянница. я ее зову баклажанчиком. имя ей - Амелия. не птица в руке, а молоко.
сегодня, уже спустя неделю от вышеописанных событий, меня всадили на велосипед и повели за собой на закат. мокрый снег, голубейшее нёбо в лиловой телевизионной профилактике и желание вот-вот закрыть глаза, потому что так легко, потому что так хочется взлететь! это настроение привело нас домой к ужину и танго. танго в течение двух часов под отечественное великолепие начала двадцатого века. и были мы, и была музыка, и не было более ничего.