Про архиепископа Евстафия (Евдокимова). Из воспоминаний
ВСПОМИНАЮ о своих встречах с владыкой Евстафием, который управлял Читинской и Забайкальской епархией с 2000 по 2014 годы. Не скажу, что я с ним был близко знаком. Но все-таки несколько раз сталкивался с ним по долгу службы в Управлении Федеральной службы исполнения наказаний по Забайкальсому краю, во время моего участия в деятельности Читинского отделения "Союза Русского Народа" и лично, когда у меня возникли сложности во втором браке.
Но сначала я расскажу о себе. О моей, если можно так выразиться, православной биографии. Об отношении к вере в нашей семье я подробно уже писал здесь.
Моя генеральная исповедь
После падения в СССР коммунистической власти долгое время единственной действующей религиозной организацией в Чите и Читинской области оставался кафедральный храм Воскресения Господня на улице 9-го января (кстати, бывший польский костёл). Там я и крестился. Произошло это 10 февраля 1990 года. Но после совершенного таинства я заходил в церковь крайне редко. Бывало, поставлю свечку, постою минут 10-15 в тесной толпе прихожан, ничего не понимая, что происходит, и ухожу.
Впервые в жизни я исповедовался и причащался только в 2003 году. Тогда у меня появился приятель Саша Сандрогайлов, с которым меня познакомила Таня Бурдуковская. Таня работала вместе со мной корреспондентом газеты, где я был редактором. Саша был очень набожным, мама его была заведующей епархиальным складом. Саша знал всех священников, был хорошо осведомлён о внутренней жизни церкви и говорил о вере всегда просто, где-то даже с юмором. Мне это нравилось. Саша тоже, как и я, писал стихи, интересовался нашей "тюремной" газетой и стал частым гостем в редакции.
Однажды, узнав, что я ни разу не причащался, Саша предложил мне помочь преодолеть внутренний барьер, а точнее, элементарную религиозную неграмотность. Я согласился.
Саша принёс мне на работу молитвослов, рассказал, какие молитвы я должен вычитывать, что нужно обязательно прочитать перед первой исповедью.
- У тебя будет генеральная исповедь! - торжественно объявил он.
- А что это такое? - спросил я.
- Это значит, что ты будешь каяться во всех своих грехах с самого детства!
- Как же я буду всё это рассказывать? Да и всех грехов-то не вспомню!
- Ну вот тут в конце молитвослова есть списочек, - Саша нашёл в книжке нужные страницы. - Возьмёшь листок бумаги, и все грехи будешь выписывать. Понял?
- Понял...
Список у меня получился очень длинным.
В назначенный день рано-рано утром я пришёл в Свято-Воскресенский храм. Ещё было темно на улице, и в храме тоже стоял полумрак. Висела таинственная тишина. Людей ещё было немного. Но справа к анолою, на котором лежали Крест и Евангелие выстроилась уже длиннющая очередь. Я с радостью увидел Сашу и его маму. Саша отличался богатырской полнотой, медлительностью, а ещё он очень выразительно накладывал на себя крестное знамение - тяжелой рукой он будто с силой вбивал гвозди: в лоб, круглый выдающийся живот, плечи.
Я, понятно, волновался, теребил в кармане листок, мелко исписанный грехами, прокручивал в уме, как я буду подходить к священнику, что делать и говорить... Саша тоже готовился к причащению, но в очередь становиться не спешил, хотя исповедь уже началась. Позже я понял, почему. Через какое-то время слева алтарник быстро принес и установил ещё один аналой, и скоро из алтаря вышел невысокий, кругленький священник, в очках, с белыми гладкими щеками, яркими пухлыми губами. Это был отец Симеон (Зимняков). Я догадался, что мама Саши попросила его по знакомству исповедать отдельно сына, а заодно и меня. Саша прошел к аналою первым. Тоже со списком. Я внимательно наблюдал за его действиями. Мне предстояло делать то же самое.
Наконец я подошел нетвердой походкой к аналою, возле которого стоял отец Симеон. Позже я хорошо узнаю этого священника, любителя вкусно покушать, немного ленивого и шутливого. Это он потом, когда я соберусь в крестный ход на озеро Иргень и подойду к нему за благословением скажет: "Ещё один ненормальный!" А тогда, в первый раз, я очень его стеснялся.
- Как зовут? - спросил он.
- Александр.
- Ну, рассказывай...
Я достал свой листок, густо исписанный, услышал тяжкий вздох отца Симеона и стал с чувством, с толком читать: "Аз, грешный Александр, исповедую тебе, честный отче..." Я не отступал от методички, которую дал мне Саша Сандрогайлов и считал своим долгом выдерживать высокий стиль трудного для меня в ту пору церковнославянского языка. Я зачитывал свои грехи более получаса, иногда останавливаясь и поясняя содеянное. Мне показалось, что отец Симеон даже пару раз зевнул. Среди грехов были и такие, за которые, как я тогда уже знал, отлучали от причастия. Но все обошлось. Когда я закончил, отец Симеон накинул мне на голову епитрахиль и скороговоркой прочитал разрешительную молитву.
К отцу Симеону выстроилась уже новая очередь, но он, выслушав следом за мной какую-то бабулю, быстро забрал с аналоя Евангелие и Крест и скрылся в алтаре. А помощник вскоре убрал и сам аналой. Так что моя первая исповедь была организована для меня по знакомству.
Но и после этого я редко ходил в храм. И только с 2005 года, примерно с ноября, я стал участвовать в литургии каждое воскресенье. На то были причины, но о них как-нибудь в другой раз.
Владыка Евстафий
ЕПИСКОПА Читинского и Забайкальского Евстафия не зря называли Строителем. До него новые храмы в Читинской области и Бурятии (его епископство распространялось и на Республику Бурятия) не строились. Времена были тяжелые и еле-еле восстанавливались даже старые, возвращённые государством культовые здания. Например, здание бывшего миссионерского училища, что рядом с администрацией (бывшим обкомом КПСС) стало Спасо-Преображенской церковью.
А тут пришёл новый епископ и сразу принялся возводить Кафедральный собор. Я тогда мало интересовался жизнью епархии и только из газет, из теленовостей узнавал о том, что собираются возводить новый собор. Было много дискуссий на этот счет. Особенно ожесточённая борьба борьба шла за место строительства. Наконец с большими трудностями епископ Евстафий и верующие при поддержке некоторых чиновников убедили общественность, что собор нужно строить у железнодорожного вокзала на месте разваливающегося стадиона "Труд". Уже тогда я чувствовал, что новый епископ обладает твёрдым характером, пользуется большим уважением читинцев, и поддержкой власть придержащих.
Решение о строительстве нового собора, который назвали в честь Казанской иконы Божьей Матери, было подписано в сентябре 2001 года, а освятили новый храм 26 сентября 2004 года. Всего три года ушло на строительство самого крупного в Сибири и на Дальнем Востоке храма.
Надо сказать, что в собор я тоже не ходил. Не был и на его освящении, которое совершал будущий Патриарх, а тогда митрополит Кирилл. Постепенно через газеты, телевидение я составил для себя образ нашего епископа как очень духовно сильного, уважаемого в обществе, авторитетного и пробивного среди руководства города и области человека.
Скоро жизнь познакомила меня с епископом Евстафием ближе.
"По единой и неоднократно!"
Как уже говорилось, я служил в УФСИН по Забайкальскому краю, возглавлял там редакцию газеты для осуждённых "Резонанс". В пору демократизации (или еще говорили либерализации) условий отбывания наказаний большое место отводилось религиозному воспитанию. Даже сама наша уголовно-исполнительная система по-другому называется трудно выговариваемым словом "пенитенциарная", что с латинского переводится как "покаянная".
Когда советская власть приказала долго жить, в страну хлынули зарубежные проповедники из различных протестанских церквей. Руководство нашего управления поначалу не понимало, что церковь церкви рознь, и пускало проповедовать Евангелие всех, кто просился "за решётку". Тогда, в начале 90-х и позже, это было модно и прогрессивно. Да и количественно новоявленных пастеров в цивильных костюмах с галстуками было несравнимо больше, чем наших православных священников. Но со временем в исправительных колониях стали строить даже православные часовни и храмы, священники стали частыми и желанными гостями в колониях, а вот иностранным гостям (сейчас их даже называют иноагентами) мягко давали от тюремных ворот поворот, находя для запрета различные формальные поводы.
Как-то я отправился в командировку в исправительную колонию № 1 в город Нерчинск. Там устанавливался крест на месте, где намечалось строительство православного храма. Молебен на месте будущего храма надлежало совершить епископу Читинскому и Забайкальскому Евстафию.
Я добирался до Нерчинска на служебной "Волге" вместе с начальником управления полковником внутренней службы Петром Андреевичем Филипповым, человеком спокойным, простым в общении, хорошим хозяйственником. А епископ прибыл на место на чёрном джипе, который, как я знаю, подарил епархии какой-то крупный предприниматель (кстати, этот джип действительно потом останется за епархией, когда владыку Евстафия перевели на новое место службы во вновь учреждённую Александровскую епархию).
К приезду архиерея в ИК-1 тщательно готовились. Небольшую группу осуждённых (как правило, в колониях не так много верующих или желающих показывать свою религиозность на людях) и сотрудников колонии построили на отведенной под строительство площадке. Быстрым шагом - владыка Евстафий худощавый, очень энергичный - епископ подошел к собравшимся, сказал небольшую речь и приступил к молебну, в ходе которого установили деревянный крест и вкопали в землю капсулу со святыми мощами, что всегда делается при закладке нового храма. Я хорошо запомнил, что в основание храма (а он посвящался Новомученикам и исповедникам российским) были положены мощи новомученика Константина Богородского. Позже я узнал, что Константин Богородский возглавлял отделение Союза Русского Народа.
Начальник колонии Герман Валерий Яковлевич, человек верующий, сам присутствовал на богослужении, даже держал чашу со святой водой, когда владыка ходил и специальной кистью кропил собравшихся осуждённых и сотрудников.
После этого владыка Евстафий обошел всю колонию, окропляя все помещения и встретившихся осуждённых. Он никого не останавливал, кто-то спешил уйти с дороги в дальний угол, другие, напротив, пробирались ближе к священнослужителю, чтобы на них попали капли святой воды, здоровались, улыбались, кто-то крестился, как умел.
Потом, как это всегда водится, епископ Евстафий, дьякон, полковник Филиппов и руководители колонии прошли в кабинет начальника колонии. Здесь гостей ждал накрытый стол: салаты, мясные нарезки. сыр, зелень, бутерброды с красной икрой, жареная рыба и запеченые куриные ножки, сладкие угощения. В центре стола стояла бутылка водки. После молитвы хрустальные рюмочки наполнили. Епископ произнес небольшой тост, поблагодарил начальника за нужное дело, которое он затеял со строительством храма, а потом поднял рюмку и сказал:
- Ну - по единой! - а потом добавил с улыбкой: - и неоднократно!
Не будет молитвы - развалитесь!
В 2005 году в Москве по инициативе известного скульптора и патриота-монархиста Вячеслава Клыкова прошел Восстановительный съезд "Союза Русского Народа". На съезд из Читы ездил студент исторического факультета ЗабГГПУ Дмитрий Саввин. Саввин был приближенным к епископу Евстафию, сослужил вместе с ним в соборе алтарником и, как я после узнал, был ещё и его "духовным чадом".
Я к 2005 году совершенно разочаровался в партии Жириновского, в которой состоял с 1995 года, и к этому времени познакомился с людьми, которые горели желанием создать в Чите монархическую организацию. Ею и стал "Союз Русского Народа", который был учрежден по приезду из Москвы Саввина. Понятно, что информация о деятельности СРН в Чите дошла и до епископа Евстафия. Более того, он создание и деятельность СРН в Чите поддержал и благословил. Как было этого не сделать, если 100 лет назад СРН поддерживал сам Император Николай Александрович Романов, а святой праведный Иоан Крондштадский был членом Союза и освящал его хоругвь.
Председателем нашей монархической организации стал доцент ЗабГГПУ С.М. Авдеев. В нее также вошли многие известные люди в Чите: доцент кафедры русского языка и литературы ЗабГГПУ Л.В. Камедина, некоторые преподаватели этого же вуза, профессор ЗабГУ В.Н. Костромин, несколько предпринимателей, среди которых был В.Ю. Погосов, нотариус Ю.В. Минаков, казаки, студенты, врачи. Одобряли нашу деятельность и священнослужители: о. Димитрий (Елисеев), ныне он митрополит, о. Симеон (Зимняков), о. Павел (Матвеев), о. Виктор Ковалев, который даже написал заявление о приеме в СРН, как и почти вся его паства прихода храма Рождества Пресвятой Богородицы в поселке Атамановка. Понятно, что без разрешения архиерея никто из священства с нами бы сотрудничать не стал.
Чем мы занимались? Пикеты, собрания, марши, распространение литературы. Сами мы стали выпускать газету " Русское Забайкалье", редактором которой был А.С. Яременко, я - корреспондентом. Мне было приятно однажды увидеть нашу газету на столе владыки Евстафия в его епархиальном кабинете.
Владыка Евстафий наблюдал за деятельностью СРН, Саввин постоянно держал его в курсе наших дел. Даже когда СРН стала привлекать внимание правоохранительных органов, епископ не снимал своего благословения, будучи уверенным, что все, что мы делаем - во благо России и ее будущего.
На богослужения мы ходили в кафедральный собор, чтобы быть на виду у владыки Евстафия. Сначала нас ходило много, что его радовало, потом все меньше и меньше. Кто-то из-за занятости своей не находил время посещать храм, а кто-то отошел и от самого Союза, так как постепенно гнет ФСБ и созданного в системе МВД отдела по борьбе с экстремизмом усиливался. Людей просто запугивали, что уволят из вуза, что отберут бизнес и т.д. И люди прекращали участвовать в наших акциях.
Однажды после службы мы подошли к владыке Евстафию - С.М. Авдеев, я и А.С. Яременко. Он посмотрел на нас с доброй улыбкой и сказал:
- Молиться надо. Не будете молиться, развалитесь...
Союз Русского Народа всегда основывался на крепкой вере. А владыка Евстафий придавал огромное значение молитве. Когда возводился собор, молитвы на стройке совершались ежедневно - и это помогало. Времена были сложные, но всегда чудесным образом находились нужные помощники, спонсоры, решались, казалось бы, нерешаемые вопросы... И я нисколько не сомневался, глядя на худое, белое, как маска, лицо владыки, на его заостренный восковый нос, на его глубоко впалые, но живые, светлые и прозорливые глаза, что он усердный молитвенник и постник...
Вышло по слову владыки. Сначала из-за каких-то внутренних разногласий наш Союз Русского Народа разделился на два отделения: Читинское и Забайкальское, потом закрыли по приговору суда газету "Русское Забайкалье", запретили "Русский марш", и вся наша деятельность сошла на нет. Впрочем, наша ситуация отражала общероссийские тенденции. Снова подтвердились слова анархиста Петра Кропоткина: «История маленькой Читы была историей всей России».
Не забывай, Александр, где у тебя погоны!
Второй мой брак был венчаным. Кстати, Таинство проводил все тот же о. Симеон (Зимняков). Заключение церковного брака требует разрешения правящего архиерея. Поэтому мы с будущей супругой посетили епархию, встретились с владыкой и он дал своё согласие на этот брак. Невесту он хорошо знал, так как она была активной прихожанкой кафедрального собора, участвовала в различных церковных конференциях, чтениях, писала статьи в епархиальную газету "Православное Забайкалье".
Но брак не сложился и распался, не продержавшись и двух лет...
Так уж случилось, что виновником развода стал главный идеолог нашего Союза Русского Народа Саввин. Когда все раскрылось, это было, конечно, неожиданностью и для соратников, и для владыки Евстафия. Всех участников любовного треугольника он прекрасно знал. Причина для прекращения церковного брака была железная, и владыка без всяких проволочек подписал соответствующие бумаги, которые подавала в епархию супруга. Позже был расторгнут и гражданский брак.
Я тоже ходил на прием к владыке, чтобы изложить свое видение ситуации и попросить пастырьского совета. Помню, я был в уфсиновской форме, ждал в епархиальном коридоре своей очереди. Через узкую дверь входили и выходили незнакомые мне священники. Наконец я остался один.
Стучать в дверь тут не принято. Я знал, что без "аминя" входить в кабинет нельзя. Я слышал, что говорили перед тем как войти священники, и тоже произнем как можно громче:
- Молитвами Святых Отец, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас!..
Напряг слух. Через некоторую паузу через массивную деревянную дверь донеслось:
- Аминь!
Я вошел в кабинет как на похороны - вид у меня был очень печальный.
В кабинете светло, идеальный порядок и стерильная чистота, и воздух свежий, как после дождя. Владыка сначала сидел за большим офисным столом, потом вышел мне навстречу. На нем был черный узкий подрясник с черным же, вышитым шелковыми нитками орнаментом на воротнике-стойке. Тонкие запястья плотно обхватывали обшлага, а узкие кисти рук его были белые-белые...
Я сложил руки чашечкой, архиерей положил на неё свою теплую мягкую ладонь. Я наклонился поцеловал, ощущая тонкий аромат миро.
Смотрел на меня владыка сочувственно, но в ясных голубых глазах его светились радостные огоньки. Он был как добрый странник из сказок. Волосы седые тонкие, блестящие он зачесывал назад, заправляя за уши, а прямая полупрозрачная занавесь бороды, скрывая цепь панагии, свисала почти до пояса. Борода у епископа отличалась необычностью. Она была полосатой: две рыжеватые полоски были как бы продолжением растительности щёк и усов, и еще одна прядь темнела посередине. В соборе, глядя на владыку, я иногда думал: вот станет епископ святым - красивая и узнаваемая будет с него икона...
Я начал рассказывать, и голос мой почему-то не звучал дрожаще и печально - волнение куда-то сразу улетучилось. И вообще, мне сразу показалось: какая всё ерунда, зачем я здесь? Епископ меня выслушал и дал совет соблюдать дома молитвенные правила, ходить в храм как можно чаще и причащаться каждую неделю. Благо, как раз начался Великий пост.
Потом он сказал:
- Давай, Александр, помолимся...
Мы встали с ним перед старинной иконой, висящей в углу. Я перекрестился. Владыка посмотрел, как я крещусь, и сказал:
- Вот как надо креститься, Александр.
Он приложил сложенные вместе пальцы ко лбу, потом к животу, потом медленно к правому и к левому плечам, опустил руки и только после этого поклонился в пояс.
Я стал повторять, но епископ уже сам подхватил мою руку и поднёс к правому погону, а потом к левому...
- Вот так, Александр... Не забывай, где у тебя погоны...
Потом он достал из кармана подрясника белый флакончик с кнопкой. Там была святая вода. И окропил меня трижды мелкой, как туман, водяной пылью.
- Александр, не забывай чаще окроплять свою квартиру и рабочее место, - посоветовал он. - Я это делаю после каждого посетителя, кем бы он ни был... Знаешь, люди со всякими мыслями приходят...
Я, конечно, очень переживал. И никогда я так часто не ходил в храм, как в ту зиму и весну 2007 года... Владыка Евстафий всегда замечал меня в многочисленной толпе прихожан. Когда я подходил к нему, он задерживал на время очередь и спрашивал, все ли у меня в порядке. Мне было очень приятно его внимание. А перед Пасхой он даже вручил мне пригласительный билет на трапезу.
К концу того Великого поста мне неожиданно позвонила Наташа, с которой не виделись много лет. Мы встретились и уже больше не разлучались.
* * *
А владыка Евстафий продолжал строить храмы и служить. Но скоро церковное начальство перевело его на новое место служения.
Сейчас он на покое, почётный настоятель подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры при храме в честь Корсунской иконы Божией Матери в селе Глинково Сергиево-Посадского района Московской области. Говорят, очень постарел, и с трудом вспоминает даже тех, кто был ему когда-то очень близок.