Третья от стены балясина
В то время, как большие дяди, как они думают, решают мою судьбу - мне бы надобно сидеть тихонько, закрыть все посты, лыбиться, стать мягким и пушистым, пытаясь ублажить их хотя бы своим смирением и кротостью. Признаюсь, вначале я так и сделал. По малодушию и шугани. А потом подумал: а с хуя ли? И открыл обратно все посты, кроме того, из-за которого вся катавасия и началась. Тем постом автор приобрел новых читателей, самый обиженный из которых соблазнился и побежал ябедничать.
- Так ему и надо! Сам виноват! Ворует миллионы, и все ему мало! - здраво рассудил Самый Главный Дядя, когда он ознакомился с жалобой и поводом для нее.
Все всё знают. Однако же смех смехом, а факт фактом - абсолютно никакого решения.
…
Как-то сидим мы с братом на диванчике в коридоре, где стоял чайник, пьем кофе с крекерами. А диванчик стоит прямо напротив лестницы на первый этаж. И сидящие на нем встречаются лицом к лицу со спускающимся. А оградкой был такой деревянный барьерчик с балясинами. И вот мы сидим, общаемся.
Тема нашей беседы была посвящена пиз**страданиям.
И по ходу дискуссии, мы пришли к неожиданному выводу: если у человека регулярный полноценный секс, то такие страдания ему не ведомы, за исключением особо клинических случаев. А если таковых близких отношений нет, то эти страдания являются вполне естественными и объяснимыми. Порсто клиническая картина в каждом случае разная. Зависит от темперамента, интеллекта, срока ремиссии, опять же объекта страданий и что их связывало.
- Я вот что думаю, - рассуждал брат, - почему я сейчас так на нее загоняю? Да потому что она была последняя… И еще свежа память. Вот я сейчас гоню, а как мне было тогда херово с ней. Сейчас я жалею обо всем, хотел бы вернуться. Мне кажется, что все наши разборки ерунда какая-то. Но вот что знаешь? Если даже, ЕСЛИ ДАЖЕ… и вернусь. Два дня потрахаемся и снова начнется все то же самое. Разборки, предъявы, скандалы. Ничего не поменяется. А если с другой начну пороться, так и вообще ту забуду. Какая же я сволочь все таки… - опять обхватил голову руками брат и заскрипел зубами…
- Да ты не думай, что они лучше… не переживай… все что ты сказал, вполне естественно. Ты ее не особо любишь, просто тоскуешь по плоти. Как по жрачке, давно не емши. И много дал бы за то, чтоб пожрать. И думки все о жрачке. А пожрал, так вроде как и не особо то и хотелось. Что переживал… Так ведь? Так что давай еще кофейку и не парься… - как мог утешал автор;
И тут один брат выходит с келейного коридора на эту площадку с диванчиком и лестницей. Сделал несколько шагов вниз, вдруг замер, и посмотрел нам в глаза. Мы прервали разговор и тоже уставились на него. Тот, постоял еще пару секунд, поднял руку, показал пальцем на третью от стены балясину и сказал:
- На этой балясине этим летом чувак повесился…, - и через пять секунд уточнил: - на третий день после прихода… Тёлка его бросила... Да еще и на кумарах был...
Отвел взгляд и продолжил спускание на первый этаж. Мы с братом переглянулись и спросили друг друга: «а к чему это он?»
- Так ему и надо! Сам виноват! Ворует миллионы, и все ему мало! - здраво рассудил Самый Главный Дядя, когда он ознакомился с жалобой и поводом для нее.
Все всё знают. Однако же смех смехом, а факт фактом - абсолютно никакого решения.
…
Как-то сидим мы с братом на диванчике в коридоре, где стоял чайник, пьем кофе с крекерами. А диванчик стоит прямо напротив лестницы на первый этаж. И сидящие на нем встречаются лицом к лицу со спускающимся. А оградкой был такой деревянный барьерчик с балясинами. И вот мы сидим, общаемся.
Тема нашей беседы была посвящена пиз**страданиям.
И по ходу дискуссии, мы пришли к неожиданному выводу: если у человека регулярный полноценный секс, то такие страдания ему не ведомы, за исключением особо клинических случаев. А если таковых близких отношений нет, то эти страдания являются вполне естественными и объяснимыми. Порсто клиническая картина в каждом случае разная. Зависит от темперамента, интеллекта, срока ремиссии, опять же объекта страданий и что их связывало.
- Я вот что думаю, - рассуждал брат, - почему я сейчас так на нее загоняю? Да потому что она была последняя… И еще свежа память. Вот я сейчас гоню, а как мне было тогда херово с ней. Сейчас я жалею обо всем, хотел бы вернуться. Мне кажется, что все наши разборки ерунда какая-то. Но вот что знаешь? Если даже, ЕСЛИ ДАЖЕ… и вернусь. Два дня потрахаемся и снова начнется все то же самое. Разборки, предъявы, скандалы. Ничего не поменяется. А если с другой начну пороться, так и вообще ту забуду. Какая же я сволочь все таки… - опять обхватил голову руками брат и заскрипел зубами…
- Да ты не думай, что они лучше… не переживай… все что ты сказал, вполне естественно. Ты ее не особо любишь, просто тоскуешь по плоти. Как по жрачке, давно не емши. И много дал бы за то, чтоб пожрать. И думки все о жрачке. А пожрал, так вроде как и не особо то и хотелось. Что переживал… Так ведь? Так что давай еще кофейку и не парься… - как мог утешал автор;
И тут один брат выходит с келейного коридора на эту площадку с диванчиком и лестницей. Сделал несколько шагов вниз, вдруг замер, и посмотрел нам в глаза. Мы прервали разговор и тоже уставились на него. Тот, постоял еще пару секунд, поднял руку, показал пальцем на третью от стены балясину и сказал:
- На этой балясине этим летом чувак повесился…, - и через пять секунд уточнил: - на третий день после прихода… Тёлка его бросила... Да еще и на кумарах был...
Отвел взгляд и продолжил спускание на первый этаж. Мы с братом переглянулись и спросили друг друга: «а к чему это он?»