Видя ее искреннее покаяние...
"потому что здесь другие… как это… cultural references…"
Пелевин, Generation P
Мало кто в центральной России отмечает, вместе с 14000 убиенных младенцев, память об абортированных эмбрионах. Все мои знакомые батюшки удивленно таращат глаза. А вот во Владивостоке это целый фетиш. Ставят огромный канун, специально для этого изготовленный в виде креста, тыкаются свечки, подходят молодые барышни и все молча, не осуждая, укоризненно думают: "вот, значит аборт делала". Я, кстати, всегда ставил свечку, а то и несколько, в такой канун, но ничего такого за собой не имею. Не был причиной и ни кого не склонял. Хоть детей у меня и так нет. А все думают, что типа, значит способствовал... да и пофиг... вообще рассказ не про это.
Как то раз я писал про то, как к нашему батюшке любили ездить паломницы на исповедь. И в память о 14000 вифлиеемских младенцах вспомнилась история. Мне ее рассказал послушник, ныне монах того монастыря, со слов самого батюшки. Поскольку ни имен, ни даты, ни вообще ничего не раскрыто, и случай не единичный, то можно вообще данный пример рассматривать как пособие для молодого батюшки, с чем придется сталкиваться, исповедуя прихожан и паломников.
Одна весьма благочестивая дама, лет чу-чуть за тридцать, приехала вместе с остальными паломниками, отстояла во время службы честно очередь на исповедь, дошла до нее и стала исповедоваться. Первый раз в жизни. Игумен на таких дамочек был сильно натаскан и быстро вывел наводящими вопросами ее на блядство, измену мужу, частыми сменами любовников и... аборты. Если бы до абортов не дошло, то начал бы святый отче прессовать ее по первым пунктам, а тут его конек, любимая тема. А надо признаться, в этом вопросе наш наместник был асс. Он начал ее всячески обличать и пугать карами небесными, да и земными. Про грех, вопиющий об отмщении на небо. О страшнейших муках после, да и теперь при жизни и прочее... прочее... прочее.
Эффект был соответствующий. Уже через пару минут после начала обличительной речи, дама билась в истерических конвульсиях, платок был мокр и она лишь слегка стонала от осознания и сокрушения сердца. Иногда она захлебываясь проговаривала сквозь слезы: "да!", "было!". И потом уж окончательно зарыдала навзрыд.
Видя ее искреннее покаяние игумен, по годами отлаженному алгоритму, сменил гнев на милость, сказал что несть греха иже не простит Бог при покаянии. Приказал купить акафист по убиенным во чреве, читать пожизненно каждый день (тоже фишка только приморская или нет - не знаю), и немного утешил дамочку. После этого сделал еще немного ласковых вразумлений, приказал наклонить голову, накрыл епитрахилью, прочитал молитву.
Потом сказал ей: "теперь надо ладошки вот так одну под другую и взять благословение".
Дама так и сделала. Благословляя ее, он спросил тихо: "ну что, больше не будешь аборты делать?".
Дама, успокоенная, но еще вытиравшая слезки по глазам платочком, слегка шмыгнув носом, промурлыкала:
- Ну... не знаю... как получится...
Пелевин, Generation P
Мало кто в центральной России отмечает, вместе с 14000 убиенных младенцев, память об абортированных эмбрионах. Все мои знакомые батюшки удивленно таращат глаза. А вот во Владивостоке это целый фетиш. Ставят огромный канун, специально для этого изготовленный в виде креста, тыкаются свечки, подходят молодые барышни и все молча, не осуждая, укоризненно думают: "вот, значит аборт делала". Я, кстати, всегда ставил свечку, а то и несколько, в такой канун, но ничего такого за собой не имею. Не был причиной и ни кого не склонял. Хоть детей у меня и так нет. А все думают, что типа, значит способствовал... да и пофиг... вообще рассказ не про это.
Как то раз я писал про то, как к нашему батюшке любили ездить паломницы на исповедь. И в память о 14000 вифлиеемских младенцах вспомнилась история. Мне ее рассказал послушник, ныне монах того монастыря, со слов самого батюшки. Поскольку ни имен, ни даты, ни вообще ничего не раскрыто, и случай не единичный, то можно вообще данный пример рассматривать как пособие для молодого батюшки, с чем придется сталкиваться, исповедуя прихожан и паломников.
Одна весьма благочестивая дама, лет чу-чуть за тридцать, приехала вместе с остальными паломниками, отстояла во время службы честно очередь на исповедь, дошла до нее и стала исповедоваться. Первый раз в жизни. Игумен на таких дамочек был сильно натаскан и быстро вывел наводящими вопросами ее на блядство, измену мужу, частыми сменами любовников и... аборты. Если бы до абортов не дошло, то начал бы святый отче прессовать ее по первым пунктам, а тут его конек, любимая тема. А надо признаться, в этом вопросе наш наместник был асс. Он начал ее всячески обличать и пугать карами небесными, да и земными. Про грех, вопиющий об отмщении на небо. О страшнейших муках после, да и теперь при жизни и прочее... прочее... прочее.
Эффект был соответствующий. Уже через пару минут после начала обличительной речи, дама билась в истерических конвульсиях, платок был мокр и она лишь слегка стонала от осознания и сокрушения сердца. Иногда она захлебываясь проговаривала сквозь слезы: "да!", "было!". И потом уж окончательно зарыдала навзрыд.
Видя ее искреннее покаяние игумен, по годами отлаженному алгоритму, сменил гнев на милость, сказал что несть греха иже не простит Бог при покаянии. Приказал купить акафист по убиенным во чреве, читать пожизненно каждый день (тоже фишка только приморская или нет - не знаю), и немного утешил дамочку. После этого сделал еще немного ласковых вразумлений, приказал наклонить голову, накрыл епитрахилью, прочитал молитву.
Потом сказал ей: "теперь надо ладошки вот так одну под другую и взять благословение".
Дама так и сделала. Благословляя ее, он спросил тихо: "ну что, больше не будешь аборты делать?".
Дама, успокоенная, но еще вытиравшая слезки по глазам платочком, слегка шмыгнув носом, промурлыкала:
- Ну... не знаю... как получится...