Хоронили военнослужащего, погибшего на Украине.
СНОВА похороны. Хоронили военнослужащего, погибшего на Украине.
Утром позвонил Виктор, мой атаман:
- Саша, сегодня напряжённый день.В десять возле Русских ворот молебен за здравие участников спецоперации, а в двенадцать на кладбище отпевание и похороны...
- Казак?
- Нет, росгвардеец погиб...
- Хорошо, на кладбище поеду, к Русским воротам не смогу...
И вот мы на кладбище. У забора стоит "Камаз" с буквой "Z", намалёванной белой аэрозольной краской на заднем борту. Возле часовни "Всех скорбящих Радость" стоят десантники в синей полевой форме в беретах, с оружием в руках. На коротких ракавах широкие черно-красные повязки. Панихида еще не началась, но внутри часовни уже вижу облачение отца Геннадия, священника Свято-Онуфриевского храма, женщин в черных платках. Мы в белых казачьих рубашках, а люди почти все в черном. Только организатор похорон в белой рубашке, в руках планшет со сценарием. Много офицеров в парадной одежде, со всеми "республиканскими регалиями", строй солдат с венками. Казаков не много. Мимо часовни проходят бывшие десантники в тельняшках и в шортах, на головах голубые береты, в руках у некоторых гвоздики - сегодня День ВДВ, и они идут к могилам сослуживцев.
Слышатся негоромкие разговоры. Рядом военный дает указание:
- Сначала выступите вы, как представитель части, потом представитель военкомата, потом родственники...
Началась панихида. Заунывные возгласы молитв отца Геннадия. У него такой голос - всегда жалостливый. Все ждут, некоторые преходят с места на место, почти никто не обращает на то, что происходит в часовне. Из часовни вышла вдова (я так понял), стала искать кого-то с красным рюкзаком... Сама она в спортивных черных брюках, футболке, волосы распущены, их поддерживает широкая черная повязка.
Панихида закончилась, со ступенек медленно спустился отец Геннадий, подошел к звоннице, стал отвязывать веревки, прикрепленные к стене. Потом поочередно, с паузами ударил звонко в каждый колокол, потом сразу в три. Вынесли закрытый полированный гроб, покрытый поперек российским триколором.
В это время офицер скомандовал:
- Налево!
Караул и солдаты с венками повернулись по ходу направления гроба.
- Шагом марш!
Процессия медленно тронулась. Музыки не было, оркестр ждал у вырытой могилы. Какой-то молодой человек нес на древке черное знамя с эмлемой и надписью "Войска связи".
В конце дорожки сбоку стояла желтая машина "скорой помощи". Пожилой врач, армянин, прохаживался невдалеке.
Начался митинг. Выступил представитель части. Сказал, что погибают лучшие. Потом председатель общественного Совета Анапы Смирнов. Он что-то говорил, а я смотрел на его довольно выдающийся вперед живот. Он говорил срывающимся голосом, что если бы не мы, то "эта чума пришла бы на нашу землю". То же самое, но другими словами сказал родственник. Отметил, что погибший хотел воевать, осознавая, что может погибнуть. Эх, знать бы, что на самом деле думают говорившие? Последней говорила преподаватель техникума, где учился военный - "лидер, хороший товарищ и студент..."
Когда гроб опускали в могилу, заиграл Гимн, сухо и совсем не страшно прогремели три залпа салюта.
После исполнения гимна один казак сказал стоящим рядом:
- А я все равно слышу: "Партия Ленина, сила народная, нас к торжеству коммунизма ведёт..."
- Да, и мы... - согласились с ним.
Я стоял поодаль и только слышал, как застучали о крышку гроба комья земли. Вспомнил своё стихотворение: "комья глины о гроб застучат, ветер высушит слёзы на лицах родни безутешной..." Да, горько сегодня плакали женщины над крышкой гроба. Потом опять из толпы вышла вдова с фуражкой и свёрнутым знаменем. Отдала кому-то в подъехавшую машину.
Я прошел вдоль всего мемориального участка и насчитал 12 могил военнослужащих, погибших в ходе этой спецоперации. Старший прапорщик, которого хоронили сегодня, стал тринадцатым.
Никаких подробностей о гибели я не узнал. Преподаватель сказала о "шальной пуле", а один из казаков коротко мне пояснил: "В бэтээре сгорел..." Родом погибший с Пятихаток, но в казачьем обществе не состоял.
По пути с кладбища в машине один казак говорил:
- Не знаю как, но надо всю Украину освобождать от этой нечести... Одессу и Харьков надо в первую очередь брать. Взяли же Мариуполь.
Другой задумчиво отвечал (он учился в Одессе):
- Как ты Одессу возьмешь? Там же что ни здание, то исторический памятник.
Я молчал и смотрел вдаль.
Утром позвонил Виктор, мой атаман:
- Саша, сегодня напряжённый день.В десять возле Русских ворот молебен за здравие участников спецоперации, а в двенадцать на кладбище отпевание и похороны...
- Казак?
- Нет, росгвардеец погиб...
- Хорошо, на кладбище поеду, к Русским воротам не смогу...
И вот мы на кладбище. У забора стоит "Камаз" с буквой "Z", намалёванной белой аэрозольной краской на заднем борту. Возле часовни "Всех скорбящих Радость" стоят десантники в синей полевой форме в беретах, с оружием в руках. На коротких ракавах широкие черно-красные повязки. Панихида еще не началась, но внутри часовни уже вижу облачение отца Геннадия, священника Свято-Онуфриевского храма, женщин в черных платках. Мы в белых казачьих рубашках, а люди почти все в черном. Только организатор похорон в белой рубашке, в руках планшет со сценарием. Много офицеров в парадной одежде, со всеми "республиканскими регалиями", строй солдат с венками. Казаков не много. Мимо часовни проходят бывшие десантники в тельняшках и в шортах, на головах голубые береты, в руках у некоторых гвоздики - сегодня День ВДВ, и они идут к могилам сослуживцев.
Слышатся негоромкие разговоры. Рядом военный дает указание:
- Сначала выступите вы, как представитель части, потом представитель военкомата, потом родственники...
Началась панихида. Заунывные возгласы молитв отца Геннадия. У него такой голос - всегда жалостливый. Все ждут, некоторые преходят с места на место, почти никто не обращает на то, что происходит в часовне. Из часовни вышла вдова (я так понял), стала искать кого-то с красным рюкзаком... Сама она в спортивных черных брюках, футболке, волосы распущены, их поддерживает широкая черная повязка.
Панихида закончилась, со ступенек медленно спустился отец Геннадий, подошел к звоннице, стал отвязывать веревки, прикрепленные к стене. Потом поочередно, с паузами ударил звонко в каждый колокол, потом сразу в три. Вынесли закрытый полированный гроб, покрытый поперек российским триколором.
В это время офицер скомандовал:
- Налево!
Караул и солдаты с венками повернулись по ходу направления гроба.
- Шагом марш!
Процессия медленно тронулась. Музыки не было, оркестр ждал у вырытой могилы. Какой-то молодой человек нес на древке черное знамя с эмлемой и надписью "Войска связи".
В конце дорожки сбоку стояла желтая машина "скорой помощи". Пожилой врач, армянин, прохаживался невдалеке.
Начался митинг. Выступил представитель части. Сказал, что погибают лучшие. Потом председатель общественного Совета Анапы Смирнов. Он что-то говорил, а я смотрел на его довольно выдающийся вперед живот. Он говорил срывающимся голосом, что если бы не мы, то "эта чума пришла бы на нашу землю". То же самое, но другими словами сказал родственник. Отметил, что погибший хотел воевать, осознавая, что может погибнуть. Эх, знать бы, что на самом деле думают говорившие? Последней говорила преподаватель техникума, где учился военный - "лидер, хороший товарищ и студент..."
Когда гроб опускали в могилу, заиграл Гимн, сухо и совсем не страшно прогремели три залпа салюта.
После исполнения гимна один казак сказал стоящим рядом:
- А я все равно слышу: "Партия Ленина, сила народная, нас к торжеству коммунизма ведёт..."
- Да, и мы... - согласились с ним.
Я стоял поодаль и только слышал, как застучали о крышку гроба комья земли. Вспомнил своё стихотворение: "комья глины о гроб застучат, ветер высушит слёзы на лицах родни безутешной..." Да, горько сегодня плакали женщины над крышкой гроба. Потом опять из толпы вышла вдова с фуражкой и свёрнутым знаменем. Отдала кому-то в подъехавшую машину.
Я прошел вдоль всего мемориального участка и насчитал 12 могил военнослужащих, погибших в ходе этой спецоперации. Старший прапорщик, которого хоронили сегодня, стал тринадцатым.
Никаких подробностей о гибели я не узнал. Преподаватель сказала о "шальной пуле", а один из казаков коротко мне пояснил: "В бэтээре сгорел..." Родом погибший с Пятихаток, но в казачьем обществе не состоял.
По пути с кладбища в машине один казак говорил:
- Не знаю как, но надо всю Украину освобождать от этой нечести... Одессу и Харьков надо в первую очередь брать. Взяли же Мариуполь.
Другой задумчиво отвечал (он учился в Одессе):
- Как ты Одессу возьмешь? Там же что ни здание, то исторический памятник.
Я молчал и смотрел вдаль.